Боже… Да она хоть представляет, сколько счастья приносит мне в эту минуту? Каждое ее движение меня убаюкивает, и я не в силах сдержать сонливый зевок.
– Есть немного… Давай поговорим завтра? Тебе тоже нужно хорошо выспаться.
– Спокойной ночи, милая, – ночник в комнате погас, после чего темнота окутала меня.
Дверь со скрипом закрывается.
– Сладких снов, мам…
Глава 3
Бывает, что в один прекрасный день все меняется. Люди, которыми ты дорожил, больше ничего для тебя не значат. Друзья из списка близких плавно спустились в самый конец, где им, кажется, не самое лучшее место. А может, наоборот.
Думай, откуда вдруг такие перемены в жизни? Какая из шестеренок, верно служащая столько лет, дала сбой? Почему твои глаза не радуются при виде семицветной радуги на небе после проливного дождя? Почему ты проходишь мимо покрытых льдом луж, когда в прошлом беспечно прыгала по ним, наслаждаясь треском «холодной скатерти». Бам, бам, бам… Стучит сердце, и кровь медленно циркулирует по венам, а ты все стоишь у дороги и не решаешься перейти улицу, проклиная мэра за жадность, ведь он потратил деньги на дорогие украшения, а не на нужный для жителей светофор. Да что же это я в самом деле? Подобные темные делишки происходят повсеместно.
Видите ли вы нить моих мыслей? Нет? Забавно, но и я сама не могу разобраться в словах, произнесенных в уме, заторможенно наблюдая, как мама привычно носится по кухне между холодильником, столом и шкафом.
Встала я с теплой и нескрипучей, в отличие от моей койки в общежитии, горячо любимой постели где-то полчаса назад. Сижу за кухонным столом в одной пижаме, подпирая подбородок рукой и задумчиво буравя до сих пор сонными глазами белую тарелку с нетронутым омлетом. Полагаю, данная апатия вызвана плохим сном, поскольку посреди ночи я проснулась от кошмара, нет… От очень реалистичного кошмара. Все происходило настолько живо, ярко, что я даже плакала наяву, залив слезами мягкую подушку. По-моему, все дело в стрессе из-за экзаменов, иначе сложно объяснить странности поведения моего организма. Даже аппетит пропал.
Я широко раскрыла рот, зевая от души, и зажмурила глаза, почесав затылок левой рукой. Очень хочу вернуться в кровать и уснуть вечным сном.
– Рэйчел, когда человек зевает, он обычно прикрывает рот, – делает замечание мама.
Мы с ней обсудили абсолютно все, от А до Я. Из интересного про Митсент-Сити я узнала, что наша школа заняла первое место по шахматному турниру; мамину подругу перевели в Чикаго для хорошего заработка, открылось множество торговых центров и магазинов. Очень интересно, не так ли? Все же правда: наш город – богом забытое место. Почему здесь только сейчас делают то, что давно есть в остальных штатах? Класс, нечего сказать. Какими были отсталыми, такими и остались. Ха-ха, главное ведь стабильность?
Мама работает су-шефом в ресторане, получив хорошие рекомендации от критика. Оказывается, мамину стряпню похвалила некая Лондон Бэккери, которая прославлена скверным характером и заносчивостью. Так что, если маме удалось ее впечатлить, значит, она правда справилась. Я искренне горжусь ею, поэтому в ту же секунду, как она сообщила новость, я заключила маму в крепкие объятия. Это хорошо. Очень хорошо.
Далее я поинтересовалась у нее о родителях Роуз, спрашивая, есть ли что-то новенькое? Но все по-старому. Мы с Роуз уже давно не созванивались, все реже и реже отвечаем друг другу в соцсетях. Даже не знаю, в порядке ли она. Фишер – моя лучшая подруга с детства, оттого безумно обидно осознавать, что нас разделили километры. Просто такое случается: раз – и перестаешь общаться с человеком. Не потому, что он плохой, а просто так. Просто не пишешь и все. Признаю, отчасти в этом есть и моя вина: я не берусь за общение первой, из-за учебы редко заглядываю в социальные сети. Рэйчел Милс превратилась из обычной девчонки в настоящую зануду, честное слово…
Пообещав себе сегодня же набрать номер подруги, я выпрямляюсь и настраиваю себя на горячий душ, до сих пор сидя на стуле и не двигаясь с места. Лень.
– Есть планы на сегодня? – достав из духовки кексы, спрашивает мама.
На ее голове черный ободок, слившийся с такого же цвета волосами, спортивный костюм и теплые тапочки. Талию надежно прикрывает желтый фартук в белый горошек. Он такой старый, что в некоторых местах видны торчащие нитки, которые, если дернуть, могут распороть ткань. Гм, мне пришла в голову идея: надо обязательно купить маме новенький фартук, потому что лучший повар города достоин носить все самое красивое и дорогое.
– Я думала прикупить в «Таргете» новые елочные игрушки. Наши уже давно пора выбросить на помойку, – сказала я, вставая с места и задвинув стул. – Чур, наряжать буду я.
– Ради бога, – хмыкнула она, глядя на меня радостными глазами, – ты успеешь с делами до двух часов?
Пошевелив мозгами, я задумчиво замычала и кивнула.
– А что?
– К нам в гости должна прийти бабушка…
Дальше слушать маму я смысла не видела, ибо начало реплики заключало в себе всю суть. Серьезно, черт возьми? С бабушкой я не обменивалась словами с тех самых пор, как мы сильно разругались в этом самом же доме. Позиция старушки по сей день кажется мне несправедливой и глупой, поэтому желание общаться с ней не превышало даже нуля. Она, между прочим, особо и не рвалась мириться и признавать ошибку. Стоп, точно. Это ведь бабушка… Да скорее Бермудский треугольник станет Бермудской окружностью, чем она признает свою неправоту. Это ужасное качество. Если вы не умеете смотреть своим ошибкам в глаза, значит, вы слабый человек. Я, наверное, отношусь к числу таких людей, поскольку до сих пор избегаю Эмму, Адриана и остальных. В общем, всех, кто напоминает о самом идиотском времени моей подростковой жизни. Девочка, которая отрицала существование любви, отныне просто пытается закрыться от этого чувства, познав боль расставания. Когда человек уходит, толком не объяснив причины…
Ах, мысли завели меня совсем не в то русло. Я глубоко вздохнула и жестом перебила маму:
– Мне обязательно с ней видеться?
Мама сделалась строгой и одновременно мягкой, будто говоря: «Перестань вести себя как ребенок, это не смешно, но я тебя понимаю».
– Рэйчел, ты не можешь вечность дуться на нее. Прошло много времени…
– А вот и могу, – тихо заверила я, затем добавила громче: – Не думаю, что мы с бабушкой найдем общий язык. Иногда мне кажется, словно она говорит со мной на китайском.
– Милая, – умоляюще поглядела на меня мама, поджав губы.
Она специально корчит такой жалостливый вид, чтобы моя упертость треснула, и на удивление мама своего добивается. Я закатываю глаза и поднимаю руки над головой, мол, сдаюсь.
– Если она возьмется за свое, честное слово, я встану и уйду, – предупредила я, проходя на второй этаж, чтобы принять душ и смыть с себя сонливость.
Мама согласно кивнула и скрылась в гостиной, набирая, судя по всему, бабушку. Ох, день обещает быть насыщенным. Пришел час примирения или это пыль в глаза?
Торговый центр, кажется, собрал в одном месте почти все население города. Гул стоит такой, что не слышно даже собственных мыслей, отчего становится некомфортно, будто в твою голову забрались тараканы.
Куда бы ты ни пошел, повсюду что-то да блестит: это и елочные украшения, и игрушечные Санты и эльфы, и разные яркие гирлянды, горящие либо желтыми, либо красными, либо же всех цветов радуги огоньками. Рождественские носки для подарков любых размеров встретят вас на каждом шагу, а фарфоровые статуэтки с оленями и санями Санта-Клауса любезно пригласят присесть и отправиться в долгожданную для всех ночь в путешествие по всему миру, дабы раздать заветные для детей и взрослых подарки.
Я улыбалась, прищурясь, поскольку блеск товаров ослеплял. Как я и сказала, народу здесь многовато, из-за чего образовывались очереди не только на кассах, но и у витрин: каждый хотел заполучить то, зачем сюда явился. Людей можно понять и даже оправдать их местами дикое поведение, однако на определенные моменты закрыть глаза мне не удается, да и не хочется. Нагло толкать? Хм, почему бы и нет? Эти мамочки, ну, знаете, которые лебезят перед своими чадами, обещая достать самую лучшую игрушку, устроили забастовку, требуя работников центра достать из запасов (между прочим, их исчерпали) оставшиеся товары. Поэтому отдел игрушек все старались избегать, боясь попасть под горячую руку разгневанных мамочек. И я не исключение.
Выбрав нужные украшения и фартук для мамы, я со спокойной душой и колотящимся от нервов сердцем направляюсь к кассе, застряв в длинной цепочке очереди, меж тем наслаждаясь ароматами духов и пота, вслушиваясь в крики и бурчание недовольных покупателей. Боже, это была ошибка… Не стоило вообще выходить из дома. Сейчас сидела бы на диване или пекла бы с мамой шоколадное печенье. Да, Рэйчел, почти все твои затеи – полное дерьмо. Что может быть хуже происходящего? Оказывается, много чего…
В следующий момент все будто вышло из-под контроля. Толпа сошла с ума, взревев и покинув «Таргет», задевая меня. Я кое-как устояла на ногах, крепко держа в руках коробку с игрушками. Но беда не приходит одна: зазвонил мой телефон, и, когда я начала доставать его из кармана куртки, одновременно просовывая покупку под мышку, какой-то человек, стремительным шагом проходящий мимо, больно врезался в меня. Мы оба столкнулись лбами и чуть было не упали на грязный кафель… К слову, сработал чертов рефлекс: когда я резко схватилась рукой за голову, несчастная коробка плюхнулась прямо на пол. Только небо знает, как сильно хотелось мне кричать в ту секунду… Боже правый, я пережила столпотворение, достала нужную вещь, проторчала в очереди целый час, а тут… тут это! Нет, вы прикалываетесь?!
Гулкие удары сердца смогли заглушить не менее оглушающую пульсацию в висках. Казалось, капилляры в глазах полопались, как водяные шары. Время замерло, и я, стиснув челюсти до дрожи, медленно подняла шокированные глаза на того, кто стал виной всей этой катавасии, и еле заглушила внутренний рев. Передо мной стоял высокий (почти на голову выше меня) молодой шатен в шапке-ушанке, в руках которого был шлем от мотоцикла. Тем не менее одет он совершенно не как любитель погонять на «железном коне»: обычные потертые широкие джинсы, черный свитер с высоким горлом и кожаная утепленная куртка. Значит, судя по всему, шлем – это подарок.