Большие ладони кареглазого неуверенно ложатся на мою спину и прижимают к себе. Он теплый. Ловлю себя на предательской мысли, что не хочу отпускать его.
– Не за что.
К моему крыльцу мы приезжаем без десяти минут девять. Снаружи зябко и сыро, стрекочут кузнечики и сверчки. Квартал пустует, но в третьем дворе от моего дома дети играют в английский футбол.
Окно нашей кухни светит желтым теплым светом, значит, мама либо что-то готовит, либо пьет с кем-то чай.
Я отстегиваю ремень безопасности и смотрю на напряженного шатена, постукивающего пальцами по кожаному рулю.
– Спасибо за сегодняшний пикник. Я еще никогда так не провожала закат, – натягиваю широкую улыбку до ушей.
– Как так? – тянет Никсон.
– Сытно. – Он смеется. – Нет, ну, честно. Спасибо. Мне все понравилось и, так уж и быть… Я тебя прощаю.
– Ес! Обведу сегодняшнее число в календаре красным кружком, – ехидничает тот, и я выхожу из салона авто.
На мне до сих пор кардиган парня, но сам хозяин, видимо, о нем не вспоминает, пристальным взглядом провожая меня до крыльца.
Прокручивая минувшие часы, подобно пленке кинофильма, машинально расплываюсь в легкой ухмылке, покусывая губы, на которых остался пряный вкус. И только хочу позвонить в дверной звонок, как чья-то рука перехватывает мою и круто разворачивает к себе. От неожиданности я застываю с широко раскрытыми глазенками и не смею даже дышать лишний раз, боясь нарушить образовавшуюся атмосферу.
Никсон не смотрит на меня, просто сжимает длинные пальцы на моем запястье и будто ведет внутреннюю борьбу. Меня это напрягает, тем не менее язык прилипает к небу – я не могу выдавить ни звука.
Может, он вспомнил про кардиган?..
– Зима или лето? – неожиданно задает вопрос Райт.
Сконфужена. О чем он вообще? В любом случае дам ему шанс и подыграю.
– Лето.
– Поп-музыка или джаз?
Секунду подумав, говорю:
– Поп.
Под нос шипит ругань, однако не останавливается.
– Отдых в горах или серфинг?
– Валяться дома, – обрубаю я.
– Да, – кивает сам себе Никсон, глядя на бездонный колодец над нашими головами, – мы очень разные, но я все-таки рискну…
Устав от нескончаемых вопросов, недовольно цокаю и сдвигаю брови к переносице.
– О чем ты вообще?..
Никсон не дает мне договорить. Он резко тянет меня на себя, из-за чего я припечатываюсь к его массивной груди, и в тот же миг целует, оставляя после своих ласк ожоги на губах. Я не до конца понимаю, что происходит, однако мозг кипит, сигналы SOS посылает, пытается меня разбудить, но тщетно… Сегодня бразды правления переходят к непредсказуемому сердцу.
Ник нежно касается руками моих щек и углубляет поцелуй, будто пытается выпить меня до дна, впечатать в себя и запереть в золотой клетке. Я чувствую своим телом, как часто он дышит, как вместо крови по жилам течет адреналин и желание.
Мы смелеем, понимаем, что не хотим отпускать друг друга, потому я замыкаю свои ладони на шее Райта и подаюсь вперед, раскрывая губы.
Этот поцелуй стал для меня эликсиром, сладким нектаром, прозрением… Каждый сантиметр кожи покрывается холодными мурашками, однако участки, которых касался Ник, больно горят, словно крапивой хлестнули.
Парень склоняет голову набок, не позволяет отдышаться и берет все, без остатка. Хотя именно это я ему и предлагаю, ибо целоваться с ним настолько умопомрачительно, что звездочки, салюты, конфетти перед глазами мелькают.
Пусть не прекращает терзать меня, пусть уничтожит, если так хочет, потому что мне сейчас хорошо… В данный момент я самый счастливый и беззаботный человек в мире.
Губы его сладкие, мягкие и чувствительные, словно лепестки лотоса. Он, как и я, пил вино, однако вкус этих губ – сплошной сахар. Но много сахара, говорят, вредно для здоровья. Плевать. Сегодня можно все.
Я бы простояла так, на крыльце, целуясь с моим… другом или парнем, кто он там теперь, до самого рассвета, тем не менее моим мечтам вновь не суждено сбыться.
Внезапно за спиной открывается входная дверь, и я слышу голоса мамы и Фила, которые сразу умолкают, видимо, застав не очень забавную картину.
Я, будто в меня кислотой прыснули, отрываюсь от шатена и стыдливо бегаю глазами по, мягко выражаясь, пораженной матери и смущенному Бенсону.
Боже, занесите произошедшее в топ неловких ситуаций, пожалуйста. И добавьте мое имя. Черт, почему они вышли из дома именно в этот момент?..
Мои щеки ноют, горят, ноги сводит судорогой, благо я держусь молодцом и все еще не знаю, что сказать или куда бежать. Помогите!
– Рэйчел… – явно не ожидав от меня подобного, протягивает растерянно мама.
Кажется, сегодня меня похоронят.
– Извините, – откашливается Никсон, заметив мой обреченный вид, – мы с вами незнакомы. Я Никсон, близкий друг вашей дочери, – пожимает руки взрослым шатен.
– Видимо, очень близкий, – делает акцент на «очень» мама, косо изучив меня взглядом убийцы.
Ник неловко улыбнулся и словно нарочно облизал свои губы, этим действием вогнав меня в краску еще больше.
– Фил, вы уже уходите?.. – решаю сменить тему я, цепляясь за редактора, как за спасательный круг.
Тот, к моему безудержному счастью, соображает быстро и, встрепенувшись, кивает.
– Да… Я в общем-то заглянул пожелать вам доброй ночи.
– Понятно, – мычу я.
Черт побери, опять это звенящая неловкая тишина. Мы стоим крест-накрест, смотрим друг на друга, поджимаем губы и мысленно вопим: мама изучает с головы до пят Ника, который, разминая кисть руки, просто слабо улыбается; я умоляюще смотрю на маму, пытаясь намекнуть, чтобы та прекратила буравить человека своим пронзительным оком, а Фил смотрит на свои часы и театрально ахает.
– Уже так поздно, – замечает мистер Бенсон, – пора по домам. Я прав?
Официально заявляю: я люблю Фила Бенсона. Спасибо ему за неплохую актерскую игру.
Мужчина целует маму в щечку, что-то успев прошептать на ухо, похлопал меня по плечу, мол, удачи, и коротко прощается с Райтом, так сказать, по-мужски.
– Что же, – очнулся от гипноза шатен, смотря куда угодно, только не на мою мать, – я тоже поеду. Спокойной ночи, – поворачивается лицом к маме, – было приятно с вами познакомиться… – Ник боковым зрением пялится на меня, пытается подсказки добиться, и я резко сверкаю глазами, легонько покачав головой, – мисс Милс.
Маму это трогает, она немного улыбается и, сдавшись, все-таки кивает кареглазому.
После того как две иномарки отъезжают от нашего двора, мама складывает руки на груди и выжидающе смотрит в мою сторону, ожидая немедленных объяснений.
– Мне нечего тебе сказать, – поднимаю руки я и прохожу в дом.
– А как же «мама, у меня появился молодой человек»? – идет по пятам, а я хочу истерически завизжать, поскольку сама не знала, что у меня, оказывается, есть парень.
Как ей объяснить, что всего-то пять минут назад своим поцелуем мы с Райтом признали свои истинные чувства? Черт, черт, черт! Кто же мы теперь друг другу? Никто из нас не сказал: «Ты мне нравишься». Впрочем, объясниться нам времени не дали, оттого и в два раза печальнее. Снова запуталась…
– Я хочу принять душ и лечь в постель. Можно? – устало произношу я на лестнице.
Мама разводит руками.
– Скажу нельзя – и что? Ты меня послушаешься? – обидчиво буркнула она, скрываясь на кухне.
Я забегаю в комнату и прикрываю за собой дверь, бросившись животом прямо на кровать.
Насыщенный денек, ничего не скажешь, только если «аааааа». Хм, почему бы и нет?
– Аааа, – протягиваю в подушку.
Понятия не имею, правильно ли поступила, не оттолкнув Никсона, но мне правда хотелось ему ответить. Меня к нему тянет, как кошек к кошачьей мяте: остановиться невозможно, да и необходимости нет. Неужели Роуз права? Мне нравится Никсон? И, что самое смешное, я ему тоже? Значит, мне не показалось… В тот вечер он меня приревновал к Эрику. Забавно.
Судя по обстоятельствам, мне следует поблагодарить Нансена за его нежеланное присутствие в моей жизни, ведь иначе бы мы с Ником не поругались и он бы не забрал меня на сегодняшний пикник и мы бы не поцеловались.
Сажусь на кровати и провожу указательным пальцем по нижней губе, которую умудрился укусить Райт. Вот же подлец!.. Но так хорошо целуется.
Телефон загудел от уведомления, из-за чего я отвлеклась от своих глупых мыслей и тут же открыла чат. Лучезарная улыбка появляется на моих губах, и я не знаю, радоваться ли мне, потому что, господи, мне нравится Никсон Райт. Иначе почему такая реакция на одно обычное сообщение? Всего два слова, а я уже готова сальсу танцевать. Идиотка!
Никсон: Увидимся завтра.
Хотелось бы других слов, тем не менее приятно. Получается, мы теперь парочка?.. Стоп. Серьезно? Когда я успела втрескаться в него? Когда мы вообще перешли черту?.. Все так неожиданно.
Отложив мобильник, я опускаюсь на пол и достаю из-под кровати коробку со старыми вещами. Где-то в глубине лежала картина, подаренная Ро. Я ее спрятала после расставания с Эриком, потому что «Лунный шторм» ассоциировался у меня с амурными чувствами. Но пришел час восстать из мертвых, поскольку отныне картина тесно связана с сегодняшним свиданием, человеком, загнавшим меня в тупик своими непредсказуемыми поступками и поцелуем.
Да, возможно, мы с Ником очень разные, но нас объединил «Лунный шторм» и Ричард Хортон.
Надеюсь, больше мое сердце никто не разобьет, иначе склеивать будет нечего.
Глава 18
– И они поцеловались, – завершает свое эмоциональное повествование Роуз, размахивая щеточкой от туши.
Би, сидя на моей кровати в позе лотоса, томно вздыхает и театрально прикладывает ладонь ко лбу, говоря, какие мы с ее братом романтики.
Я смачиваю губы языком и на шуточки подруг хихикаю.
– Вы это так обсуждаете, будто мы с Ником герои подростковых сериалов, – поправив чашечку бюстгальтера, выдыхаю я, тут же просунув голову через горловину кофты.