– Рэйчел, – окликнула меня Барбара, закончив с бумажками на столе, – можешь присесть.
Я киваю и делаю так, как мне сказали.
– Что-то случилось? – подавляя интерес в голосе, спрашиваю я.
– Как ты помнишь, – складывает руки в замок мисс Винсент на поверхности стола, – в самом начале я говорила, что тебе необходимо наполнить свою копилку знаниями и практикой, прежде чем браться за написание статьи… Ну-с, пора эту копилку разбить.
Вроде слышу ее, вижу и даже читаю по губам все, что женщина сейчас мне говорит, однако мир, словно жевательная конфета, растянулся, и время, соответственно, тоже.
Ушам своим не верю. Это то, о чем я подумала? Может, я все еще сплю? Точно. Я провалилась в царство Морфея еще полчаса назад, и происходящее в эту минуту – иллюзия. Потому что мир бывает жестоким. Он всегда лжет и ставит подножки, а когда на нашу жизнь проливается свет, мы вздрагиваем и боимся обжечься, упуская большие возможности.
– Рэйчел, моргни, если жива, – полушутя-полусерьезно произносит редактор, отчего мне захотелось посмеяться.
– Получается, я могу взяться за свою первую статью? – восторженно вдохнула я, чуть было не хлопнув в ладоши от счастья.
– Почти, – спешит успокоить Барб, складывая папки в ровную башенку, – сначала пробный экзамен. Ты можешь взять абсолютно любую тему, написать хоть про котенка, застрявшего на дереве, а потом сдать написанное мне на проверку. Если мне понравится и я буду под впечатлением, то тебя ждет повышение – добро пожаловать в штат. А если нет… Хм, – замирает на мгновение та, – значит, тебе еще нужно время.
«Справедливо», – рассудила я, отнюдь не погружаясь в уныние – наоборот, загораясь желанием добиться своего. Внешне вряд ли заметен огонь, однако внутри, по венам, течет лава, поддерживающая во мне борьбу. Я готова.
– И сколько у меня в запасе времени?
Барбара прикладывает указательный палец к подбородку и надувает задумчиво губу.
– Так уж и быть, – вздыхает она, – я не стану на тебя давить. Сдашь материал, когда будешь уверена в его безупречности.
Сконфуженная столь обширными привилегиями, я от безудержного счастья подскакиваю со стула и подбегаю к начальнице, сжав ту в крепких объятиях, от которых она позже раскашлялась и отчитала меня. Я попросила прощения, смущенно отодвинувшись, тем не менее мои орлиные глаза все-таки заметили мелькнувшую всего на мгновение улыбку на лице мисс Винсент. Нельзя игнорировать того факта, что за месяцы стажировки в Future time мы с ней привыкли друг к другу, из-за чего Барб даже иногда приглашает меня где-нибудь перекусить во время перерывов. Многие по этой причине перешептываются за моей спиной, а мне не обидно… Просто страшно подумать о реакции коллег, если они узнают о романе мистера Бенсона с моей матерью. Тогда с плеч полетит голова. Моя голова.
Вчерашнее свидание с Никсоном в кино я запомню надолго. Чувства противоречивы, поэтому хочется одновременно улыбаться и биться головой о стену, ибо Никсон Райт – самый непредсказуемый человек на свете.
Мы заняли места в последнем ряду, откуда открывался вид на огромный экран и людей, сидящих ниже.
Шатен, как и договорились, купил огромную упаковку попкорна и газировку, но вместо того, чтобы есть все это, Ник делал следующее… Господи, да я и сейчас краснею, вспоминая вчерашний вечер, а в ту секунду хотелось отрастить крылья и, пробившись сквозь потолок, взлететь к небу, дабы навсегда забыть об этом сумасбродном парне.
Дело в том, что дитя-переросток Никсон бросался попкорном в затылки людей, после чего строил каменное выражение лица и на возмущенные чужие взоры двигал бровями, мол, что вам надо? Ладно, это еще цветочки. Видимо, позже ему стало совсем скучно и неинтересно, хотя фильм выбирал он сам, отчего парень, стреляя по одной штучке, громко шикал на меня, словно проказничаю я.
Надо было видеть выражение моего красного, как закатное солнце, лица, ибо это кадр на миллион. Смешались в одну палитру цветов стыд и злость, и я точно подметила, что эта смесь – новый красный.
В конце концов нас попросили покинуть кинотеатр, но перед этим я громко послала Ника к чертовой матери и надела глубокий стакан с попкорном на макушку Райта, после всего рысью выбежала в холл, сжимая кулаки до онемения.
Ко всеобщему удивлению, нагнав меня на улице, бойфренд дико захохотал и заключил меня в объятия со спины, заставив внюхиваться в его «новые духи»: соленые хлопья и мята… Странное сочетание, но вполне так ничего.
– Прости, я не хотел, чтобы нас выставили на улицу. Я обязательно поставлю на сайте две звезды этому кинотеатру, – с детской обидой бурчит на здание тот, вынуждая снисходительно улыбаться.
Я нахожу в его шелковых волосах застрявший попкорн и бросаю его в гладкое лицо Ника, разрешив ему себя поцеловать.
Боги, он так затянул меня в этот чувственный поцелуй, что я забыла собственное имя, так отдавшись в чужие руки, которые, ломая кости, притягивали к себе. Словно он отчаянно пытался слепить из нас одну фигуру…
Чувства фонтаном извергались из меня и обволакивали, как туман вечерний город.
Вот так бывает: сперва ты боишься довериться человеку, но доверяешь, он тебя предает, и ты плачешь. Долго плачешь, пытаешься подняться на ноги, собраться по частичкам, но в конечном счете выбираешься из замка разбитых сердец.
Говорят, писать о любви, когда ты не влюблен, то же самое, что пытаться говорить, будучи немым. Я согласна. Я не то чтобы писать, я говорить, слышать о «розовых» чувствах не могла, однако отныне лишь об этом говорить и хочется, стихотворения писать и вслушиваться в сладкие мелодии. Все меняется…
Машинально коснувшись рукой кожаной сумки, на дне которой покорно хранится фотоаппарат Роуз и записная книжка, я торможу у автобусной остановки, спрятавшись под козырьком, ибо сегодняшнее небо не сулило никакого доверия: черные тучи кучкуются над улицами, собираются в спираль, подобно змее, намереваясь ужалить ядом, и яд этот – дождь.
Так как оделась я достаточно легко (теперь жалею об этом), подумываю набрать номер такси и добраться до нужного мне места в тепле и комфорте, однако внезапный порыв ветра пугает меня, заставив визгнуть, точно голодная свинья; потому я резко отворачиваюсь в противоположную сторону от направления стылого воздуха, который, казалось, нарочно лишь только усиливался, пригибая высокие деревья и поднимая пыль с земли. Я скрипнула зубами и почувствовала, как волосы распутываются на затылке, а резинка, придерживающая хвост, расслабляется, обещая унестись ввысь.
Впредь мне стоит доверять прогнозам синоптиков, поскольку утром нас предупреждали об урагане с проливными дождями, однако я всего-то закатила глаза и встала с дивана, проигнорировав просьбу мамы одеться потеплее. Прости, мам, я тебя ослушалась…
Неожиданно стало так темно и холодно, что сперва показалось, будто город накрыли огромной рукой. По телу пробежали мурашки и засели где-то в солнечном сплетении, и я поняла, что боюсь. Мне необходимо вернуться домой, иначе меня либо сметет сильный ветер, либо смоет дождь. Это так печально, ведь мне хотелось собрать материала для статьи, но работу придется отложить на следующий раз.
Только было включаю экран сотового, как мои глаза ослепляет яркий желтый свет дорогого автомобиля. Он медленно останавливается у обочины, после чего опускается окно, и мне тут же захотелось вскрыть себе вены.
Эрик проскальзывает по мне глазами – почти что облизывает – и прикусывает ушко солнечных очков в своей руке. Он одет в черное поло с короткими рукавами и джинсовые брюки, на неестественно малиновых губах ослепляющая улыбка, которой можно бездну осветить.
Ну и какого черта он остановился? Боже, почему он вообще проезжал мимо? Надеюсь, я остаюсь непроницаемой, и Нансен не заметит раздражение, закипающее в зобу.
– Рэйчел, садись. Я тебя подвезу, – подавшись в мою сторону, открывает дверь пассажирского сиденья.
Бам – вырывается наружу сердце, утонув в крови и в море отчаяния.
– Я жду такси, – вру и не краснею, кивнув на мобильник в своих ладонях.
– Отмени, – выдает спокойно Эрик и всем своим пафосным видом дает понять, что не собирается оставлять меня в покое, – сейчас начнется ливень. Тебе лучше поторопиться.
Мне отлично известно, что я не должна садиться в машину своего бывшего парня, потому что это противоречит всем моим чувствам, словам и принципам. К тому же мой нынешний парень, как выяснилось, больно ревнивый, и узнай он об этой встрече, то просто… Метеоритный дождь по сравнению с гневом Никсона – обычный салют.
Тем не менее обстановка накаляется, и дело вовсе не в фиолетовых узорах на небосводе и в глухом громе вдали, дело в самом Эрике.
Он непроницаем, но ранит своими невидимыми стрелами меня. До сих пор тяжело точно сказать, что именно в нем отныне отталкивает: возможно, загадочный красный блеск на дне угольного зрачка или весь он сам?
Итак, Рэйчел, выбирай: остаться под начинающимся дождем или сесть в машину хищника? Ах, черт, это слишком для меня…
Поджав влажные от слюны губы, я делаю шаг назад и этим своим движением ставлю точку. Во всяком случае, мне так казалось.
– Почему ты такая упертая? – недоумевая, щурится Эрик, но не выпрямляется, все еще держит приоткрытой дверь.
Вновь поднялся мерзлый ветер, отчего кончики волос хлестнули меня по щеке. На асфальт обрушились первые крупные капли, молнии сверкают все чаще, вынуждая жмуриться. В детстве бабушка сказала мне, что если смотреть на молнию, то можно ослепнуть, с тех пор я боюсь смотреть пусть и на красивое, но пугающее явление природы.
– Кто бы говорил, – хмыкаю я.
– Садись в машину. Ты промокнешь.
– Ничего страшного, – отмахиваюсь, обняв себя руками, – это просто дождь.
Нансен, похоже, теряет последние крупицы терпения.
– Рэйчел, – примирительно начинает тот, расслабив плечи, – я хочу помочь. Ты можешь подхватить простуду, это не шутки. Я всего лишь подвезу тебя – и все. Клянусь.