Все-таки наш диван обладает волшебным свойством: только на него плюхнешься, и все – перерождаешься подобно фениксу.
Расслабив все тело, отбрасываю голову назад, наблюдая за перевернутой вверх ногами мамой.
– Тогда наряжай ель прошлогодними украшениями, – хмыкает она, желая что-то добавить, однако эту возможность у нее нагло отбирает пожилая дама, которая, дружелюбно улыбаясь, появляется за ее спиной.
Честное слово, я в эту секунду чуть с дивана не грохнулась, затаив вмиг сбившееся дыхание. В груди все похолодело, в глотке образовался невидимый барьер, по вине которого дышать стало в разы сложнее. Становлюсь во весь рост и безэмоциональным взглядом испепеляю старушку блестящими непонятно от чего глазами. Благо это не слезы.
Ух ты… Она очень изменилась в отличие от мамы. Резко постарела.
Во-первых, она подстригла волосы под каре и перекрасила их в коричневый… нет, даже не так. Цвет отдавал бронзой, а корни волос все равно оставались седыми. Видимо, пора повторить процедуры окрашивания. Морщины на ее худом лице стали резче и глубже, а когда она улыбается, вокруг рта образуются линии. Глаза казались голыми. Имею в виду, что бабушка лишилась практически всех ресниц, поэтому на меня уставились два серых шара.
Паника застигла меня врасплох, собственно, как и бабуля. Словарный запас покинул меня в одночасье, поэтому я сильно надеялась, что она, как благоразумная женщина, начнет разговор первой. Слава богу, так и получилось.
– Привет, Рэйчел, – бабушка, с которой мы долго не виделись, рванула с места и припала ко мне, обнимая.
Она так внезапно приблизилась и прижалась всем телом, что я чуть было не потеряла равновесие, округлив глаза до невозможности. Эм… неужели только моя душа ощущает эту неловкость, недосказанность и осадок под ногами? Словно стою в болотной жиже…
Фрейя еще немного позволяет себе вдохнуть аромат моих ягодных духов, после чего отходит в сторонку и просит меня сесть рядом с ней. Мама незаметно для бабушки подмигивает мне – мол, удачи – и прячется на кухне, где тут же загремела посудой. Обреченный вздох. Сейчас мы повеселимся, главное, чтобы это веселье не закончилось новым скандалом. Впрочем, у меня нет никакого желания усугублять положение, потому как история, произошедшая два года назад, осталась в прошлом. Сегодня или завтра, но я должна была простить бабушку. К тому же, как бы ни хотелось этого признавать, она в каком-то смысле оказалась права… Эрик оказался ненадежным человеком.
– Тебе так идет этот цвет волос, – перебирая пальцами одну прядь, восхваляет мое решение измениться бабушка.
Терзая ткань своей кофты, я натянуто улыбаюсь одним уголком рта.
– Тебе тоже, – в ответ сделала комплимент.
Фрейя хмыкнула тихонько и бросила потухший взор на свои руки. Кошмар. Те тоже исхудали и побледнели, позволяя голубым венам бросаться в глаза. Такое ощущение, словно под кожей ничего нет, кроме сосудов. Что это с ней? Зная темперамент и характер бабушки, я очень удивлена последними изменениями. Она любит себя и балует, следит за своим внешним видом. Чтоб вы понимали, бабуля скорее без ноги останется, чем выйдет в общество в грязной обуви. А тут ни макияжа, как раньше, кожа сухая и бледная, да и стиль одежды… Где шубы? Где ее кружевные рубашки и шелковые шарфы? Какого черта Фрейя сидит передо мной в вязаном свитере и черной юбке чуть ниже колен. Меня это беспокоит.
Замявшись, бабушка переводит дыхание и, кажется закончив внутреннюю борьбу, устремляет на меня свои серые печальные глаза. Я сглотнула.
– Мне стыдно перед тобой, – произносит она тихо, я не перебиваю. – Ты у меня большая девочка, а я этого не понимала или не хотела понимать. Думала, что знаю многое, хотела направить и дать тебе все только самое лучшее. Я боялась, Рэйчел, что ты повторишь судьбу своей матери…
Услышав это заявление, я хмурю брови и пытаюсь не принимать слова близко к сердцу. Какое же дерьмо! История мамы и папы – это материал для сопливого романа без привычного для всех хеппи-энда. Тот же «Дневник памяти» или «Спеши любить» Спаркса для меня фигня полная, потому что история моих родителей реально затрагивает меня и проходит через легкие в сердце, оттуда в гортань и обратно в легкие. Целое путешествие.
– Надеюсь, ты простишь свою дотошную бабушку? Обещаю, я больше не стану вмешиваться в твои отношения с мальчиками, – твердо клянется старушка, взяв мою холодную от мороза ладонь в свою. – Я скучала по тебе, милая. Мне очень жаль, что нам пришлось столько времени не разговаривать друг с другом. Я прекрасно знаю о своих недочетах и правда хочу стать для тебя достойной бабушкой…
Долго смотрю на нее, впитывая и сохраняя то тепло, которое дарят ее руки. Господи! Я дала себе слово, что не стану жить прошлым, а раз так, то и бабушку сумею простить. Хоть и по ее вине я пропустила свадьбу отца, поругалась с ним, даже не попрощавшись перед их с Изабеллой медовым месяцем… Ладно, Рэй, прекрати ворошить осиное гнездо, а то добром это не кончится. Просто плыви по течению.
– Хорошо, бабуль, я тебя прощаю. Но есть одно условие, – сказала я, назидательно выставив указательный палец.
Безжизненные глаза бабушки вмиг засияли и наполнились красками, а сама она будто расцвела. Неужели это моя обида так изувечила ее?
– Проси все что хочешь! Поездка в Париж? Собственная машина? Новый телефон? Все оплачу, – осыпала предложениями та, и я, неловко подбросив брови ко лбу, улыбаюсь.
М-да, кое-что все же осталось прежним.
– Покой. Больше никогда не тыкай в мамино лицо ее с папой прошлым, ладно? Ты делаешь ей больно.
Выражение лица бабушки вмиг переменилось на недоуменное, на впалых щеках выступил стыдливый румянец, а рука ее перестала гладить мою.
Чего? Она правда не замечала за собой эту привычку? Да вы шутите!
– Конечно, – тонкими губами улыбнулась Фрейя, и я удовлетворенно ей кивнула.
Похоже, моя жизнь начала налаживаться, а это радует меня больше всего. Старые раны затягиваются, когда ошибки прошлого смывает волна времени.
Следующие часы мы все вместе пекли шоколадные кексы и печенья, и я будто только сейчас поняла, что безумно скучала по дому…
Глава 4
Сочельник у нас с мамой был распланирован. Днем нас пригласила к себе в гости бабушка, а вечером мы должны были заглянуть к папе с Изабеллой, которая твердо настаивала на встрече со мной.
Посидев у бабушки два с лишним часа, я успела впасть в апатию и соскучиться по сумасшедшей Ханне Фрейзер, которая сейчас, возможно, борется с похмельем. Она любит злоупотребить алкоголем, но, если кто-нибудь ненароком и на свою беду скажет подружке, что она алкоголичка, Ханна выбьет тому зубы. Почему? Просто ее отчим страдал алкогольной зависимостью, всячески издеваясь над матерью Ханны, поэтому подобные сравнения унижают и разрушают девушку. К счастью, пьяница покинул их семью, и мисс Фрейзер теперь встречается с порядочным человеком.
Северный ветер гонял снежинки из стороны в сторону, будто в вальсе, а те податливо кружились, ложась на лобовое стекло машины и всенепременно таяли. Дворники активно работали, изо всех сил помогая таксисту лучше разглядеть заснеженную дорогу; я заволновалась, что ночью начнется пурга.
Через двадцать с лишним минут все же добираемся до нашего старого дома, который уже много лет мы считаем чужим. Белый забор обветшал, но видно, что отец периодически подкрашивает его. На острых зубчиках шапочки снега, двор укутан в белоснежную одежду. Пока мама расплачивалась с таксистом, я оглядывала дом стеклянными от холода глазами: мороз до костей пробивал. А вы думали слезы появились из-за воспоминаний? Да бросьте, это уже не смешно. Кончились времена, когда ранимая Рэйчел плакала по любому поводу. По крайней мере, я хочу так думать.
– О, смотри, как они украсили крыльцо, – поравнялась со мной мама, придерживая в руках поднос с пирогом, укрытым кухонным полотенцем. Однако аромат бананов и яблок в карамели умудрялся просачиваться сквозь ткань полотенца.
Обратив внимание в сторону, куда указала кивком мама, замечаю у порога улыбающегося Санта-Клауса и гирлянды над дверным проемом. По традиции, как и в каждом доме, на двери висит рождественский венок, но не абы какой. Это… Я узнала этот венок, отчего мои глаза удивленно округлились, а сердце ощутило тепло, словно его окунули в растопленный шоколад. Этот венок сделан моими ручонками много лет назад: тогда я сидела за школьной партой. Кажется, начальная школа последний класс. Да не суть, дело в другом. Где они его раскопали?
– Удивлена? – хмыкнула мама, заметив мое растерянное выражение лица.
– Откуда он здесь? – шагая вслед за мамой, жадно рассматриваю старые розовые бантики на искусственных еловых ветках, почти лишившихся иголок.
Сейчас эта побрякушка выглядит менее презентабельно, но, поверьте мне на слово, раньше я гордилась проделанной работой.
– Изабелла отыскала на чердаке. В коробке со старыми гирляндами, – объяснила та, нажав на дверной звонок.
Невнятно мычу «понятно», не отрывая цепких глаз от розовых бантиков. Если присмотреться, можно разглядеть коричневые пятна, въевшиеся в шелковую ткань, и мелкие дырочки. Моль, кажется, была либо не очень голодна, либо «обед» оказался невкусным. Мне вдруг почему-то захотелось постоять здесь, на крыльце, подольше, хоть до самого утра. Просто стоять и молчать. У вас бывает такое? Вы просто зависаете, погружаясь с головой в собственные мысли, даже забывая моргать, порой дышать… Точно вашу жизнь поставили на паузу. Нет? Что же, именно такую паузу переживала сейчас я, однако, как только входная дверь отворилась и на мое застывшее угрюмое лицо упала тень, я ловко пришла в себя и широко улыбнулась.
Изабелла радостно ахнула.
– С наступающими праздниками, – по-доброму пропела мама, подпрыгивая на месте, из-за чего я странно на нее покосилась.
– Взаимно! Спасибо большое, что пришли, – обнимая нас и одновременно пропуская в дом, приветствует Изабелла.
Либо я пошла в рост или это она стала еще меньше, но теперь мне приходится смотреть на японку, понурив голову. Ее волосы до плеч собраны в аккуратный низкий хвост. Сама хозяйка дома заметно поправилась, как говорится, наела миленькие щечки и стала свежее. Да, семейная жизнь ей пошла на пользу.