В то мгновение я хотела шлепнуться на пол и в лужу обратиться. Этого, конечно же, не случилось, но морально я чувствовала себя такой – мертвой.
Сердце билось так часто, что я уже его не чувствовала. В голове мысли с пугающей скоростью дротиками в уголки сознания впивались. Если бы меня в мясорубку посадили, обратили все кости в пыль, было бы не столь больно. Страшно тоже бы не было. Ибо моральная боль сильнее.
Я долго пялюсь на начальницу, надеясь на дне черного зрачка отыскать намек на шутку, но терплю неудачу и отшатываюсь. Слезы все-таки потекли.
– Ч-что? – ломко и тихо не вникаю я.
Не соизволив ответить, всерьез встревоженная Винсент быстро достает из шкафчика мою синюю папку.
Возвращается ко мне, на ходу доставая заглавную страницу и мою флешку. Я не реагирую: смирно стою и бесшумно глотаю слезы. Паника меж тем нарастает с каждым мгновением.
– Вот. Это твое? – протягивает лист она.
Руки дрожат, но я беру документ и сквозь пелену перед глазами вчитываюсь в распечатанное.
Что за чертовщина?.. Не может быть. Здесь какая-то ошибка. Вместо статьи, которая должна была разоблачить подпольные организации Блэков и Нансена, тут информация о бизнесе Ника и его отца… Поверить не могу.
– Это не мое… Мисс Винсент! Это не мое! – разрыдавшись, почти кричу я.
Скулы женщины моментально бледнеют. Она заметно теряется и опускает недоуменные глаза на папку в своих руках.
– То есть… как?
– Это не мое! Я писала о подпольной деятельности семьи Блэк! Я раскрыла все их грязные игры и принесла вам их полное разоблачение! А это… Боже, я впервые вижу эту статью, – совсем раскисла я, истерично качая головой. – Кто-то подменил флешку и текст! Меня подставили!..
– Возьми себя в руки! – тоном, не требующим возражения, требует Барбара.
Она достает со дна папки флешку и проходит к столу, подключая ее к компьютеру.
Нонсенс… В голове не укладывается, что со мной поступили подобным образом. Никсон возненавидит меня и, наверное, даже слушать не захочет, потому что подпись в конце газетной статьи говорит сама за себя. О господи, я только осознаю весь масштаб трагедии! Это предательство… Никсон подумает, что я лгала ему, чтобы выведать информацию. Черт, черт, черт! Мне нужно срочно найти выход, поскольку потерять Ника – значит лишиться последнего глотка воздуха. Я люблю его и не хочу терять.
– Рэйчел, это очень серьезно, – мрачно говорит Барб, – подумай хорошенько, кому это надо и кто тебя мог подставить. Кому ты давала свою флешку?
– Никому! Она всегда была у меня… – кусаю собственный язык, вдруг кое-что вспомнив. – Но я на несколько минут оставила папку на своем рабочем столе и ушла за кофе.
Мы обе насторожились от собственных мыслей.
– Хочешь сказать, за то время, пока тебя не было, кто-то подменил твою статью? – медленно, точно пытаясь донести до меня смысл сказанного, сдвигает брови к переносице начальница.
– Я не знаю, – в отчаянии шепчу я, как в бреду, и выпускаю парочку слезинок.
– Мы должны найти предателя и понять, на кого он работает, – заключает строго мисс Винсент, протирая ладонью вспотевший лоб.
Я согласна. И чем быстрее, тем лучше, потому что это мое единственное оружие, доказательство, что меня подставили. Представления не имею, какой скандал меня ждет, однако Ник разнесет все в пух и прах. Конечно. Слишком долго у меня в жизни было все хорошо…
Я смяла документ в своей ладони в комок и взглянула на мусор ненавистным оком, желая обратить в пепел, но тут я замечаю то, что переворачивает нутро вверх дном. Еще один нож в спину. Еще одно предательство.
Я снова расплакалась, однако теперь уже от собственной тупости, оставляя следы зубов на нижней губе, и неуклюже расправляю скомканный лист.
Пожалуйста, пусть это будет неправдой. Пусть я ошиблась, потому что такое мне пережить не получится.
Но реальность – суровая штука. Она своими поворотами людям отрубает ноги и руки. Сколько раз я в этом убеждалась, и так глупо, что, будучи взрослой, я до сих пор надеюсь на чудо.
Застыв на месте, я жалобно щурю глаза и шепчу «проклятье». Это было ожидаемо. Почему я сразу не догадалась, откуда ноги растут?.. Может, дело в том, что, несмотря на ошибку за ошибкой, я постоянно даровала этому человеку шанс, верила в его свет, живущий в глубине души, однако… Нет. Света нет. Потому что на подделанной моей подписи над буквой i та самая необычная закорючка, которую я запомнила на всю свою жизнь.
Жизнь быстротечна, говорят, но мы, занятые каждодневной рутиной, упускаем этот факт из виду. И лишь сейчас я поняла всю соль данного выражения, поскольку начались несчастья неожиданно быстро.
За то время, пока какой-нибудь школьник уплетал свой ланч в кафетерии, пока доставщик пиццы выполнял заказ, пока где-то там садовник заканчивал подравнивать кусты, я, совсем в плохом состоянии, приехала в компанию Блэков. Если утром мне приходилось прятать собственные слезы, то теперь я даже не стесняюсь проявляющихся признаков слабости: лицо отекшее и красное, словно ягода малины. Оно жжет, напоминая о невысохших слезах, которые до сих пор висят на дрожащем подбородке. Но это ничто по сравнению с болью в груди, поскольку обман пленил мою душу, мучает ее, на куски рвет, как изголодавшийся по чужим мукам Цербер.
Шмыгая носом, я отвечаю остервенелым взглядом на растерянные физиономии сотрудников и на вопрос охраны, кто я и куда, шепчу нечто нечленораздельное.
Мне нужен Эрик. Мне нужны его бесстыжие глаза, ведь ими он лгал мне, ими накрывал пелену доверчивости и ими же погубил. Доверяя человеку, не стоит забывать, что даже святых предавали.
Не помню, как прошла холл, точно так же не помню, что ответила знакомой уже молоденькой секретарше, но, не выпуская из стальной хватки поддельную статью, прохожу в кабинет Кристиана.
Он, только заметив меня, влажно кашляет от неожиданности и, почему-то избегая смотреть мне в глаза, встает во весь рост. Если бы не ясность в моей голове и гнев, я бы в ту секунду заметила явные изменения в повадках рыжего, однако это позже. Пока нужно разобраться с кошмаром, который устроил Нансен.
– Где он? – сглотнув кислый ком, дрожу голосом я.
Парень напротив лихорадочно обводит меня недоуменным взглядом, остановившись на опухшем безобразном лице, и слегка качает головой. Странно. Для человека, избавившегося от конкурента чужими руками, Крис выглядит каким-то несчастным.
– О ком ты? – облизывает губу тот.
– Где Эрик? – рука с листком предательски задрожала лишь от одного имени, сорвавшегося с моих губ. – Где он?!
– Рэйчел, ты плохо выглядишь. Сначала успокойся, – предостерегающе тянет Блэк.
К удивлению, парень берет в руки бутылку с водой и, наполнив стакан, несмело протягивает мне.
Что это с ним? Вдруг сжалился? Совесть проснулась?
Черт возьми, я правда не понимаю, что со мной творится, но я начинаю плакать. Просто стою перед ним вся разбитая и, к собственному стыду, жалкая, лью слезы в три ручья, тряся плечами.
Рыжий вовсе теряется. Он, закончив безмолвно пялиться, отставляет стакан с водой и не знает, куда деться. Как же раздражает! Где его обычные шуточки, где победная речь и злорадная ухмылка? Какого черта он ведет себя как благодетель?
Я рукавом джинсовой куртки вытираю покрытое испариной лицо и круто поднимаю голову на высокого парня. Мамочки… отражение в его зрачках огорошивает меня. Неужто это я так выгляжу? Как утопленница, иначе не опишешь.
Собираюсь с оставшимися крохами сил и протяжно выдыхаю.
– Поздравляю, – хрипло произношу я, – вы добились своего. Уничтожили Никсона, меня и репутацию мистера Райта. Аплодирую стоя, – Кристиан ничего не говорит, тогда я продолжаю тираду. – Сумасшествие. Как можно быть такими лицемерами, поделитесь опытом, а?
– Ваша газета первая начала эту войну, – громко перебивает Блэк, применив оправдание подобно щиту.
Усмешка непроизвольно вылетает из меня.
– М-да… А на войне все средства хороши, не так ли? Знаешь, в чем главное отличие между нами? – Выжидающая пауза заставляет парня поиграть желваками. – В том, что наша газета играет без грязи. Наше оружие не ложь, а правда. Легко опорочить чье-то имя: раз – и ты уже по уши в дерьме. Легко использовать чужие руки, оставаясь тенью, словно трусы.
– Послушай, – топчется на месте тот.
– А Беатрис? Ты так уверенно говорил о любви к ней, а сам ее отца и брата… Господи, – судорожно вздыхаю, взъерошив запутанные пряди на макушке. – Вы такие… такие ублюдки! Когда Би обо всем узнает…
– Не вмешивай сюда ее, – с угрозой смотрит на меня Крис, и я прикусываю язык, – бизнес есть бизнес. Чувствам здесь нет места.
Мне так хочется треснуть его по голове чем-нибудь тупым, но из тупого в этом кабинете только сам Блэк. Открывая рот, он всюду сеет чепуху.
– Это все ты, – мрачнеет мое лицо в одночасье, голос же наполняется ядом, – из-за тебя Эрик стал таким чудовищем! Он подвергся твоему заразному влиянию! Теперь он такой же бесчувственный монстр, как и ты!
– Ох, да неужели? – иронично щурится рыжеволосый; мне отнюдь не нравится его взгляд. – Видимо, ты совсем не знаешь своего принца…
– О чем ты? – сдвигаю брови к переносице, а сама молюсь, чтобы тот ни слова не говорил.
Боюсь, как бы откровение его меня не уничтожило.
– О, я с удовольствием тебе все расскажу. Так сказать, разобью розовые очки. Все, что происходит, – это дело рук Эрика. Поняла?
Нет. Я тебя не слышу. Ла, ла, ла. Не слышу.
И все-таки самовнушение не в силах перекричать внутреннее «я» – оно от реплики рыжего словно от сна пробудилось, требует хоть и колючую, но правду. Во мне в это мгновение происходит немыслимая борьба: одна часть, та, что служит сердцу, молит убежать отсюда; вторая, слуга разума, кандалы накидывает, вынуждает стойко стоять, все слушать, ничего не упускать. Истошно вопит в груди. Меня ноги отныне не держат…
– Ты снова мне врешь… – кусая губы, отмахиваюсь я, смаргивая соленые капли.