Очень.
Мы оба молчим, однако тишиной образовавшуюся паузу назвать нельзя, ибо мое сердце бьется в истошном вопле. Требует накинуться на предмет своего обожания, обнять до хруста костей и больше никогда не выпускать из рук. Однако сделать так – значит повести себя как круглая дура.
– Скажи, – слабо выдавливает Ник, поглядев на темное небо, – ради чего ты предала меня?
– Я тебя не предавала, – по слогам произношу я, подняв подбородок.
В эту секунду наши взгляды пересекаются, и сосуды лопаются. По всему телу, кажется, но это не так. Они целы и невредимы.
– Я не верю тебе.
– Ты даже не пытался мне поверить, – горько усмехаюсь я, тоскливо улыбнувшись, – я понимаю. Любой на твоем месте думал бы именно так.
– Прекрати строить из себя невинную овечку, – отмахивается парень, скорчив гримасу, и я послушно замолкаю.
Ненависть слепит чистый взор, и Никсон поддался этому яду. Сколько бы я ни говорила, какие бы доказательства ни приводила, он мне не поверит. А почему? Потому что сам не хочет. Он внушил себе мысль, что я предатель, больше от нее не отречется. Если это так, следом назревает вопрос: зачем он здесь? Только ради правды? Или?..
– Ты день за днем собирала сведения, слушала меня, обещала молчать, а сама по ночам нам с отцом яму рыла? Я поверить не мог, когда увидел. Я думал, что с ума сойду, – с чувством признается шатен, взъерошивая кудри на макушке.
От этих слов грудь сотрясается, горит в пламени. Я моргаю много раз, выпускаю слезы, затем быстро от них избавляюсь, обнимая себя обеими руками. То ли от его колючих слов, то ли от ветра становится холодно, будто стужа вернулась и повторно наступила зима. Ха, а неплохо бы… Ведь зимой мы с ним познакомились.
– Мне очень жаль. Но я не предавала тебя, Ник…
– Придумай что-нибудь новое, это уже неактуально, – дерзко перебивает он, отчего я стреляю глазами.
– Поверь мне! Я бы с тобой так не поступила. Меня подставили, – истерично тяну я, протягивая ладонь к его лицу, однако Райт отходит в сторону, скептически глядя перед собой.
Я сейчас просто взорвусь от нахлынувших эмоций. Боль и обида собрались в комок, мучают горло, заставляют задыхаться. Я лишь дрожу губами и молча буравлю взором Ника, пока тот ведет немой диалог с самим собой.
Черт возьми, неужели он мне больше никогда не поверит? Я искренне раскаялась, причем в том, чего не совершала!
– Ты говорил, что пока есть любовь, есть и доверие, – неровным голосом, практически шепчу я. – Поставь точку здесь и сейчас, Никсон, потому что я имею право знать. Кто мы друг другу?
Он растерянно хлопает ресницами, пробегает кофейными глазами по моему лицу и не знает, что сказать.
– Доверия больше нет, – наматывает на мою шею веревку шатен.
Я слышу треск. Не знаю, откуда он исходит, но что-то трескается… Возможно, мое сердце? Или земля под ногами? Пусть лучше земля; так я хотя бы упаду и исчезну.
– Значит, любви тоже? – Райт молчит. – Ответь мне, – ступаю к нему и все же обхватываю мерзлыми руками его скулы. – Посмотри мне в глаза и скажи, что больше меня не любишь. Чего ты боишься? Что я прочту в них ложь?
Но не успеваю я усмехнуться, как парень со всем своим хладнокровием выдает:
– Я больше тебя не люблю.
После высокого полета больно падать. Я, точно птицы, летала высоко-высоко, но теперь мои крылья в крови – они сломаны, а я падаю.
Старательно пытаюсь считать в его глазах обман, однако Никсон смотрит в упор, вынуждает слушать тот самый треск, разрывает на кусочки оставшиеся надежды. Его глаза ничего не выдают, ни единой эмоции, кроме равнодушия. Этим равнодушием он меня и убил.
Я медленно опускаю руки и с трудом пячусь назад, молясь не упасть прямо перед ним, иначе картины более унизительной на моем веку не найдется. Язык прирос к нёбу, богатый словарный запас исчерпался и остается только одно: о да, как и всегда, – проливать горячие слезы.
Если моргну, щеки реки затопят, но пока прозрачная призма, искажающая окружающий мир, остается пеленой на глазах.
Трудно дышать. Легкие сжимают железные цепи. Внутри я бьюсь в истерике, снаружи остаюсь живым трупом. Что мне делать? Он оттолкнул меня, растоптал все, что было важно и дорого, то, что давало мне мотивацию бороться дальше. Это проклятие такое? Меня будут отталкивать все, кого я люблю. Черт возьми, это не смешно! Совершенно не смешно!
– Не может… быть, – сухо сглатываю я, пустив первые дорожки слез.
Ник стискивает челюсти, дергает скулами и отводит взгляд.
– Мне жаль, что все так вышло.
– Тебе жаль?! О чем ты жалеешь, позволь спросить? – срываюсь я на рыдания. – О том, что полюбил меня?
– Рэйчел.
– Прекрати весь этот спектакль. Ты ни о чем не жалеешь. Ты меня любил вообще? Ответь честно! – становлюсь вплотную, дыша прямо в его открытую шею.
– Конечно любил! – не понимает мотив этого вопроса Никсон.
– Тогда как ты мог изменить своим чувствам всего за неделю?! Как?
– Рэйчел, иногда достаточно одного слова, чтобы убить любовь. В твоем случае это целая статья.
– Господи, да не писала я эту статью!!! – не контролируя эмоциональное состояние, трясусь я не хуже человека с невротическими диагнозами.
Плевать на соседей, плевать на всю планету. Плевать на все.
– Я люблю тебя, – чуть тише продолжаю, – я не предавала тебя… Меня подставили. Это были Эрик и Кристиан. Эрик следил за мной, он знал абсолютно все, и он подменил статью. Понимаешь? Это не я. Пожалуйста, – обвиваю его талию, прислонившись к груди все телом, – пожалуйста, пожалуйста. Не отпускай меня. Не делай больно. Я люблю тебя.
– Рэйчел… – пытается отцепиться шатен.
– Скажи, что веришь мне.
– Рэйчел, как бы то ни было, мы не сможем быть вместе, – я резко поднимаю вопросительно брови и смотрю на хмурого Ника.
– Ч-что?..
– После судебных разбирательств мы с Би отправимся в Лондон. Так будет лучше.
Поверить не могу… Он так легко говорит все это, будто я для него ничего никогда не значила. Получается, Никсон правда разлюбил меня. Он поступает так же, как и Эрик два года назад: перечеркивает все, оставляет меня одну и даже не думает о моих чувствах. Так кто же из нас играл? Кто любил, а кто притворялся?
Я точно схожу с ума. Я спятила, потому что вернулась обратно в Портленд, на задний двор, сижу с телефоном и плачу. Остановите все это, умоляю вас, еще одно расставание мне не вынести.
Потеряв равновесие, я шлепаюсь прямо на газон и не обращаю внимания на попытки Никсона поднять меня.
Кажется, я оглохла, ибо ни словечка не понимаю из сказанного им. Больно. Грустно. Холодно. Опять больно… Воздух наполнен этими чувствами.
Я прикрываю лицо ладонями и со всей душой реву, надеясь наконец-то избавиться от тяжкого груза, который мучает меня уже столько дней. Пусть все закончится, пожалуйста. Я больше не могу.
– Не плачь, – внезапно обнимает меня мужская фигура.
Никсон покрывает мое мокрое от слез лицо поцелуями и сжимает ладони в своих. Душно…
– Никсон, это правда? Ты не можешь так поступить со мной, – шмыгаю носом и лихорадочно бью того кулаками по груди. – Я не смогу без тебя. Что мне сделать, чтобы ты остался?
Большой палец Райта собирает капельки на губах, а сам парень жалостливо смотрит прямо в мои заплаканные глаза. Он открыл рот, явно думая что-нибудь сказать, но тут же его прикрывает и впивается в мои губы, утягивая в жадный влажный поцелуй. Я отвечаю ему. Мои руки обвивают его шею, тянут на себя, хотят нас одним целым сделать, а Никсон, словно разоблачив мои намерения, контролирует происходящее.
Этот поцелуй соединил в себе мое отчаяние и противоречивость Райта. Мы живем этим моментом: прервемся на мгновение, и мир расколется.
Неровное дыхание, бешеные удары сердца и капельки пота на лбу стали моим любимым ощущением; но я все забыла только в тот момент, когда Ник разогнал тьму и холод лишь одним касанием губ, заново заставил пройти через огонь и воду.
Голова кругом…
Когда кислорода стало не хватать, шатен медленно отстранился от моего лица и замер, не смея оторвать взгляда от побагровевших губ. Мне почему-то подумалось, как будто он снова меня поцелует, тем не менее это лишь мои безумные желания.
– Ты все еще меня любишь, – сквозь боль мягко улыбнулась я, поглаживая щетинистую щеку.
Никсон хмурит песочные брови и глубоко вздыхает, собираясь с силами. Он перехватывает мою руку и опускает вниз, продолжая настороженно молчать.
Я знала, что он скажет, поэтому молчала вместе с ним. Когда прощаться желания нет, остается только оттягивать время. Но это лишь самообман. Рано или поздно… уходят все.
– Мне пора, – поднимается во весь рост кареглазый, поправляя белую футболку.
Я же остаюсь сидеть на холодной земле и смотреть на высокого Никсона. Отсюда его ноги кажутся еще длиннее…
– Отлично, – без энтузиазма отвечаю я.
Никсона поглощает полумрак, он с каждой секундой все дальше и дальше от меня, не только физически, но и…
– Отлично, – краешком рта улыбается он и пропадает совсем.
– Отлично.
И сердце мое рвется на куски.
Эпилог
Меня зовут Рэйчел Милс. Это имя так же непримечательно для вас, как малоизвестные наименования звезд, входящих в созвездие Летописца. Это закон ранга – от известных к безызвестным. Моя героиня на протяжении всей истории сталкивалась со многим, что способно человека, в общем-то, сломать: слабость – это бесконечная смерть перед лицом силы. Я помню себя именно такой. Рэйчел – синоним к слову «слабый».
В одиннадцать лет мое сердце ранил отец. В семнадцать то же самое не упустил возможности сделать кое-кто, назовем его Тень. В девятнадцать причиной разбитого сердца стала я сама. Эта последовательность доказала мне, что, каким бы ни было начало, конец пути неотвратим и не всегда он бывает хорошим. Я теряла людей, находила новых. Я разочаровывалась, но благодаря новым знакомствам вновь расцветала, чтобы верить. Я бежала от прошлого, однако и будущее оказалось туманным. Я боялась чувств, они же мою жизнь наполнили чернильными пятнами.