Он ухмыльнулся:
– Да вот она.
Он взял меня за руку и притянул к себе. Совсем близко. Видеть я Дэниэла не могла, но тут же почувствовала, что его руки обвили меня за шею.
– Эй… – вяло запротестовала я.
– Упс… – сказал он, и в его голосе наконец прозвучало сожаление. – Боже мой, как же приятно к тебе прикасаться. Клянусь, ты самый нежный и милый человек на свете.
– Могу поспорить, что то же самое ты говоришь всем девушкам, которых заманиваешь в ловушку в такие вот потайные комнатки.
– Можешь мне не верить, но ты первая, с кем мне довелось оказаться в подобной западне.
– Надеюсь, это не очередной идиотский трюк, чтобы подцепить подружку?
– Теперь, после твоих слов, я вспомнил – думаю, мне действительно приходилось читать об этом в одном из этих руководств для тех, кто желает снять девочку. Как по-твоему, работает?
– Из всех афродизиаков паника – самый лучший.
– Ты в самом деле так паникуешь?
– Зависит от того, сколько у нас здесь воздуха.
– Да полно. Сколько пожелаешь.
– Тогда все в порядке, – прозвучал мой ответ, – я не паникую.
– Отлично, – молвил он, прижимая меня к себе ближе.
Отчего я почувствовала себя… по правде говоря, очень даже здорово.
– Мне в голову пришла великолепная мысль. Хочешь поделюсь?
– Разве у меня есть выбор?
– Я хочу опять тебя поцеловать.
– Прямо здесь?
– И прямо сейчас. Поцелуй под названием «Вторая попытка». Сделаем вид, что у нас это впервые. Ну как?
Вероятно, мне следовало от него отстраниться. Еще минуту назад я так расстраивалась, что он так и не посвятил меня в свою тайну, и вот теперь бесстыдно прижималась к нему всем телом, то есть делала именно то, из-за чего в прошлый раз у нас возникли проблемы.
– Берди, – прошептал он мне на ухо, и по моей коже побежали мурашки, – мне нужен ответ.
– Э-э-э…
Он коснулся меня губами, но потом нерешительно замер, обдавая своим теплым дыханием. У меня задрожали руки. Теперь я уже боялась, что он сам от меня отстранится.
И поэтому поцеловала его.
Лишь слегка прижалась к нему ртом, словно для пробы. Но его губы никак на это не отреагировали. На миг мне показалось, что я его не поняла, что все только что им сказанное было единственно плодом моего воображения. Происходящее конечно же воспринималось сном. А потом… потом…
Потом он тоже меня поцеловал.
Прижался губами. Теплыми. Открытыми. Страстными. Он целовал меня, как и хотел, словно пытаясь сказать сразу тысячу самых разных вещей. Могло показаться, что с момента нашей первой встречи Дэниэл только и делал, что лежал без сна, мечтая вновь слиться со мной в поцелуе, даже когда узнал, какая я на самом деле.
Мы будто были созданы друг для друга.
Откуда-то снаружи в наше темное убежище пробился голос. Это мистер Уодсворт крикнул, что время вышло. Тяжело дыша, мы отстранились друг от друга, хотя объятий так и не разомкнули.
– Черт… – прошептал Дэниэл, выпуская меня из рук.
Колени подо мной слегка подгибались.
– Ох…
– Эй, – сказал он, сильнее сжимая мою талию, – ты в порядке?
Я прильнула к нему, и с моих губ сорвался хриплый смешок.
Он широко улыбнулся. Я толком даже не понимала, что в нашем положении было такого смешного, но улыбалась и раскачивалась в темноте, вцепившись в его рубашку.
С той стороны полки вдруг донеслись голоса.
– Блин! – прошептала я, отодвигаясь от Дэниэла.
– Эй! – послышался чей-то крик.
Дэниэл нажал кнопку, полка открылась, и в мои сощуренные глаза ворвался свет. Я моргнула, стараясь побыстрее к нему привыкнуть, и сосредоточилась на стоявшей перед нами паре. Идиоты из его школы. Дэниэл посмотрел на них. Они посмотрели на нас. Затем он поднес пальцы к воротнику, на котором больше ничего не было.
Я опустила глаза и посмотрела на свою руку; мои пальцы сжимали пурпурную бабочку.
Вот тебе и правило «Никаких рук!». Хорошо хоть трусы остались на месте.
– Улики в потайной комнате, – сказал Дэниэл парочке, когда мы ее обогнули.
Они промямлили что-то неразборчивое, но в их голосах явно сквозило осуждение.
«Валяйте, пяльтесь сколько угодно», – с вызовом подумала я. Может, теперь к скандальным сплетням о Дэниэле они добавят и меня.
Хотя мне на это, пожалуй, было начхать.
17
«Если усиленно занимаешься каким-то делом, в итоге оно становится твоей неотъемлемой частью».
Победителями в «Клуэдо» мы так и не вышли. Не знаю, как Дэниэл, но я списывала наше поражение на то, что случилось в потайной комнате. Потому что потом все время, отведенное на поиск улик, прокручивала тот поцелуй в голове – беспрестанно, отрывисто и бессвязно. А поскольку в других комнатах возможности побыть у нас наедине не было, мы не могли его ни повторить, ни даже просто признать, что на него решились. Проблема заключалась в том, что, хотя у нас для подобного признания были все возможности, мы их так и не использовали. Ни во время игры, ни когда полковник Мастард со своей хмельной женой догадался, кто убил мистера Бодди, ни когда Дэниэл отвез меня на паром.
Хотя это не совсем правдиво. Когда мы подъехали к терминалу и вышли из его машины, он, не обращая внимания на огибавших нас прохожих, чмокнул меня в щечку, пожалуй, дольше, чем надо бы. А может, это просто фантазии моего измученного воображения. Он вполне мог запечатлеть самый обычный поцелуй, на какой имеет полное право близкий друг. В конце концов, для свидания, которое на самом деле было совсем не свидание, это было просто чудесно.
К тому же Дэниэл, похоже, смущался не меньше, чем я. И именно поэтому не захотел признавать, что мы решили поцеловаться. Или поцеловать меня, как в той потайной комнате. Или хотя бы намекнуть на свои чувства, когда я, вернувшись домой, отправила ему сообщение, о чем он меня перед этим попросил.
Я: Привет, я дома. Со мной все в порядке.
Он: Спасибо, что сообщила.
Я: Пожалуйста.
Он: Спокойной ночи.
Спокойной ночи? Ни тебе вежливого «Я прекрасно провел время», ни «Я был в восторге, целуя твое лицо». Неужели Дэниэл уже пожалел?
И НЕ ТОЛЬКО О ПОЦЕЛУЕ, НО И НАШЕМ СВИДАНИИ ВООБЩЕ?
Этого я не знала. В таких делах у меня не было никакого опыта, и я оказалась совершенно не готовой к всепоглощающему шквалу эмоций, который пришел вместе с неизвестностью. Я тревожилась и недоумевала. И хотя его безликие сообщения повергли меня в состояние тихой истерии, какая-то часть моего естества испытывала истому-тоску по Дэниэлу, отчего мысли в моей голове превращались в огромный спутанный клубок.
Я чувствовала себя полной развалиной, а поскольку на работе организм привык проводить всю ночь на ногах, не могла уснуть. Всю ночь. Весь последующий день. И только под вечер пару часов вздремнула, чуть не пропустив паром на смену.
Едва ли не шаркая ногами, я вошла в отель, когда от опоздания меня отделяли всего несколько секунд. Под глазами залегли черные круги, все мои движения отличались изяществом зомби. Особых занятий на работе в тот вечер у меня не было. Я одновременно боялась
и страстно хотела увидеть Дэниэла, поэтому, вполне естественно, избегала его в комнате отдыха для персонала (делая вид, что в упор не замечаю). А потом в вестибюле (полностью посвятив себя приему очередного постояльца). На ресепшене тоже (в прямом смысле ныряя вниз и прячась, когда он проходил мимо).
Но у зомби в отеле не так много шансов долго и успешно прятаться, рано или поздно удача отвернется от него. От меня она отвернулась в полночь, в тот же час, что и от Золушки. В этот момент я как раз стояла на стремянке перед аквариумом осьминога Октавии и открывала потайной люк, чтобы бросить ей размороженных сырых креветок. Человек, который этим обычно занимался, заболел, но я совсем не возражала. Мне нравилось возиться с Октавией и взятыми в аренду золотыми рыбками.
– Привет, – сказал Дэниэл.
Когда он посмотрел на меня, стоя у стремянки, по его лицу пошел волнами таинственный, излучаемый аквариумом свет.
– На тебя возложили креветочную обязанность?
– Да, – резко бросила я.
– Интересно, а Октавия знает, что эти замороженные ракообразные из Таиланда, а не из залива Пьюджет-Саунд?
– Не знаю, – ответила я, глядя, как Октавия всасывает в себя безголовые тельца по мере того, как они падают в воду, – но начинаю думать, что претензии защитников животных в чем-то обоснованны. Гигантские тихоокеанские осьминоги умны. Тебе известно, что они быстро находят выход из лабиринта и могут отвинчивать с банок крышки, чтобы заполучить еду? Октавии, надо полагать, в этом аквариуме смертельно скучно.
– Джозеф говорил, что предыдущая Октавия, перед тем как ее заменили, перестала есть и спряталась в главной пещере. Может, тосковала по океанской свободе, может, расстраивалась после разлуки с восьминогими друзьями, может, не желала никому верить.
Я бросила на него взгляд:
– Вполне возможно.
Мы стали наблюдать, как Октавия обвила креветку щупальцем с присоской.
– Слушай, – сказал он, – я тут собрался взять минивэн и съездить купить Мелинде что-нибудь поесть. Поскольку у нее распухли ноги, она не в состоянии даже выйти из служебного офиса и попросила меня сгонять в китайский ресторанчик.
– Твой вояж внесет в систему Джастин, – сказала ему я и махнула в сторону старшего смены, который как раз направлялся в нашу сторону, чтобы меня подменить. – Он отпустил меня перекусить.
– Прямо сейчас? – спросил Дэниэл.
– Ну да.
– Поехали со мной, – прошептал Дэниэл.
Мой пульс тут же зачастил. Я моргнула, опустила на него глаза и посмотрела на Джастина.
– Мы успеем обернуться за твой перерыв, – добавил Дэниэл, – поехали.
– В отельном мини-вэне? – прошептала я. – А это разрешается?