– Что ты здесь делаешь? – спросил Дэниэл и несколько раз быстро моргнул. – Нет, ты не подумай, я не расстроился, просто…
– Я подумала, что… то есть… не знала, что нагряну к вам на обед.
Он немного расслабился:
– Дай бабушке с дедушкой волю, они вообще обедали бы в половине четвертого.
– Не наговаривай, они у тебя классные, – сказала я и почесала руку.
– Ты уже со всеми перезнакомилась?
– Даже с Черничкой. Это такая здоровенная кошка.
– Ну да, долбаная здоровенная кошка, – согласился Дэниэл, – вечно таскается за джиджи – куда он, туда и она. Даже спит вместе с ними. Для пущего комфорта они даже купили матрас размера «кинг-сайз».
– Круто, – ответила я.
Моя семейка, конечно, с прибабахами, но теперь у нее, похоже, появились конкуренты.
В следующее мгновение он дернул себя за больное ухо и сказал:
– А ты детектив получше меня, раз нашла мой дом.
– Это было совсем не трудно. Мне повезло – сойдя с автобуса, я повстречала твоего дедушку. Вот найти адрес с указанием улицы действительно оказалось сложновато. Удивительно, но в Сиэтле совсем немного коммун в духе хиппи.
– Черт бы его побрал, это Гнездо. Самое паршивое место. Но и самое лучшее. А еще – совсем странное. Даже не знаю. Думаю, что нас в конечном счете отсюда вышвырнут. Дед, который здесь всем заправляет, нас ненавидит. Он любит правила, в то время как мы обожаем их нарушать. Словом, вода и масло…
Нас разделял стол.
– Слушай, Берди…
– Что?
– Я думал, ты вчера ночью работала.
– Нет, два дня назад Мелинда поменяла график.
– Вот оно что, – сказал он, ровненько раскладывая на столе приборы. – Тогда почему ты здесь?
Я застыла в нерешительности и бросила через плечо взгляд на гостиную. Вдоль стен плыл тихий, приглушенный разговор. Не самое лучшее место обговаривать вопросы, которые мне хотелось обсудить. Поэтому я попросту сказала:
– После суши ты попросил меня прислать сообщение, если я решу все прекратить.
– Но ты ничего не прислала, – осторожно произнес он.
– Не прислала, – медленно покачала головой я.
Он поднял глаза и посмотрел мне в лицо, но если и собирался что-то сказать, то все же промолчал, услышав донесшийся из гостиной смех: сюда шли его близкие.
– Давай поговорим потом, – быстро сказал Дэниэл.
– Наедине, – добавила я.
22
– Это мы устроим, – с робкой улыбкой ответил он.
Ужин с семейством Аоки можно описать в двух словах: веселый и шумный.
За разговором, во время которого все постоянно друг друга перебивали, я узнала об их семье сразу несколько фактов. Что джиджи и бабуля на пенсии. Что отец джиджи в годы Второй мировой войны был вынужден жить в лагере для интернированных американцев японского происхождения в Пуйаллапе. И что в Японии они впервые побывали на свою годовщину в прошлом году. Что когда Дэниэлу было три года, Черри в качестве бэк-танцовщицы участвовала в съемках национального рекламного ролика «Кока-Колы». А еще, что бабуля и Дэниэл видели все серии «Она написала убийство».
После часа нескончаемых разговоров я была благодарна Дэниэлу, когда он сказал:
– Все, мы поели, нам пора. Берди скоро надо на паром, а мне еще надо отдать ей гостиничную карту-ключ, за которой она, собственно, и приехала.
– В самом деле? – спросил джиджи и удивленно посмотрел на меня.
Ну конечно. Почему бы и нет? Мне никто даже не дал шанса ответить, так что от этой пули я увернулась.
Когда мы вышли из столовой, я подумала, что Дэниэл попросит меня подняться к нему в комнату, чтобы поговорить. Но мы прошли через кухню, вышли и надели обувь.
– Прости, – прошептал он, когда мы миновали мастерскую и оказались на улице, – но если бы мы не ушли сейчас, то застряли бы там на несколько часов.
– Куда пойдем?
– Я сторожу для пары пенсионеров дом – они уехали в Калифорнию навестить дочь, поэтому теперь я там ночую и кормлю их птиц. Пойдем через двор, нам сюда.
Он повел меня по газону к одноэтажному строению, выкрашенному в необычный ярко-зеленый цвет, открыл боковую дверь и опять снял обувь.
– Это японская традиция или так делают только Аоки? – спросила я.
– И то и другое. На обуви полно грязи, Берди. Зачем тащить ее в дом – бактерии, собачье дерьмо и прочую дрянь, пристающую к подошвам? Кроме того, снимая обувь, ты сообщаешь мозгу, что входишь в святилище. Чтобы стресс и прочий негатив оставались снаружи.
Сама я ни о чем таком не думала, но в его словах явно присутствовал смысл. Я снова сбросила обувь, мы поставили ее у двери и вошли внутрь.
У меня сразу же отвалилась челюсть.
Дом был зеленый не только изнутри, но и везде. Зеленая кухня, в которой мы оказались. Зеленые утварь, стойки и обои, лейтмотивом которых служило авокадо. Зеленые комнатные растения на каждом подоконнике. Роспись на стене в гостиной, воспроизводившая зеленый лес. Мохнатый зеленый ковер. И книжная полка, заставленная томиками с зелеными корешками.
– Что это? – прошептала я.
Дэниэл закрыл за нами дверь и засмеялся:
– Добро пожаловать в «Зеленые Фронтоны». Здесь навсегда сохранилась атмосфера 1980-х годов.
От большой, просторной гостиной кухню отделяла стойка, вклинившаяся полуостровом и окруженная высокими барными стульями. Дэниэл включил свет, отчего зелень полыхнула еще невыносимее. Зачирикали птицы.
– Знакомься, это Черпачок, Выпивоха, Бодрячок и Копченка, – сказал Дэниэл, подведя меня к заставленной искусно выполненными клетками стене, в которых сидели четыре зеленых попугая.
– Они говорящие?
– Не настолько, как можно было бы надеяться. Вот этот время от времени произносит слово «Дотти» – так зовут их хозяйку. Ее Дотти, а его Роман. Вон они, – он показал на фотографию четы лет за пятьдесят с целой кучей птиц, – милые, славные и чокнутые.
Я бросила взгляд на гигантский старый телевизор в углу и на стереосистему, которая выглядела так, словно ее сделали специально для третьесортной научно-фантастической картины.
– И кому в голову может прийти мысль сюда забраться?
– Никому. А если и придет, он тут же осознает ошибку и бросится обратно. Но Дотти с Романом, понимая, что мне нужно немного отдохнуть от семьи, уговорили маму разрешить мне ночевать здесь, пока они на пару недель уедут. В первые пару ночей мне снились кошмары на тему «Чарли и шоколадная фабрика», причем все сладости в них были зеленого цвета.
На журнальном столике перед огромным зеленым диваном с разбросанными на нем одеялами и подушками стоял ноутбук. В кресле и на полу валялась одежда. Дэниэл поспешно отбросил одеяла на край дивана.
– Не ожидал, что у меня будут гости, – с извиняющимся видом сказал он, – садись вот сюда.
Держа сумочку на коленях, я опустилась на засаленный диван, проваливаясь в него все глубже и глубже…
– Ух ты, – я попыталась встать и подо мной заскрипели пружины, – прямо как аттракцион в парке развлечений.
– Да, пружины в нем действительно дрянные. Внутри скрывается раскладная кровать, но от нее жутко несет плесенью, а под матрацем торчит железный стержень, от которого потом ломит спину.
Я погладила плюшевую обивку:
– И как, по-твоему, называется этот оттенок зеленого – «блевота»? Или, может, «инфекция»?
– Нет, больше похоже на «протухший маринованный укроп», – сказал он, устраиваясь рядом со мной.
Рядом, но не совсем. Явно желая, чтобы нас разделяло некоторое расстояние.
– Итак… Ты хотела со мной поговорить?
Я? Поговорить? Вряд ли мне сейчас удалось бы с уверенностью ответить на этот вопрос. От всего происходящего я исчерпала все уровни бесстрашия и отваги. А от раздававшегося время от времени щебета попугаев меня охватывала тревога.
– Как ты можешь в таком галдеже спать?
– Это и есть то, о чем ты хотела со мной поговорить?
– Нет.
Посмотреть ему в лицо мне казалось трудным, но ничего страшного в этом не было – бросив на него несколько раз украдкой взгляд, я увидела, что он на меня тоже старается не глядеть.
– Я… э-э-э… У меня было время подумать о том нашем разговоре. Я старалась быть честной по отношению к себе. Не могу сказать, что у меня на этот счет нет сомнений и тревог, конечно же есть. Но я попыталась с ними разобраться.
– Ладно, – сказал он и сложил на груди руки, – давай тогда о них поговорим.
– Помнишь, ты прислал мне сообщение с вопросом-бонусом, когда мы играли в «Правду или ложь»? Спросил, были ли бы мы сейчас вместе, не заберись тогда в твою машину?
– Помню.
– А потом, когда мы в парке вели наблюдение… сказал, что отношения между нами могли бы быть лучше.
– Верно, я действительно это говорил.
– Я постоянно об этом думала. О том, к чему бы мы сейчас пришли, будь с самого начала все по-другому, нам никогда не узнать. Но ты, на мой взгляд, прав в другом – у нас действительно есть право попытаться еще раз.
Я порылась в сумочке и осторожно положила на стол пачку презервативов, будто она могла взорваться. А потом, надо полагать от нервов, никак не могла заставить рот замолчать.
– Сначала я не была уверена, что мы можем на что-то решиться, если у нас есть сомнения. В том смысле, что… А вдруг у нас с тобой в этом плане какая-то несовместимость? И что тогда? Мы опять станем друзьями? Вообще перестанем общаться? Однако потом поняла, что здесь не стоит гадать.
Из моей груди вырвался тяжкий вздох.
Молчание.
– То, через что ты прошел… что пережил… Это мучительно, больно, поэтому можно только догадываться, что человек при этом чувствует и как трудно ему порой бывает. Но я очень рада, что ты мне все рассказал, что доверяешь мне достаточно, чтобы со мной делиться. В твоем рассказе не было ничего, что отпугнуло бы меня или подтолкнуло держаться подальше. Названные тобой причины здесь ни при чем.