– Это серьезно?
– Да нет, скорее всерьез раздражает. Приступов катаплексии сродни тому, что был сейчас, у меня случилось всего ничего. Иногда я выпадаю из реальности, когда вокруг говорят, и пропускаю в предложении несколько слов. Дедушка называет такие моменты потерей сознания, но я предпочитаю считать, что на пару секунд задремала. Проходит все быстро – настолько, что я даже не успеваю опустить голову.
– Значит, в вестибюле ты тогда уснула не из-за этого?
– Нет, просто от усталости. Порой на меня вдруг, ни с того ни с сего, наваливается такая усталость, что мне просто необходимо где-нибудь сесть и вздремнуть. В иные разы бывает что-то вроде галлюцинаций, когда я засыпаю, но во сне думаю, что бодрствую, и тогда в голове возникает путаница.
Он несколько раз моргнул:
– Так вот зачем тебе трюк с пересчитыванием пальцев.
– Точ-чно, – нарочито медленно произнесла я, – но на этом все.
– Все? Блин! Так вот почему ты рассказала мне о том кошмаре, где у тебя на груди сидел демон, как на той знаменитой картине.
– Это случилось только однажды, в тот самый раз.
– И ты ни разу не обращалась с этим к врачу?
– Лекарств против данной патологии не существует, а раз так, то какой смысл?
– Не глупи. Тебе обязательно нужно проконсультироваться со специалистом.
– Пришлите мне доктора Дэнни, – воскликнула я.
– Боже правый, – прошептал он, – да ты все-таки обдолбалась.
– Я себя прекрасно чувствую, – сказала я, не в состоянии сдержать улыбку.
– Я вижу.
– Ладно, расслабься, насчет пастилок ты был прав, – сказала я, – в них нет ровным счетом ничего плохого.
– Почему ты не рассказала мне о нарколепсии?
– Честно?
– Честно.
– Для меня это несколько затруднительно, – призналась я, – мне приходилось общаться в Интернете с другими людьми, страдающими от этой патологии. Так вот они, все как один, предупреждают никому ни о чем не говорить. Типа, если босс узнает, то может и уволить. И тогда окружающие будут смотреть на тебя как на прокаженную.
– Мелинда тебя за это не уволит, и никакая ты не прокаженная.
В данный момент он практически лежал на мне, и это было очень приятно.
– Эй, – сказала я, – так ты хочешь заняться сексом?
– О боже мой!
– Так-так-так. И кто из нас двоих сейчас корчит из себя недотрогу, а?
Я засмеялась. Точнее, даже расхохоталась.
– Видишь? На этот раз я не превратилась в бескостную массу. Куда это ты? Вернись!
Он сел и схватился за телефон:
– Мне надо посмотреть как травка влияет на нарколепсию, пока я от страха за тебя не сошел с ума. Подожди.
– Жду, – ответила я и подняла глаза на потолок.
Тоже зеленый. Эти чокнутые свято хранили преданность зеленому цвету, а мне теперь восхищайся. По сути, весь этот сумасшедший дом выглядел…
– Берди!
– Что? – спросила я, вскидывая голову. – Я не сплю!
– Уверена?
– Может, только чуть вздремнула. Надолго я отключилась?
– Я уже подумал было, что у тебя случился новый приступ катаплексии, но потом услышал, что ты слегка похрапываешь.
– Блин… – пробормотала я, – похоже, утром мне не удалось толком выспаться. Вот этот недосып наконец и сказался.
Он окинул меня долгим взглядом и сказал:
– Я посмотрел, какое влияние может оказать травка на нарколепсию.
– Хочешь сказать, что я теперь умру?
– Когда-нибудь да, но не сегодня. Тетрагидроканнабинол в большей степени оказывает на тебя сонное воздействие, чем на среднестатистического человека. – Он провел ладонью по моей щеке, внимательно изучая глазами. – Тебе надо было раньше мне раньше все рассказать.
– Похоже, каждый из нас утаил от другого часть своих секретов, да?
– Видимо, да, – медленно кивнул он.
– Эй, – сказала я, прижимаясь щекой к его ладони, – разве мы с тобой не говорили о том, чтобы заняться любовью?
– Никакого секса, – фыркнул он.
– Никогда?
– Там будет видно.
Мы засмеялись, а потом и вовсе расхохотались. Но «бесхребетности» на этот раз я, слава богу, избежала. Он помог мне встать и со всех сторон оглядел, просто убедиться, что со мной все в порядке, как оно конечно же и было. Я просто чувствовала некоторую слабость. А поскольку сосредоточиться на фильме больше не могла, мы стали смотреть коллекцию записей. Записей, записей и еще раз записей…
Потом сознание вернулось ко мне опять в момент пробуждения – Дэниэл усаживал меня на журнальный столик, чтобы застелить диван простыней. Телевизор не работал. Клетки с птицами закрывали накидки. Свет, за исключением лампы у дивана, не горел.
– В чем дело? – спросила я, пытаясь отыскать глазами часы. – Сколько сейчас времени?
– Три. Ты засыпала четыре раза.
Ого. Это… больше обычного.
– Сегодняшней ночью останешься здесь со мной, – сказал он.
– Ладно, – ответила я, чувствуя себя совсем не плохо, – а где мой телефон? Надо бы отправить дедушке Хьюго сообщение. Хотя нет, погоди. Не стоит. Он уехал на рыбалку. В прямом смысле этого слова – уехал удить рыбу, а не заниматься чем-то еще. Пожалуй, нужно убедиться, что меня не разыскивает тетя Мона…
Никаких сообщений мне не пришло. Меня никто ни в чем не подозревал. Я отправила ей коротенький текст, сообщив, что ложусь спать, и пообещав позвонить завтра.
– Все хорошо? – спросил он, когда от нее пришел ответ «спокойной ночи» в сопровождении целой кучи сладеньких смайликов.
– Все хорошо.
– Завтра отвезу тебя домой.
Он поставил меня на ноги, аккуратно снял с волос цветок, бросил на журнальный столик и показал на джинсы:
– Можно?
– Можно.
Он расстегнул на мне джинсы:
– Ты не думай, мы просто ляжем спать.
– Вместе?
– А ты что, против?
– Наоборот, это лучшая мысль, которая могла прийти тебе в голову, продолжай в том же духе, – сказала я и обняла его за шею, пока он расстегивал мою молнию и стаскивал с бедер джинсы.
Затем Дэниэл предложил мне лечь на диван и снял джинсы с себя. Потом рубашку. Вот тебе и на! Я совершенно забыла, как классно он выглядит. Перегнувшись через меня, чтобы выключить свет, он явил мне во всей красе свои семейные трусы. Затем лег и прижал меня к себе, заставив на него немного навалиться, чтобы нам обоим хватило места.
– Ты в порядке? – спросил он, и я щекой почувствовала, как этот вопрос пророкотал в его груди.
– Еще как в порядке.
Странную комнату заполняли странные силуэты, но никакого дискомфорта от этого я не испытывала, потому что меня обнимал Дэниэл, а запах его кожи нес ощущение счастья и безопасности.
– Я никогда еще ни с кем не спала в одной постели. В смысле, не уносилась в царство Морфея.
– Я тоже.
– Даже с этой девушкой Эмили?
– Даже с ней.
Хм.
– Ладно, свой вердикт я тебе скажу завтра, но пока мне это нравится. Значит, просто немного поспим, да?
– Ну конечно. Немного поспим, и не более того.
– Эй, Дэниэл? Как думаешь, если мы с тобой сейчас вместе уснем, нам приснятся одинаковые сны?
– Надеюсь, что нет. Мне может пригрезиться что-нибудь развратное, и в итоге ты вообще откажешься со мной разговаривать.
– Мои сны могут оказаться еще развратнее. У меня они знаешь какие яркие. Не исключено, что я и сейчас уже сплю.
– Сосчитай пальцы.
– Я их не вижу – здесь слишком темно.
– Тогда, по-видимому, придется довериться ощущениям. – Он провел рукой вверх-вниз по моей спине. – Ты меня сегодня напугала.
– Я нечаянно.
– Все нормально. Я просто очень рад, что ты здесь, даже если мы не бросились в омут с головой.
– Но и в опасную волчью яму тоже не свалились, так?
– Если бы даже и свалились, то смогли бы из нее выбраться.
И на какой-то момент, проваливаясь в сон под ритмичное биение сердца Дэниэла, я поверила, что нам это действительно было бы по плечу.
Пока на следующее утро не проснулась и не увидела, что над нами стоит его мама.
24
«Мы неизменно знаем, что в состоянии бодрствования нам не могут сниться сны».
– Подъем, – сказала Черри, – да поживее.
С грохочущим в груди сердцем я слетела с дивана и чуть не растянулась на полу, запутавшись в одеяле, не успев даже осознать, что на мне нет штанов. Дэниэл громко вскрикнул, но увидел маму и тут же прикрыл свои семейные трусы.
– О боже, – жалобно произнес он глубоким, хриплым со сна голосом, – мам, в чем, черт возьми, дело?
– А дело, черт возьми, в том, что ты мне соврал, – сердито бросила она, – сказал, что отвезешь ее вечером домой. А теперь я прихожу и обнаруживаю, что вы вместе спите!
Мне хотелось умереть. А еще хотелось напялить джинсы, но рядом с ними стояла она.
Дэниэл застонал и отбросил с глаз волосы:
– Мы не… мы просто спали.
– Ну конечно, – фыркнула Черри, – в твоем возрасте я тоже так говорила бабуле. И она мне тоже не верила. Да и потом, мне кажется, что Дотти пустила тебя сюда приглядывать за ее домом, а не устраивать секс-вечеринки с подружкой.
– Ты хотя бы слышишь меня? – огрызнулся он.
– Отлично слышу. – Она показала на журнальный столик, где рядом с моей увядшей лилией по-прежнему лежала коробочка с презервативами. – И так же отлично вижу.
Вот хрень!
– Я понимаю, как все это выглядит в действительности, – продолжал Дэниэл, – но мы их даже не распечатали. Взгляни сама. Давай же гляди. Между нами ничего не было. Я попросил Берди остаться, потому что… – Он посмотрел на меня. – Неважно. Из соображений безопасности, да и потом, это не твое дело.
– Я твоя мать. И все, что происходит с тобой, всегда будет моим делом! – сказала она, швыряя ему рубашку. – Иди одевайся. А тебя, Берди, попрошу поговорить со мной с глазу на глаз.
– Мам…
Она злобно на него зашипела, он уступил и сердито подхватил с пола обе пары джинсов. Затем протянул мне мои и посмотрел большими, печальными глазами, но у меня даже не было сил выдержать его взгляд. Я лишь сунула ноги в штанины и, пока он проходил мимо меня, быстро их натянула. При этом дышала с таким трудом, что, казалось, вот-вот хлопнусь в обморок.