– Берди? Что-нибудь случилось с Дэниэлом?
Так, бежать теперь поздно.
– Нет-нет, что вы! Я нашла вас в Интернете. Он не знает, что я здесь.
– Ну слава богу. – Она облегченно вздохнула и прижала к груди руку. Затем прищурила глаза: – Тогда зачем ты сюда пришла?
– Я просто… хотела поговорить. Но если у вас нет времени…
– Пару минут до следующего занятия есть. Пойдем вон туда, – сказала она и повела меня в угол зала для танцев.
Мы оказались в зоне отдыха с диваном и двумя стульями.
Она села и вытерла лицо висевшим на шее полотенцем:
– Так что тебя сюда привело?
Особой сердечности в ее тоне не было, но и ледяного холода тоже, отчего говорить мне с ней стало гораздо легче.
– Мне просто хотелось извиниться за то, что вы из-за меня огорчились, – сказала я.
Она невероятно долго молчала, затем сказала:
– Я оценила твой поступок.
– У меня не было намерений оставаться на ночь с Дэниэлом. Просто так получилось. И я понятия не имею, что в подобных случаях предписывает протокол.
Или почему мои руки сами не знают, что делают, когда я нервничаю. Будем надеяться, она ничего не заметила.
Она бросила на меня взгляд, осторожный и любопытный:
– Дэниэл говорил, вы познакомились где-то в центре.
– Да, в ресторанчике «Лунный свет», – прозвучал мой ответ.
Нервы тут же зазвенели от напряжения, я лишь надеялась, что не выдам ничего из того, что случилось в день нашей первой встречи.
– Новость о том, что мы вместе будем работать, повергла меня в шок. Его, думаю, тоже. Мы с ним стали больше общаться, а потом… даже не знаю. По-видимому, где-то запутались в наших отношениях. Но в ту ночь, когда я с ним осталась, между нами ничего не было.
Она пристально на меня посмотрела:
– Что-то я тебя не пойму.
– Не вы одна, – сказала я и почесала затылок, – я и сама не знаю, что делаю. Это касается не только Дэниэла, но и всего остального в моей жизни, если хотите знать правду.
Она немного расслабилась:
– И легче, чтоб ты знала, уже никогда не будет. Я порхала с одного на другое всю мою жизнь. Но перемена за все эти годы произошла только одна – у меня больше нет желания отыскать в чем-либо смысл.
– Мне бы тоже хотелось отказаться от таких попыток. Они отнимают массу сил.
– Это точно.
Черри тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана.
– Вот вы спросили меня, что я делаю рядом с вашим сыном, а я так и не смогла вам ничего ответить. До него у меня… ни разу не было отношений. Моя бабушка – вероятно, потому, что мама забеременела мной в семнадцать лет, – самолично определяла, с кем мне можно встречаться, а с кем нет. И не столько разрешала, сколько запрещала вообще с кем-либо видеться. Поэтому сейчас я пытаюсь на ходу во всем разобраться. При этом мне совсем не хочется все испортить, и прошу прощения, если вы вдруг подумали, что я проявила неуважение к вам или же к установленным вами правилам. Уж чего-чего, а этого мне точно не надо. Если честно, то я, наверное, и сама не знаю, чего хочу. Знаете, раньше мне даже в голову не приходило, что отношения могут быть такими сложными.
Повисла долгая пауза, после которой Черри сказала:
– Дэниэл рассказывал тебе, как я познакомилась с его отцом?
– Вообще-то нет, – ответила я, – лишь сказал, что он к вам и дорогу забыл.
Она хохотнула:
– Это еще мягко сказано. С отцом Дэниэла я познакомилась случайно, когда пыталась устроиться в танцевальную труппу мюзикла «Мисс Сайгон», в основу сюжета которого легла война во Вьетнаме. Его давали в «Театре на Пятой авеню». Ты когда-нибудь там бывала?
Я покачала головой.
– Премилый старый театр. Настоящая достопримечательность. Мне отчаянно хотелось там работать и еще отчаяннее – поучаствовать в экспериментальной постановке, ведь в «Мисс Сайгон» использовался настоящий вертолет, который спускали на сцену со стропил. Очень эффектно. В творческом плане это был предел моих мечтаний… в финансовом, впрочем, тоже – у меня было желание дополнить доходы от оригинального жанра более стабильным заработком. Как бы то ни было, я выучила из «Мисс Сайгон» каждую песню, но в постановку в итоге так и не попала. Но зато там, по воле случая, оказался отец Дэниэла – обедал с одним из владельцев театра. Он меня увидел, а потом я даже сама не заметила, как стала с ним каждую неделю встречаться. – Она протяжно вздохнула и продолжила: – Это был лишь короткий миг страсти, когда человек просто наслаждается жизнью и ни о чем не думает, хотя в тот момент я совсем не желала ничего такого признавать. Лишь видела перед собой богатого, значительного, образованного человека на десять лет старше меня, казавшегося мне таким непонятным и утонченным. – Черри скрестила ноги и опять вздохнула. – Мне было известно, что он встречался и с другими женщинами. У него и в мыслях не было это скрывать. А когда я забеременела, что стало для меня полной неожиданностью, сначала испугалась, но потом страшно обрадовалась. Потому как и в самом деле подумала, что без ума от этого парня, да еще и вбила себе в голову, что перспектива заиметь ребенка растопит в его сердце лед. Что он, обо всем узнав, откажется от других девушек и поймет, что любит только меня. Или же как минимум протрезвеет и возьмет на себя ответственность. Я рисовала, как буду жить в его особняке с видом на город, как у меня будут служанка и няня, как мы с ним будем друг друга любить. Тебе известно, что было потом?
Да, я все знала, но не имела никакого желания повторять то, что мне рассказал Дэниэл, и поэтому лишь покачала головой.
– Ничего подобного, – сказала она, рубанув в воздухе рукой, – даже ни капли. Его родители, свято придерживающиеся «традиций», никогда бы не приняли меня, потому как им подавай только белокурую католичку. Именно это он мне и сказал, добавив, что наши отношения обречены. Но это был лишь трусливый предлог. Он просто меня не любил, и ничто не могло внушить ему это чувство. Если на человека не действует перспектива заботиться о собственной плоти и крови, то уже не подействует никакая другая сила на свете. Люди либо тянутся друг к другу, либо нет. И принуждать их к этому не получается. Ты не в состоянии контролировать ни их чувства, ни свои собственные.
– Так вы хотите сказать, что…
– Я хочу сказать, что раньше мысли Дэниэла еще никогда так не занимала девушка. Ни разу.
Я испытала прилив сразу нескольких эмоций.
– Я не могу посоветовать тебе, что делать, – сказала она, – у меня не получается сохранять объективность, когда речь заходит о Дэниэле. Я всегда мечтала только об одном: что он прекрасно проявит себя на каком-нибудь поприще, например как плотник, добьется успеха и обретет свое счастье, а потом приведет милую японочку и подарит мне кучу пухлощеких внуков.
С моих губ сорвался звук, напоминающий скрип двери старого мавзолея.
Черри осторожно подняла на меня глаза.
– Отец Дэниэла надолго отбил у меня охоту встречаться с белыми парнями, – объяснила она, – но это не имеет значения, ведь мечта-то не Дэниэла, а моя. Я не могу планировать его жизнь. Хотя, поверь мне, и пытаюсь. Да еще как пытаюсь. Но только потому, что больше не вынесу, если опять его потеряю.
– Мне так жаль, – сказала я, – даже представить невозможно, через что вам пришлось пройти.
Она согласно кивнула и провела пальцем по шву на брюках:
– Я просто желаю ему счастья. И он, кстати, был прав – я хоть и пообещала ему оставлять немного личного пространства, но все же воспользовалась запасным ключом, чтобы попасть в «Зеленые Фронтоны», и поэтому по сути повела себя как идиотка…
Ого.
– Прости, что наорала на тебя тем утром, – добавила Черри, – просто слишком близко приняла все к сердцу. В принципе, проблема сводится только к тому, что я так же эмоциональна, как Дэниэл. Мы с ним как две булочки с корицей, слишком прекрасные для этого мира, – задумчиво сказала она.
Вдруг я вспомнила о вещице, которую положила в сумочку, прежде чем сюда ехать, вытащила ее и протянула Черри:
– Это завалялось у моей тети Моны. Узнав, кто вы, она вспомнила, что юной девчонкой видела ваше шоу. Ходила на него вместе с моей мамой.
– «Шоубокс», – произнесла Черри, не сводя глаз с неоново-розовой листовки: – О господи… Я тогда как раз узнала, что беременна Дэниэлом. Этот флаер я, похоже, вижу впервые.
– Если хотите, можете взять его себе.
– Это… – Она пару раз кивнула и сильнее сжала листовку в пальцах, не сводя с нее глаз. Затем с грустной улыбкой подняла взгляд и сказала: – Ты хорошая девочка, если пришла передо мной извиниться, тем самым проявив уважение. Я это ценю.
Ну наконец-то мне удалось хоть что-то сделать как надо. Я, по крайней мере, подумала именно так. А пару часов спустя и вовсе в этом убедилась, когда после ухода из танцевальной студии получила от Дэниэла целую серию сообщений.
Дэниэл: Берди!
Дэниэл: Берди!
Дэниэл: Берди!
Я: Ты мне звонил?
Дэниэл: Мама сказала, что ты ездила к ней.
Я: Я так понимаю, вы с ней опять разговариваете?
Дэниэл: Да. Ты даже не представляешь, какая ты классная!
Я: Да не особо.
Дэниэл: Неправда. Это вот ты: < (^^)>
Я: Вы мне льстите, сэр.
Дэниэл: А вот это я, когда думаю о тебе: (>‘-’)>< (‘_’<) ^ (‘_’)\-\m/(-_-)\m/< (‘-’)>\_ (.”)>< (._.)-`
Я: А что это такое? Кого-то хватил удар?
Дэниэл: Это танец, Берди.
Я: Я ведь предупреждала тебя, что я не клевая.
Дэниэл: А я никогда не слушаю предупреждений. Когда ты рискуешь по жизни, она становится куда лучше.
26
«Почему ты обо мне ничего не говоришь?»
Теперь в моей жизни многое стало лучше. Я вернула хорошее расположение Черри (слава богу). У меня почти что наладился сон (по крайней мере, мне ни разу не пришлось отключиться на работе). К тому же я стала привыкать жить в доме одна (дедушка прислал фотографии, на которых они с Кэссом демонстрировали целую груду радужной форели).