Будем надеяться, наше сегодняшнее свидание станет первым и последним. И не по той причине, что я с него не вернусь. Даже если сегодня я ничего не узнаю, разумнее будет просто дождаться возвращения Тома, который наверняка привезёт мне любопытные известия. Я знала своего друга: если он хочет что-то разузнать, то приложит все усилия, чтобы этого добиться.
А потом мы с Томом всё-таки простились, и, проводив его, я отправилась переоблачаться в амазонку… по дороге не забыв заглянуть в ящичек со столовым серебром.
Когда Ветер прирысил к условленному перекрёстку, нас уже ждали.
– Мисс Лочестер. – Мистер Форбиден, верхом на своём вороном коне, нетерпеливо гарцующем, вежливо приподнял шляпу. Окинул меня взглядом. – Вы всё-таки здесь.
Судя по этому взгляду, увиденное ему понравилось, хотя амазонку я выбрала чёрную, простую и строгую: из практичной шерстяной ткани, с юбкой не слишком пышной и не слишком длинной, чтобы позволить мне спокойно спешиваться без посторонней помощи. Синяя газовая вуаль летела по ветру за моей шляпкой-цилиндром. Я с удовольствием обошлась бы без шляпки – и частенько обходилась, – но сегодня за моими сборами присматривала матушка, а она ни за что не отпустила бы меня, не приведя в вид, подобающий истинной леди.
Знала бы она, что иногда, когда никто не видит, я позволяю себе такую возмутительную вещь, как сидеть в седле на мужской манер, ибо так скакать галопом куда удобнее…
– Я же обещала.
– Женские обещания – слова, брошенные на ветер. Жизнь не раз убедительно мне это доказывала. Впрочем, рад, что вы снова оказываетесь приятным исключением из правил. – Мистер Форбиден резко развернул коня. – Следуйте за мной.
Когда он порысил по дороге, ведущей к лесу рядом с Хепберн-парком, я насторожённо подстегнула Ветра, чтобы поравняться с ним.
– Куда мы?
– В одно любопытное местечко, обнаруженное мной на территории поместья. – Мистер Форбиден указал хлыстом на ели и сосны, подступавшие к особняку, черневшему вдали. – Полагаю, вы нечасто бывали там раньше?
– Нет. Мы были в особняке леди Хепберн пару раз, но наши семейства не слишком близко общались.
– Понимаю. Разница положений, как-никак. Хорошо, что Чейнзов это никогда не смущало. – Мистер Форбиден повернул голову, взглянув на меня с задумчивой хитрецой. – Не находите это интересным?
– Что именно?
– Энигмейл – далеко не лучшее из их поместий, и, насколько я знаю, из всех имений Чейнзов оно дальше всего от Ландэна. Однако большую часть года Чейнзы проводят именно здесь, а ведь у графа Кэрноу должна быть некая веская причина переселиться в подобную глушь… хотя не отрицаю, что они просто могут быть без ума от здешних пейзажей.
Его речи были разумными. Когда-то я даже задавала Тому – ещё маленькому – вопрос, почему всем своим имениям они с отцом предпочитают Энигмейл. Мне смущённо ответили, что графу слишком дороги воспоминания о счастливых днях, которые он провёл тут с супругой, умершей, рожая их единственного наследника, появившегося на свет раньше срока.
Но пересказывать это хозяину Хепберн-парка я не собиралась.
– То же самое можно сказать и о вас, мистер Форбиден, – почти вкрадчиво заметила я вместо этого. – Вы ведь зачем-то купили имение в подобной глуши. И, судя по всему, здешние пейзажи не произвели на вас особого впечатления.
– Нет, – откликнулся тот, ничуть не смутившись. – У меня как раз была веская причина.
– Какая же?
Он только улыбнулся.
Впрочем, я и не ожидала, что всё будет так легко.
– Вы ведь не настолько наивны, мисс Лочестер, чтобы не представлять, чем может обернуться для вас эта прогулка, – мягко произнёс мистер Форбиден, пока наши кони мерили копытами дорогу, грязную после недавних дождей. – Но всё равно согласились. И всё равно приехали. Почему?
Какое-то время я смотрела на быстро приближающийся лес, ощущая некоей помехой нож, притаившийся под юбкой в голенище моего сапога. Обычный серебряный столовый нож, лезвие которого я обернула тряпицей, чтобы не порезаться.
Но об этом рассказывать хозяину Хепберн-парка я, естественно, тоже не собиралась.
Что он имеет в виду? Осуждение семьи и общества? То, от чего берегут невинных дев почтенные матроны? Или?..
Что ж, по крайней мере, он откровенен со мной. Относительно. Эта откровенность немного успокаивала, но одновременно лишь подогревала мой азарт. Если бы он ни слова не сказал о своих намерениях – вполне возможно, что перед въездом в лес я бы просто развернулась и трусливо поскакала домой.
Однако…
– Разве я могла устоять перед соблазном поговорить о Шекспире? – безмятежно улыбнувшись в ответ, откликнулась я.
Он прищурил один глаз. Глядя на меня так, будто снова целился из револьвера.
Под этим взглядом мне сделалось не по себе – но я не отвернулась, надеясь, что сейчас мои глаза выглядят достаточно большими и наивными.
– Вот как, – промолвил мистер Форбиден. Удобнее перехватив хлыст, усмехнулся каким-то своим мыслям. – Что ж, и беседы о Шекспире могут быть весьма… приятными.
Что в усмешке, что в словах мне почудился некий скрытый, смущающий смысл, – и я предпочла не думать, какой именно.
– А где же ваш волк? – спросила я, дабы сменить тему.
– Я взял бы его на эту прогулку, но утром он отправился гулять сам по себе и не успел вернуться домой. – Въезжая под сень елей, мистер Форбиден подстегнул коня. – Теперь не отставайте.
Когда он помчался вперёд, я озадаченно погналась за ним. Впрочем, спустя некоторое время озадаченность исчезла, растворившись в пьянящем, так любимом мною ощущении быстрой скачки. Воздух пах хвоей и влажностью, в солнечных лучах нежная зелень молодых иголок казалась восхитительно яркой и свежей.
Какое-то время мы ещё скакали по дороге. Потом, всё-таки замедлив ход, мистер Форбиден свернул на узкую тропинку, уводившую в чащу.
В чащу…
На миг я ощутила себя героиней сказки про некую девочку, пустившуюся отнести гостинцы больной бабушке.
– Не отставайте, мисс Лочестер, – на миг притормозив, бросил мистер Форбиден через плечо. – Если, конечно, не решили отступить от цели.
В этом я тоже прочла намёк – и, упрямо прикусив губу, направила Ветра на тропу, абсолютно не понимая, что заставляет меня делать это.
Интересно, бабочки чувствуют то же, когда летят на огонь?..
Мы ехали рысью среди сосен и елей по узкой тропе, плавно спускающейся вниз, порой огибая мшистые валуны, пока вдали не послышался шум воды. Вскоре склон стал круче, и тогда деревья расступились: тропа вывела нас к мелкой широкой речке, несущей прозрачные воды по каменным порогам.
– Это та же река, что у нас в Грейфилде? – любуясь солнечными бликами, тающими в её быстром течении, спросила я.
– Да. Однако нам с вами нужно чуть дальше.
Мистер Форбиден направил коня вдоль реки, по её крутому скалистому берегу, поросшему маленькими кривыми ёлочками, изогнувшимися так, что стволы их нависали над самой водой. Мы с Ветром снова порысили следом. Прислушавшись к далёкому шуму, я начала смутно догадываться, что именно мне хотят показать, – и пару минут спустя мы действительно выехали к водопаду.
Он был широким, как и река, срывавшимся с обрыва в небольшое озерцо, примостившееся в подобии полукруглой каменной чаши с отвесными стенами из слоёных скал, окутанной водяной пылью. Там, где сверху падал речной поток, озеро было тёмным и глубоким, но дальше мельчало, снова обращаясь быстрой порожистой рекой. Я подвела Ветра к самому обрыву, с любопытством взглянув вниз, – и отшатнулась. Вроде бы невысокий, водопад явно был не ниже крыши моего родного Грейфилда, и от взгляда вниз сердце неприятно сжалось.
– Белая вуаль, – негромко проговорил мистер Форбиден. – Так его называют. – Он указал хлыстом куда-то вперёд. – Оттуда открывается хороший вид… да и шума меньше.
Я покорно проследовала за ним по тропе, вившейся по самому краю обрыва, глядя, как вода под нами искрится на свету. Никакого спуска вниз я не заметила. Когда мы оказались достаточно далеко от водопада – там, где озеро перетекало в реку, столь мелкую и прозрачную, что я без труда видела крупную гальку на её дне, – мистер Форбиден, остановившись, наконец спешился. Я же, развернув Ветра, взглянула на то, что мы оставили позади. Отсюда видно было, что струи воды сливаются в сплошной поток, действительно похожий на волшебную вуаль из белого газа: плотного и текучего, сотканного из мириада крохотных жидких жемчужин, непрерывно сыпавшихся вниз.
Вдоволь налюбовавшись прекрасным зрелищем, я снова взглянула на моего спутника и обнаружила, что мистер Форбиден уже набросил повод своего коня на ближайшую низкорослую ёлочку, а теперь подошёл ко мне, протягивая руку, предлагая помощь. Он снял шляпу и перчатки, и те лежали на мшистом камне неподалёку, по соседству с его хлыстом.
Вполне естественный и учтивый жест заставил меня насторожённо сжать пальцами поводья.
Стоит мне спешиться…
Стоит сойти с коня, который всегда может унести меня прочь…
– Что с вами, мисс Лочестер? – во взгляде и голосе «корсара» плескалась нескрываемая насмешка. – Никак, вы боитесь меня?
Солнце, скрывшись за тучами, обесцветило краски, сгустив вокруг невыразительную серость.
Наверное, именно эта насмешка заставила меня всё же протянуть руку в ответ. Или странное, почти гипнотическое воздействие этих фоморских разноцветных глаз. Или моя смехотворная уверенность в том, что нож в сапоге действительно сможет меня спасти. Как бы там ни было, я приняла его ладонь и подалась вперёд, чтобы всё-таки спешиться; но, когда я уже почти выскользнула из седла, другая его рука вдруг обвила мою талию. Меня аккуратно сняли с коня и поставили на землю, так легко, точно я ничего не весила… и внезапно мы оказались даже ближе, чем на последних мгновениях вчерашнего вальса.
Только вот сегодня рядом не было никого, кто заставил бы его отступить. И пальцы, придерживавшие меня в собственнических объятиях – куда крепче, чем вчера, – не спешили отпускать.