О вампирах он говорил почти равнодушно. Как о чём-то совершенно обыденном, о чём-то, с чем он сталкивался не раз и не два… И неожиданная догадка, промелькнувшая у меня в этот миг, разом расставила по местам очень многое.
«Мне посчастливилось некогда иметь с Инквизицией слишком близкое знакомство», – сказал он мне однажды. Здесь, на этом самом кладбище.
Что заставило меня сделать из этих слов единственно тот вывод, что я сделала? Вывод, теперь казавшийся таким нелепым?
– Почему? – спросила Рэйчел.
– Вампирскому зову вы подчиняетесь так же легко, как дети. Увы, возможности поболтать по душам с каким-нибудь вампиром, вызнав его пристрастия, у нас не было, ибо дара нормальной речи они лишаются вместе с жизнью, – однако мы полагали, что для вампиров детская кровь уступает по вкусовым качествам крови созревших, но нетронутых девушек. Взрослых людей проще усыпить, чем подчинить, а соблюдать осторожность – один из основных инстинктов любого вампира. Они никогда не устраивают бойни и не убивают так, чтобы их жертв легко можно было обнаружить. Усыпить всех, чтобы беспрепятственно заманить в ловушку самый лакомый кусочек, – другое дело.
– Вы полагали? Кто «вы»?
Он не ответил: просто вышел за кладбищенские ворота, наконец покинув территорию мёртвых.
– Полагаю, её дом недалеко, – бросил он, удобнее перехватывая Элизабет, безвольно обмякшую в его руках. – Показывайте путь.
Я устремилась вперёд, увлекая за собой Рэйчел – мы снова шли под руку. Меряя торопливыми шагами дорогу, произнесла, не оборачиваясь:
– Вы знаете, что нас сюда привело. Но что вы здесь делали?
Гэбриэл отозвался не сразу.
– Проявлял чистый альтруизм. Решил тряхнуть стариной. Собственными руками портил себе заслуженный отдых. Выбирайте любое объяснение из трёх, какое вам больше нравится.
В его словах прозвучало некое мрачное, циничное веселье.
«И вы постоянно носите с собой револьвер?»
«Почти. Старая привычка».
Головоломка, щёлкнув, сложилась сама собой, обратив мою догадку в уверенность.
О, боги. Я так отчаянно пыталась понять, кем же на самом деле является хозяин Хепберн-парка, – и всё это время думала о другой стороне медали… считая монстром того, кто в действительности с ними боролся.
Смешно.
– Вы Охотник, – утвердительно сказала я, глядя в белёсый мрак перед собой.
– Инквизитор, – просто ответил Гэбриэл Форбиден. – Был им когда-то.
Для меня данная поправка почти не имела значения, но я ощутила, как дрогнула в изумлении рука Рэйчел.
– Инквизиторы ведь борются с магами. С людьми, – проговорила она недоверчиво. – Нечисть – забота Охотников.
– Во время нашей работы можно столкнуться с чем угодно, а потому повадки нечисти мы знаем не многим хуже Охотников. С примитивными тварями вроде вампиров разобраться несложно. Но вы правы, борьба с ними никогда не была моей основной специальностью. Именно это и послужило причиной моего опоздания.
Его слова помогли мне наконец определиться со следующим вопросом, который я намеревалась задать. Пусть даже он почти повторял предыдущий.
– Почему вы оказались здесь? Этой ночью? – спросила я, пока мы шли мимо храмовой ограды; очертания самого храма терялись в тумане и темноте. – Как узнали, что он нападёт?
– Я знаю этих тварей. Знаю периодичность, с которой они питаются. Знаю даже излюбленное время для кормления. На званом вечере в вашем доме мистер Хэтчер любезно поведал, когда пропала его предыдущая жертва. Если б вы не замаячили у него под носом, он вполне удовлетворился бы одной мисс Гринхауз, но когда аппетитное блюдо само просится в руки, да ещё грозится разорвать паутину, которую ты сплёл… – я услышала его усмешку. – К сожалению, я караулил вампира подле крипты, где он обосновался, однако этой ночью он решил покормиться у своего гроба. Видите ли, время от времени им приходится возвращаться в свою могилу. Когда я не нашёл его в крипте или возле неё, я поспешил на кладбище и как раз увидел вас, очарованных его зовом. Я пошёл следом, справедливо полагая, что вы приведёте меня прямиком к вампиру, и не ошибся.
Увидев дом Элизабет, я ускорила и без того быстрый шаг, но Гэбриэл не отстал, даже несмотря на свою ношу.
– Он обосновался… в крипте?
– Каждый раз проникать под землю, возвращаясь в изначальное место своего упокоения, – муторное занятие, пусть даже туманная форма значительно облегчает дело. Чаще всего вампиры выбирают себе уютный склеп или крипту, где и спят в одном из саркофагов. Сегодня днём я посыпал его могилу серебряной пылью. Если вампир там, она запирает его в могиле, если покинул её – мешает вернуться.
Во второй раз за эту ночь переступая порог жилища Гринхаузов, я вспомнила странный блеск камней на последнем пристанище Элиота.
Что ж, теперь мне наконец стало ясно, зачем Гэбриэл в действительности ходил сегодня на кладбище.
– Где здесь гостиная? Мисс Гринхауз надо уложить.
Вспомнив дорогу, я покорно пробралась в темноте вперёд, открывая дверь своим спутникам.
– Но как вы узнали…
– Обстоятельства, при которых пропала несчастная девушка, показались мне подозрительно знакомыми. – Очутившись в гостиной, он бережно уложил Элизабет на кушетку. – Учитывая, что недавно в окрестностях Хэйла образовался свежий покойник, погибший при странных обстоятельствах, я решил наведаться на его могилу; а ночью, когда мне никто не воспрепятствует, проверить другое место, чудесно подходящее ему как для ночёвки, так и для того, чтобы прятать там тела своих жертв. Увы, в крипте я обнаружил только последнее, но других доказательств не требовалось. – Достав что-то из кармана жилета, Гэбриэл сунул это мне в руку. – Особые нюхательные соли. Помогут пробудить обитателей дома от вампирского сна. Займитесь этим. Потом бегите за лекарем. Мистера Хэтчера тоже придётся разбудить, но это подождёт.
– А вы? – уточнила я, сжав в пальцах прохладный стеклянный флакончик.
– А я позабочусь о том, чтобы наш беспокойный бедняга-конюх всё-таки упокоился.
Я следила, как он покидает комнату, возвращаясь ко входу в дом: глазам, привыкшим ко мраку, уже не требовался свет.
Колебания мои длились всего пару секунд.
– Думаю, ты найдёшь дорогу на второй этаж, – произнесла я, вручив флакон Рэйчел. – Разбуди родителей Лиззи. Расскажи им всё. Потом займись остальными домочадцами. Пусть кто-нибудь из них сбегает к лекарю, а другой – к мистеру Хэтчеру, начальнику стражи.
– Мы с Гринхаузами даже не знакомы, – вяло возразила подруга.
– Так представься. Поверь, они о тебе наслышаны. Сделаешь?
Она безнадёжно махнула рукой, и я, отвернувшись, побежала за Гэбриэлом.
Сейчас, когда меня терзало столько вопросов, оставаться на месте было выше моих сил.
– Непослушная девчонка, – безо всякого удивления фыркнул он, когда я нагнала его в воротах. – Так и знал, что вы увяжетесь следом.
– Вы же не собираетесь меня прогонять.
– Вы же не моя собачка, чтобы я имел на это право.
Удовлетворённо кивнув, я пристроилась рядом с ним, стараясь не отставать:
– Почему вы не погнались за Эли… за вампиром сразу?
– Я всадил ему в голову три разрывные серебряные пули. После третьей он утратил способность принимать туманную форму и отправился зализывать раны. Ручаюсь, мы найдём его в крипте. Серебро для вампиров – яд; думаю, к этому моменту он уже полностью парализован.
– А как его уничтожить? Кол в сердце?..
– Сердце вампирам совершенно ни к чему. Оно у них уже не бьётся, какое им дело, цело оно или нет? Разрушить мозг – единственный способ, и тут даже отсечение головы не поможет. – Гэбриэл достал из-за отворота сюртука предмет, в котором я без труда опознала знаменитый серебряный кол Охотников. – Безголовый вампир просто обратит и голову, и туловище в туман, а из туманной формы вновь восстановит своё тело в первозданном виде… на момент погребения, естественно. С остальными конечностями принцип тот же. А вот эта милая вещичка справляется с вампирами на ура.
Он едва заметно шевельнул рукой – кажется, нажал на какую-то кнопку, – и острый наконечник кола, стремительно распавшись во все стороны десятком маленьких лезвий, раскрылся цветком, образовавшим идеально ровный круг. Щелчок – и лезвия снова поднялись, слившись в единое целое, прижавшись друг к другу, точно лепестки в бутоне.
– Вогнать в каждую глазницу, раскрыть – и вампир больше таковым не является, – закончил Гэбриэл, опуская руку с колом.
Представив, во что превратится содержимое черепа после того, как в нём дважды раскроют подобную красоту, я нервно сглотнула.
– Значит, вы были Инквизитором?
– Полно, мисс Лочестер. Вы достаточно умны, чтобы понять простую фразу с первого раза.
– И все эти… вещи… остались у вас с той поры, когда вы служили Инквизиции?
– Вряд ли их можно просто купить в первой попавшейся лавочке.
Сарказм его ответов, наверное, мог ужалить кого угодно, – однако его уколы никогда не причиняли мне боль.
– Но почему вы перестали ей служить?
Он молча открыл калитку, желтевшую в низенькой, по пояс, ограде храма: цвет был настолько ярким, что различался даже в ночи.
В отличие от церквей христиан, наши святилища не запирали на ночь. Может, христианский бог и выслушивал мольбы своей паствы лишь в те часы, что отвели для этого священнослужители, но наши боги были не настолько ленивы, и жрецы справедливо считали, что место молитвы должно быть доступно страждущим в любое время дня и ночи.
– Почему вы никому ничего не говорили? – не унималась я, следуя за своим спутником по каменной дорожке к невысокому старому храму. – И даже когда заподозрили, что ту девушку убил вампир, почему не сообщили об этом мистеру Хэтчеру?
– Тогда я ещё не был уверен, что это вампир. И вряд ли мистер Хэтчер прислушался бы к моим словам, не открой я ему всю правду о моей скромной персоне. Однако я желал, чтобы моё прошлое и дальше оставалось в прошлом, и с предполагаемым вампиром надеялся разобраться тихо. – Неспешно пройдя мимо двустворчатых дверей в святилище, Гэбриэл завернул за угол, где располагался вход в крипту. – Как известно, человек предполагает, а Великая Госпожа располагает.