– Подожди здесь, – едва слышно произнёс Гэбриэл, заставив меня взметнуть ресницы вверх. – Я велю заложить экипаж, тебя отвезут домой. – Приникнув губами к моим волосам, медленно выдохнул, и ладони его перестали дрожать. – Завтра вечером я приеду в Грейфилд просить твоей руки.
– Отвезут домой? – я не сумела скрыть разочарование в голосе: и тем, что он выдворяет меня так скоро, и тем – к моему стыду, – что прекратил целовать. – Сейчас?
– Да, сейчас. Ты ведь не собиралась уходить оттуда насовсем?
– Нет. – Я скосила глаза на окно. Мы стояли рядом с камином, и сквозь щель в задёрнутых гардинах проглядывал чёрный бархат сгустившейся ночи. – Но я могла бы остаться до утра, – неуверенно выговорила я, отчаянно не желая его отпускать. Не теперь, когда мне так тепло в его объятиях, когда между нами больше нет глупых надуманных преград. – Не до самого утра, мне надо вернуться, пока дома все спят… просто дождаться, когда станет хоть капельку светлее.
Ответом мне был тихий смешок.
– Твоя невинная наивность меня с ума сведёт. – Я не видела его губ, но слышала его усмешку. – Нет, Ребекка, ты не останешься до утра. Потому что я не эталон безгрешности, а ты не эталон бесчувственности. И если ты проведёшь эту ночь под моим кровом, полагаю, она пройдёт весьма приятно для нас обоих, после чего твоё возвращение в Грейфилд уже не будет иметь никакого смысла, а мистеру Лочестеру и правда не останется ничего, кроме как позволить нам пожениться. Однако я хочу хотя бы попытаться уладить всё честно, не пороча с ходу ещё и твоё имя.
Я к ужасу своему поняла, что изложенный им план не вызывает во мне особого отторжения. И часть меня отнюдь не страдает от перспективы не вернуться домой, зато радостно одобряет перспективу отныне больше с ним не расставаться.
Но поскольку это было слишком непристойно даже для меня, давно забывшей о пристойности, я неохотно кивнула, запрятав эти мысли и чувства как можно дальше.
– Завтра я попрошу твоей руки, – повторил Гэбриэл. – У тебя будет целый день, чтобы набраться смелости и объявить о расторжении вашей помолвки с лордом Томасом. Но когда после этого заявлюсь я… мне откажут, ручаюсь, а без благословения твоих родителей, как ты помнишь, нас не поженят. – Он легонько, едва ощутимо погладил меня по волосам. – Готова будешь снова бежать из дома?
– Бежать?..
– В Гретна-Грин. – Он хмыкнул, и в этом читалось что-то одновременно снисходительное и мальчишеское. – Любительница романов должна знать, зачем туда стремятся все несчастные влюблённые, чья страсть не встретила особого одобрения со стороны их почтенных семейств.
Конечно, я знала. Гретна-Грин был первым поселением на пути из Ландэна в Шотландию, расположенным по ту сторону границы. И поскольку в Шотландии для бракосочетания не требуется разрешение родных, там мы сможем пожениться без проблем и вопросов.
Я вспомнила другое видение из шара баньши: незнакомый храм, незнакомый жрец, соединяющий золотым шнуром наши руки, мои и Гэбриэла… и, ещё отчётливее осознав, куда ведёт дорога, которую я выбираю, улыбнулась.
– Только не в Гретна-Грин. После всех этих романов это так банально, – уверенно сказала я, не желая снова выглядеть романтичной дурочкой, вознамерившейся воплотить в жизнь одну из любимых книжных историй. – Любой другой шотландский город тоже подойдёт, верно?
Он усмехнулся, и я поняла: он прекрасно угадал ход моих мыслей, и это его позабавило, хоть и вызвало одобрение.
– Как пожелаешь. – Чуть отстранившись, Гэбриэл взял моё лицо в свои ладони, чтобы пристально заглянуть мне в глаза. – Всё ещё уверена?
– Да. Я пойду за тобой куда угодно. – Вспомнив о том, как мой побег скажется на репутации нашего семейства, я ощутила себя неуютно, но, конечно, это не могло ничего изменить. – Бланш уже почти замужем, Джон от неё не откажется, и мой побег её не погубит, – добавила я, оправдываясь перед самой собой.
– Тебе придётся проститься с прежней жизнью. Возможно, навсегда. И вряд ли нас обоих после такого допустят в приличное общество.
– Пусть. Мне не нужно это общество. Не нужно ничьё общество, кроме твоего. – Я накрыла одну его ладонь своей, плотнее прижав к щеке шёлковую прохладу сухих тонких пальцев. – Лучше покажи мне всё, о чём ты мне рассказывал, и все страны, в которых побывал сам.
Он только улыбнулся. Улыбкой, которая казалась ему несвойственной: тёплой, без капли сарказма, разом омолодившей его лицо.
Коснулся губами моих припухших губ, на сей раз – легко, бережно, сразу отстранившись.
– Жди здесь, – отпустив меня, коротко велел Гэбриэл.
И, развернувшись, вышел так стремительно, словно боялся, что, если пойдёт медленнее – повернёт назад.
Отстраниться от стены получилось не без труда. Я кое-как добрела до кресла и упала в него, внезапно обнаружив, что осталась совершенно без сил. Пытаясь поверить в то, что всё это не сон, коснулась пальцами губ, чуточку онемевших, растянувшихся в довольной улыбке: должно быть, в этот миг я походила на кошку, вылакавшую полный бидон сливок.
Нет. Это реально. Всё, что было, – реально. И всё, что будет, – тоже.
От осознания этого мне сделалось так хорошо, что невесть почему захотелось плакать.
В прикрытую дверь почти беззвучно проскользнул Лорд. Белой тенью приблизившись к камину, волк разлёгся у моих ног, положив морду на лапы, и блаженно прикрыл глаза, когда я погладила его за ухом. Гэбриэл не возвращался, но меня это не тревожило.
День. Потерпеть всего день, всего один день. Если отец даст согласие, конечно, придётся подождать ещё, но я попрошу не затягивать со свадьбой… хотя нет, Гэбриэл прав. Мама не примет моего отказа Тому. Она сделает всё, чтобы я пошла к алтарю именно с ним, в положенный день, до которого остаётся совсем немного, и слышать не захочет о браке с Гэбриэлом. А у папы не хватит сил пойти против неё.
Что ж, когда отец увидит, как я счастлива, он поймёт и простит. Обязательно. А пока нам с Гэбриэлом действительно лучше не оставаться один на один, чтобы я больше не чувствовала того, что теперь, когда к мыслям медленно возвращалась трезвость, заставляло меня стыдиться.
То, что мне отчаянно хотелось почувствовать это снова, лишь добавляло поводов для стыда.
Когда Гэбриэл вернулся, я сонно смотрела на пламя в камине, не зная, что больше меня убаюкало: волчье тепло у моих ног, медитативный танец огня или усталость, откатом нахлынувшая после всего пережитого.
– Идём. – Он подал мне руку. – Экипаж подан.
Я без лишних слов поднялась на ноги.
То, как чинно мы шли, пока он выводил меня на крыльцо Хепберн-парка и помогал спуститься – мы едва касались друг друга, точно боясь обжечься, – было даже забавно.
– Ты не поедешь со мной? – всё же жалобно спросила я, когда Гэбриэл распахнул лакированную чёрную дверцу. – Не проводишь?
– Нет. Не провожу. – Его губы дрогнули, а в глазах заплясала насмешка, точно он знал и предвкушал, какое впечатление произведут на меня его следующие слова: – Даже у моего терпения есть предел, и сейчас, когда ты уже почти моя, чем дольше мы наедине, тем ближе я к нему подхожу.
Я смущённо потупилась. Приняв его помощь, безропотно забралась в экипаж, кое-как устроившись на мягком сидении.
– Я предупредил кучера, чтобы он остановился на подъезде к Грейфилду. Полагаю, это позволит тебе вернуться домой незамеченной. – Прежде чем захлопнуть дверцу, Гэбриэл коротко коснулся на прощание моей щеки. – До завтра, Ребекка… моя Ребекка.
Удержавшись от жгучего желания вылезти из дурацкого экипажа, который сейчас увезёт меня от него, и кинуться ему на шею, попросив никуда меня не отпускать – а лучше отнести в дом и поцеловать ещё, – я откинулась на спинку прежде, чем кони тронулись с места. Прикрыв глаза, вслушалась в цокот копыт.
«Моя Ребекка»…
Да, Гэбриэл Форбиден, корсар, Инквизитор и несостоявшийся оборотень. Твоя.
Как и ты – мой.
То, что Рэйчел не спит, я поняла ещё на улице. По свече, горевшей в её окне. И когда я бесшумно прокралась в её комнату, она сидела в кресле с книгой в руках, встречая меня напряжённым взглядом.
Конечно же, мой кошачий вид от неё не укрылся.
– Вижу, всё прошло благополучно, – констатировала подруга, хмуро наблюдая, как я забираю ключ с тумбочки подле её кровати.
– Вполне, – даже не думая придать себе менее довольный и более благопристойный вид, подтвердила я. – Меня искали?
– Твой отец стучал, насколько я слышала. Попробовал из-за двери убедить тебя, что хочет как лучше. Не дождавшись ответа, расстроился и ушёл.
Бедный папа. Сколько хлопот и расстройств я уже ему доставила и сколько ещё планирую.
Почему этот мир устроен так, что своё счастье до обидного часто приходится покупать несчастьем других?
– Ожидаемо. – Я приблизилась к ней. – Спасибо, что помогла.
Рэйчел захлопнула книгу, и то, с каким равнодушием она это сделала, ясно дало мне понять: все эти часы мысли её были вовсе не о читаемом.
– Я потворствую распутству, и благодарить меня не за что, – буркнула она. – Пусть только попробует после этого на тебе не жениться, снова сделав из нас обеих честных женщин. Сама вызову его на дуэль.
В ответ на это рассмеялись мы обе, и, опустившись на колени перед креслом, я крепко обняла единственного человека из прошлого, который точно останется на моей стороне, когда я объявлю о выборе своего будущего.
– Рэйчел, ты лучший друг, которого только можно пожелать.
Она откликнулась тяжёлым вздохом – и обняла в ответ.
– Иди спать, романтическая героиня. – Отстранив меня, подруга воззрилась на моё лицо так строго, что мимолётно напомнила отца. – И слышать не желаю, что там между вами двумя было, но я жду его визита к мистеру Лочестеру.
– Он приедет завтра. Вечером. А днём я скажу родителям о разрыве помолвки. – Я поднялась на ноги, сжимая в кулаке ключ, чувствуя, как прохладный металл греется теплом, горевшим в моей душе, наполняя всё тело. – Ты меня поддержишь?