– Вы обвиняетесь в покушении на убийство Ребекки Чейнз, в девичестве Лочестер, и применении к ней злонамеренных чар, а также убийстве Элиота Уайта и нарушении шестьдесят восьмого закона Кодекса Инквизиции, он же «Третий закон об оборотнях», – твёрдо проговорил мистер Хэтчер. Ещё двое стражников косились на Тома, затихшего, широко раскрытыми глазами глядевшего на незваных гостей; Гэбриэл держался позади, в одной опущенной руке сжимая револьвер, в другой зачем-то – игральную карту. Лорд стоял рядом с хозяином, следя за графом бледно-жёлтыми глазами. – Вы будете заключены под стражу и подвергнуты процедуре досмотра памяти, которая докажет или опровергнет справедливость этих обвинений. Пройдите с нами добровольно, или мы вынуждены будем применить силу.
Лорд Чейнз отступил ещё на шаг, побледнев до того, что гладко выбритое лицо почти сравнялось цветом с белой рубашкой. Лорд принюхался и глухо заворчал, глядя на клетку с бист вилахом, однако спокойное «рядом» из уст Гэбриэла вынудило волка остаться на месте… а я вдруг заметила на руке его хозяина то, чего определённо не было на ней раньше.
Золотое кольцо, подозрительно напоминающее обручальное.
Так вот как Гэбриэл меня нашёл. И узнал, что со мной. Наверняка его кольцо магически связано с моим, и, когда нас с Томом усыпили, два украшения нагрелись вместе…
– Вы… взломали защиту поместья? – взгляд тёмных глаз графа ошеломлённо перебегал с одного пришельца на другого. – И как вы здесь… я уничтожил медальон, а больше на девчонке ничего…
Он осёкся. Медленно скользнул рукой по своему лбу, точно отирая пот – я заметила, как пристально Гэбриэл следит за каждым его движением, – и продолжил уже совсем другим тоном.
– И на каком же основании, джентльмены, – спокойно вопросил он, – вы нарушили право неприкосновенности пэрского жилища и вторглись в мой дом, взломав пятиступенчатую магическую защиту?
Его застали на месте преступления, пытающим собственную невестку и почти успевшим принести её в жертву недообернувшемуся оборотню, а он апеллирует к своим правам.
Это даже вызывало уважение.
– Мы засекли применение злонамеренных чар в отношении миссис Чейнз, – сурово ответил мистер Хэтчер. – Подобные чары представляют потенциальную угрозу для жизни и дают нам все основания вторгнуться в ваше жилище для проверки.
– Засекли? Каким же образом? – граф вскинул бровь как будто немного презрительно. – Ваш свадебный подарок, мистер Хэтчер, лежит в камине кучкой серебряной крошки. Ничего личного, просто он вызвал у меня некоторые подозрения. А кроме него… – снова осёкся, посмотрел на меня – и рассмеялся. – А-а. Обручальное кольцо. Ну конечно. Заменили на детектор чар и маяк, вместе взятые. Хитро. – В том, как он покачал головой, читался некий намёк на одобрение. – Идея нашего бравого Инквизитора? И ей самой, конечно, правду сообщить не удосужились?
– Всё кончено, милорд, – проговорил один из стражников. – Поднимите руки и пройдите с нами. При попытке сопротивления мы имеем право открыть огонь.
Лорд Чейнз помолчал. Посмотрел на лестницу за их спинами. На сына. На стражников и бывшего Инквизитора, пришедших по его душу.
Снова на сына. Прекрасно понимая, что из этого подвала его выведут на смерть.
Встретился глазами со мной – и усмехнулся, будто читая в моих глазах ту бесконечную усталость, что захлёстывала меня горькой волной.
Приманка. Основание для ареста. Вот кем я была. Возможностью добыть единственное прямое доказательство вместо множества косвенных. Чудесный, здравый, изящный план: позволить нам с Томом пожениться, позволить консумировать брак – и застать графа с поличным, когда ритуал перейдёт к финальной стадии. Ведь ни свадьба, ни консумация преступлением не являются, в отличие от действа вроде «усыпить человека, посадить в клетку и долго пытать». Поэтому Гэбриэл не стал меня увозить. Поэтому мистер Хэтчер вёл себя так странно. Они оба знали, что Том оборотень, знали, чем должна закончиться эта история, и просто ждали нужного момента.
Пока я, наивная, верила в то, что мне дают возможность его спасти.
Как же они… оба… могли…
Вновь устремив тёмные, без блеска глаза на представителей закона, лорд Чейнз медленно вскинул руки… чтобы сжать пальцы правой в кулак, оставив выпрямленным лишь указательный – и направить его на незваных гостей одновременно с тем, как на коже графа вспыхнули алые линии магической печати.
Сгустки синей темноты сорвались с кончика его пальца, словно пули. Одному противнику они угодили прямо в грудь – и в воздухе полыхнула волна холодного иссиня-чёрного пламени, отшвырнув стражника на ступеньки, оставив лежать там сломанной куклой; револьвер, выбитый из его руки, долетел до самой нашей клетки, ударившись о прутья и упав рядом. Трое других уклонились от атаки, двое из них немедленно открыли ответный огонь – но пули лишь пролетели сквозь то место, где мгновением раньше граф растворился в воздухе.
– Мистер Форбиден, я запрещаю вам стрелять! – выкрикнул мистер Хэтчер, судорожно оглядываясь, пытаясь обнаружить пропавшего противника. Гэбриэл, и не думавший этого делать, прислонился спиной к стене, сосредоточенно обводя взглядом комнату, в правой руке держа взведённый револьвер – не тот, что я уже видела, а другой, куда больше и с дулом куда длиннее, – и по-прежнему сжимая карту левой. Я лишь сейчас заметила, что Гэбриэл впервые на моей памяти подвесил кобуру так, что её было видно… и рядом с чехлом для револьвера на его поясе виднелось нечто вроде открытого квадратного футляра, в котором я с удивлением увидела колоду карт Таро.
А, так вот в чём дело. Я слышала, что маги иногда зачаровывают игральные карты и кости, делая из них магические артефакты, воспользоваться которыми в качестве орудия могут даже простые смертные. Достать их простым смертным было уже сложнее, но у Гэбриэла, видимо, карты остались со времён службы в Инквизиции.
Единственный подчинённый мистера Хэтчера, оставшийся на ногах, цепко озирался вокруг. Лорд скалил зубы, глядя в пустоту, но послушно держался рядом с хозяином.
– Всё ещё пытаетесь следовать букве закона? Значит, брать с собой штатских для проникновения в чужой дом можно, а позволять им стрелять в гостеприимного хозяина – уже нет? – вкрадчивый голос лорда Чейнза раздался из ниоткуда, эхом гуляя по комнате; я слышала его сквозь лёгкий звон в ушах, которым было не особо полезно слушать звуки выстрелов в закрытом помещении. Мистер Хэтчер пальнул наугад, но снова ни в кого не попал, лишь заставил разлететься осколками одну из склянок на столе. – На суде можете объяснить это самозащитой… если, конечно, вы до него доживёте.
Глядя на своего коллегу, мистер Хэтчер изобразил рукой некий скупой короткий жест, ясный им одним, – и два стражника, оглядываясь по сторонам, медленно двинулись вперёд, неторопливо водя дулами револьверов по воздуху, прищуренными глазами выискивая невидимого противника. Гэбриэл следил за ними с хищным кошачьим вниманием, зажав карту средним и указательным пальцами: кажется, Король Мечей, если я правильно разглядела и правильно помнила колоду.
С того момента, как Гэбриэл вошёл в подвал, он ни разу не взглянул на меня. Но я понимала, что цена одного-единственного взгляда, одной-единственной ошибки – допущенной, потому что вместо боя он думал обо мне, когда в данный момент опасность грозила кому угодно, кроме меня, – может быть слишком велика для всех нас.
Мой возлюбленный, явившийся меня спасти, мой возлюбленный, позволивший мне оказаться в этой клетке, мой возлюбленный, явившийся, чтобы принести смерть моему другу…
Нет, я не могла его осуждать. И, конечно, не могла желать ему проигрыша. Но я чувствовала, как по сердцу бежит трещина, разбивавшая какую-то его часть безнадёжно и навсегда, – и теперь понимала, за что у меня просили прощения. Действительно требуются определённые усилия, чтобы даже просто понять и принять такие вещи.
Наверное, он неделю назад чувствовал то же.
Неужели эта история не может закончиться по-другому? Неужели я вынуждена буду смотреть, как он уводит Тома в тюрьму, а после выслушивать весть о его свершившейся казни?..
– Вы не заберёте моего сына. Никто из вас не выйдет отсюда, – голос лорда Чейнза прошуршал под потолком шорохом мёртвых листьев. – Никто.
– Клетка! – гортанно выкрикнул Гэбриэл.
А я, засмотревшись на него, слишком поздно заметила: чёрная ткань на одной из прутчатых стенок, скрывавших бист вилаха, неестественно топорщилась.
Так, словно теперь под ней скрывалась открытая дверца.
Тварь вырвалась из клетки так, словно её подгоняли огнём, и кинулась прямиком на стражников. Те встретили её пулями, которых нечисть будто не заметила – и, когда она повалила одного из них, вгрызаясь в горло, за спиной второго материализовался лорд Чейнз, кутаясь в прозрачное марево магического щита. Чёрный сгусток проклятия полетел мистеру Хэтчеру прямо в затылок – и столкнулся с картой, дротиком прилетевшей наперерез; обычную карту невозможно было кинуть так, однако это и не была обычная карта. Почти одновременно с этим грянул выстрел Гэбриэла, а Лорд метнулся вперёд, прыгнув на чёрную тварь. События накладывались одно на другое, сменяясь так быстро, что я с трудом успевала понимать, что происходит. Король Мечей обратился вспышкой белого сияния и исчез, заставив проклятие полыхнуть огненной волной, не достигнув адресата – вместо прямого попадания оно лишь отшвырнуло мистера Хэтчера на опустевшую клетку. Щит лорда Чейнза вдруг исчез, и в тот же миг что-то отбросило графа назад, будто в его правое плечо врезалась незримая тяжесть. Волк сцепился с бист вилахом, вынудив его оторваться от своей жертвы, и подвал огласили визг и ворчание, сопровождавшие их грызню.
Следующим я поняла, что лорд Чейнз держится левой рукой за правую, повисшую плетью. Опять прозвенел выстрел, но пуля врезалась в прозрачное марево щита, мгновением раньше снова накрывшего графа мерцающим куполом. Ещё пара выстрелов – и бист вилах, визжа, завалился набок, конвульсивно загребая по камню когтистыми лапами. Лорд не замедлил вцепиться ему в горло, не оставляя нечисти шансов на выживание. Стрелял Гэбриэл – большой револьвер вернулся в кобуру, и в его руке снова был тот маленький, что на моей памяти помог ему разобраться с вампиром и каторжниками.