– А вы там были? – с любопытством спрашивал Мотылек. – И видели этих людей-медведей?
– Медведи попадались, но самые обычные, бурые. Я ходил через лес – по реке туда не попасть, слишком быстрое течение. Забирался в такую глухомань, что даже тамошние квисины людей ни разу не видели. Бывало, сидишь ночью у костра, над головой шатром ветки сплелись, а квисины глазищами из темноты зыркают и дивятся – ой, кто это тут? О зверях уж и не говорю. Вот, мой Тошнотник как раз оттуда, с гор Комасон. Тоже пришел к костру на чужака посмотреть – да и остался со мной…
На четвертый день плавание совсем замедлилось. Несмотря на то что снова задул сильный попутный ветер, встречное течение сводило его усилия почти на нет. К тому же мешали плотогоны. Знахарь едва успевал уворачиваться от длинных, кое-как связанных между собой кряжистых стволов, которые плыли, почти неуправляемые, порой разворачиваясь поперек течения и угрожая потопить лодку.
– Мы уже в префектуре Мок, или Лесном Пределе. Этот край в древности носил имя Сирим, то есть «девственный лес», – рассказывал сихан. – Но скоро от Лесного Предела останется одно название. Лес вырубают на корню и гонят плоты в Асадаль и дальше, на побережье Тайхео – на постройку императорского флота. Впрочем, до тех мест, где живу я, лесорубы еще не добрались. И пока я буду там жить – не доберутся.
На четвертый день после полудня путешествие по реке завершилось. Лес внезапно расступился, между деревьями замелькали серые дома большого поселка. Поселок назывался Йогарасу – Ночные Вороны. Здесь знахарь вернул лодку угрюмому молчаливому хозяину, доплатив остаток за наем, – изрядные деньги. Мотылек смотрел, как Кагеру бесконечно долго отсчитывает медяки и ракушки, и вспоминал аккуратные связки серебра, исчезнувшие в рукаве Имори.
– Что вертишь головой? – спросил Кагеру, когда они сошли с пристани на берег, нагруженные вещами. – Потерял кого?
– «Стражей» не вижу, – ответил Мотылек. – Надо бы им поднести гостинец, чтобы не разгневались. Наши «стражи» у Перевоза были сердитые, чужаков не любили.
– А-а, – протянул знахарь. – Понял. Здешние сторожа… им подношения уже не нужны. В прошлом году они пропустили кого не надо – и поплатились. Вон, глянь туда…
Он показал налево, куда убегала от пристани вдоль реки разбитая дорога. Там, шагах в тридцати от обочины, на взгорке, тянулся к небу частокол обугленных столбов. Мотылек только посмотрел, а ему уже стало не по себе.
– Подойдем поближе, – сказал Кагеру.
Мотыльку не хотелось, но любопытство пересилило. Подошел – и сразу пожалел об этом. Столбы стояли кругом – высокие, почерневшие от пламени, так что не разобрать вырезанных лиц – как будто оскорбленные квисины надели маски на лица, чтобы мстить неузнанными. Жутью веяло от этого черного круга. А на земле между столбами в куче золы и непрогоревших головешек лежали кости. Много костей, череп, ребра, целый скелет – не то лошадь, не то осел. Видно, давно лежал, между ребрами уже трава проросла. Мотылек пригляделся и похолодел – рядом, среди горелого тряпья, ничком лежал еще один скелет. Небольшой, человеческий.
– Что это? – пролепетал он. – Почему не уберут, не похоронят?
– Их нельзя трогать, – сказал Кагеру. В его голосе Мотыльку послышалась злая насмешка. – Никто не должен год подходить к останкам жертвы. Не то дух вернется.
– Какой дух?
– Уважаемый Господин Холера.
Мотылек испуганно взглянул на него, в животе похолодело. Господин Холера был дух знаменитый, бродячий, невиданно кровожадный. Появлялся тут и там, обычно к концу лета, приходил неожиданно, уходил неохотно, оставляя после себя разорение и горе. В дельте этого квисина старались поминать как можно реже, чтобы не накликать. Потому что знали: раз придет, и всё – роду конец.
– В прошлом году Господин Холера явился в этот поселок, – заговорил знахарь. – Уж не знаю, чем они его обидели. Поселился в нескольких домах – и давай пировать. Люди исходили кровавым поносом и умирали за несколько дней, никто ничего не мог сделать. Здешний шаман попытался выгнать его, но дух разгневался, пожрал его и стал свирепствовать пуще прежнего. Тогда жители Ночных Воронов пригласили моего соседа, шамана из Сасоримуры – это деревушка в десятке ри отсюда. Тот шаман считается самым сильным в Лесном Пределе. После меня, конечно. Он долго не соглашался, но его уговорили. Он взял очень большую плату, а потом, когда дух ушел, – еще столько же. За риск.
– Почему?
– Дело в том, что изгнать Господина Холеру невозможно, – он слишком силен для человека, даже для опытного шамана. Зато его можно попытаться перехитрить. Но если допустить малейший промах – сразу станешь его пищей.
Мотылек с новым страхом взглянул на пожарище.
– Как же тот шаман обманул квисина?
– С помощью одного старинного обряда. Шаман приказал выделить ему самый богатый дом в поселке. Женщины прибрались там, украсили дом цветами, приготовили роскошный ужин. Самые красивые девушки пришли в своих лучших нарядах, чтобы прислуживать за столом. Тогда шаман подошел к одному из домов, где гостил Господин Холера, и пригласил его на ужин.
«Ты гневаешься на эту деревню? – спросил он. – Они тебя ненароком оскорбили, недодали тебе чего-нибудь – и ты пришел, чтобы взять всё самому? О господин, не утруждайся. Мы и так дадим тебе все, что хочешь. Вот угощение, вот прекрасные девицы – выбирай любую…»
– И что, квисина удалось выманить?
– Да, удалось. Всю ночь шаман пировал с ним в лучшем доме поселка, и Господин Холера остался доволен. А утром к крыльцу подвели вот этого осла, чьи кости чернеют в круге, – разукрашенного цветами и лентами, в вышитой попоне, с двумя корзинами, набитыми всяческими подарками. На спине у осла сидела большая соломенная кукла в шелковом халате. Господину Холере предложили сесть на осла и вселиться в куклу, чтобы ему было удобнее путешествовать. Прекраснейшая девица взяла осла за повод и повела его к воротам деревни. А все жители толпой шли за ним следом, кланялись ему, словно имперскому чиновнику, и желали ему счастливого пути. И вот Господин Холера в облике соломенной куклы выехал за ворота деревни.
«Заедем к „сторожам", господин, если вы не возражаете, – попросила его девица. – Я только попрощаюсь с ними…» Но стоило им войти в круг, как жители заорали и завыли, и на уходящих обрушился град камней, копий и стрел. Потом жители завалили трупы осла, девицы и чучело Господина Холеры соломой и хворостом и подожгли. А что «сторожам» при этом досталось – так поделом им. Они опозорились – не уберегли свой дом от чужого квисина, да еще такого страшного, как Господин Холера. Местные потом поставили новый круг, у других ворот – мы мимо него еще пройдем…
– И люди перестали умирать?
– Да.
Кагеру долгим взглядом посмотрел на кости и саркастически добавил:
– Как ни странно, Господин Холера больше в эти края не возвращался… Эй, короед, что нахохлился?
– Страшное имя «Холера», – произнес Мотылек так осторожно, словно брал в руки отравленную иглу. – Оно даже звучит жутко… А их, – он посмотрел в сторону скелетов, – жалко. Они-то чем провинились?
– Это жертва, дружок. Иногда надо пожертвовать чем-то важным, чтобы спасти все остальное. Ладно, нагляделись, пойдем отсюда…
Поселок Ночные Вороны не понравился Мотыльку с первого взгляда. Может быть, дело было в обугленных скелетах у пристани. Может, из-за того, что местные жители, едва завидев соломенную шляпу и посох Кагеру, почему-то прятались по домам, поспешно запирая за собой двери. А может, из-за леса. Лес был везде. Его было тут слишком много. Куда ни обернись – везде он, словно подкарауливает за спиной. Мотылек, который привык к просторам – если река, так до горизонта, если равнина, так за день не перейти, – чувствовал себя очень неуютно. Ему казалось, что здесь даже днем темнее, чем в низовьях, как будто лес забирал часть солнечного света. И кто его знает, что за хищники прячутся там, среди этих бесконечных деревьев. Серые приземистые дома-полуземлянки казались мальчику какими-то мрачными, унылыми – то ли дело легкие, светлые, тонконогие хижины Стрекозьего острова. Внутри здешнего дома наверняка темно и холодно, как в могиле, думал Мотылек, пока они с сиханом шли по главной улице Йогарасу. И крыши какие-то сизые, крыты замшелыми дощечками, словно тухлой чешуей. И в воздухе так и веет страхом.
Мотыльку вдруг до смерти захотелось вернуться обратно в лодку. Пока длилось путешествие по Микаве, всё казалось – до дома недалеко. Но теперь, когда река скрылась за зеленой стеной деревьев, мальчику так тоскливо стало, хоть плачь. Мотылек сжал зубы – он не собирался сдаваться раньше времени. «Убегу сегодня ночью, – подумал он. – Там у пристани стояла какая-то баржа, попрошусь к ним. Украду у сихана немного денег, оплачу дорогу. А не получится, так возьмусь за любую работу – на руле стоять, стирать, готовить, палубу мыть – все что угодно, лишь бы вернуться домой!»
Приняв такое решение, Мотылек немного приободрился. А знахарь даже не обернулся в его сторону – знай себе шагал по улице. Вот и дома кончились, и лес подступил к дороге. Впереди показалась колючая живая изгородь, над которой торчали столбы со свежевырезанными мордами «сторожей». Сихан прошел мимо них, как мимо пустого места. Мотылек заглянул за изгородь и увидел, что дорога, петляя, уходит прямо в лес.
– Мы куда? – подергал он сихана за рукав.
– Туда, – Кагеру махнул в сторону леса.
– Зачем? Там же чаща!
– И что?
– Так ведь скоро начнет темнеть, надо подумать о ночлеге!
– Ночлег у нас будет княжеский, – «утешил» сихан. – До темноты еще долго, как раз к закату доберемся до Сасоримуры, а там и до моего дома рукой подать. Не успеем засветло – не беда, луна посветит, в Скорпионьем Ущелье мне каждая кочка знакома…
– Но…
– Со мной тебе бояться нечего, – сказал знахарь, неправильно истолковав колебания Мотылька. – Я всё понимаю. С непривычки чаща кажется тебе странной и страшной. А лесному жителю показался бы таким же твой родной остров. Пойдем, короед. Мне не хочется задерживаться в Йогарасу. Здешние жители не любят меня. Как бы по дурости не устроили ночью какой-нибудь пакости.