было от чего испугаться – совсем юный лис, почти детеныш, оказался вдали от дома, в необычном, загадочном месте. Хозяйка этой странной спальни – старая, дряхлая лисица, которой ему нечего бояться, – твердил себе А-сак. Но напряжение не отпускало его. Недремлющий инстинкт подсказывал, что лисенку лучше не забывать о своей молодости и неопытности, не полагаться чрезмерно на собственные силы и не пытаться усыпить свою бдительность. Пусть чувства его беспрестанно будоражит сознание – сейчас ему следует быть настороже.
– Ну как, красноглазик, нравится тебе мое жилище? – спросила О-толтол.
– Не зови меня красноглазиком. И белышом не зови. У меня есть имя, и я не нуждаюсь в прозвищах. Меня зовут А-сак.
Несвежее дыхание лисицы ударило ему в нос. Она подошла к нему вплотную и принялась теснить, но он молчал и не двигался с места. Если она хочет взять его на испуг – у нее ничего не выйдет.
– Значит, А-сак, маленький белый лис, который живет там, где кончаются болота. Говоришь, тебя прислал сюда А-горк?
– Он сказал, тебе нужен помощник – служить на посылках. Не сомневайся, я очень сильный. К тому же я еще расту и скоро буду еще сильнее. Конечно, у меня есть серьезный недостаток – я белый, и меня видно издалека. Но тебя это не должно заботить. Сюда, на болота, люди не забредают. Если меня заметят и выследят, это случится в чужом или в живопырке.
От ее смрадного дыхания у него начала кружиться голова.
– А не рановато тебе расставаться с родителями? – осведомилась она.
– Нет. Я уже взрослый, и родители сами послали меня подыскать себе нору. Они не знают, куда я пошел. Ни одна живая душа не знает. Когда я найду себе дом, я должен вернуться к родителям и сообщить им об этом.
А-сак немного покривил душой – на самом деле он сообщил Камио, что отправился на поиски мудрой лисицы-затворницы. Однако признайся он О-толтол, что обо всем доложил папочке, она, пожалуй, примет его за несмышленыша.
– А-а… Понятно, – рассеянно протянула лисица. Потом немного отодвинулась от А-сака и добавила: – Значит, ты пришел помогать мне. Прости, что встретила тебя не слишком приветливо. Я должна соблюдать осторожность. Это было… что-то вроде проверки. Понимаешь, у меня множество врагов. Зовут ведьмой, а то и похлеще. Ясное дело, меня ненавидят, я ведь не похожа на других лис, обыкновенных. А ты что, слыхал обо мне? Почему тебе взбрело в голову меня разыскать? Решил взглянуть на диковинку?
– Н-нет. Не только. Я слыхал, что тебе открыты свойства трав и ты умеешь исцелять недуги. Я и сам мечтаю обрести подобные знания. Говорят, тебе являются пророческие видения и ты умеешь предсказывать грядущие бедствия. Говорят еще, ты всем сердцем радеешь о благоденствии лисиного племени и неизменно приносишь утешение тем, кого постигло несчастье.
Говорят… Из осторожности А-сак пользовался этим уклончивым словечком, хотя все свойства о чудодейственных способностях отшельницы он почерпнул исключительно от А-горка.
– Все, что ты слышал, правда, – вымолвила О-толтол. – Чистая правда. Но мы, избранные, наделенные неведомой силой, зачастую окружены непониманием. Простые лисы боятся нас. Сознайся, ведь и ты немного боишься меня. А непонятное всегда вызывает осуждение и ненависть. Но ты здесь. Значит, веришь в меня. Это уже не мало. Возможно, из тебя выйдет толк. Надеюсь, ты станешь мне хорошим помощником. А может, ты прямо сейчас покажешь, на что годишься? Тогда иди и добудь нам чего-нибудь поесть. Или ты захватил особый подарок для своей будущей наставницы? Здесь ведь трудно добыть пропитание. Наверняка ты принес мне гостинец.
– Нет, не принес, но я пойду на охоту и мигом добуду съестное, – с излишней горячностью выпалил А-сак.
Он уже понял, что надо уносить отсюда лапы. В его заветных мечтах нора прорицательницы представлялась теплой, сухой, уютной, быть может, чуточку пыльной, как и подобает вместилищу древних знаний. Затворница виделась ему пожилой, но привлекательной лисицей, исполненной доброжелательности, обладающей мягкими, учтивыми манерами. И конечно, эта великодушная лисица, пекущаяся о процветании своих собратьев, в представлении А-сака горела желанием поделиться своей мудростью с пытливым юнцом, посвятить его в тайны жизни и смерти. А эта облезлая ведьма с грубым голосом и вонючим дыханием распространяла вокруг себя аромат зла… Нет, вряд ли она способна научить его чему-нибудь. По крайней мере тому, что он сам желает знать.
– Хмм, – проронила О-толтол. – Будь по-твоему. Ты пойдешь на охоту. Но позднее. Позднее. А сейчас нам надо поговорить. После поспим, а когда отдохнем, ты отправишься на охоту. Кстати, хочешь пить?
– Да, немного.
– Вот в том углу стоит камень. Там есть выемка, а в ней вода. Она сочится со стен и собирается в углублении. Только смотри не выпей все. Лишь слегка заглуши жажду. Пресная вода здесь – большая ценность.
А-сак послушно отправился к камню. Вкус застоявшейся воды был отвратителен, но молодой лис молча отпил несколько глотков. Все равно свежей воды здесь не найти. Холод спальни-склепа пронизывал его до костей, и он чувствовал, как им овладевает неодолимая усталость. Тяжелое путешествие, пережитые волнения истощили все его силы, и телесные, и духовные.
Напившись, он вернулся к О-толтол и улегся рядом с каменным ящиком. В темноте он не видел старой лисицы, но чувствовал – она не сводит с него глаз.
– Скажи, а что там, в этой штуковине? – спросил молодой лис, мотнув головой в сторону ящика.
– Знай, мой курган – это человеческий совандер. В этом каменном саркофаге – труп вожака человечьей стаи. О, с того дня, как умер этот человек, много воды утекло. Этим останкам бессчетно зим и лет.
– Откуда же тебе известно, что при жизни он был вожаком стаи?
– Для простых своих сородичей люди не строят таких роскошных склепов. Тот, кто лежит здесь, пользовался при жизни всеобщим почетом и уважением. Возможно, он – а может, и она, кто знает, – был магом или жрецом. Или прорицателем и целителем, как я. Теперь ты понимаешь, что это чудодейственное место? – Голос О-толтол звучал задумчиво и рассеянно. – Знаешь, я чувствую, эти останки наделены магической силой. И сила эта входит в меня, в мое тело, в мою душу. Все тайны, что были открыты этому человеку, теперь открыты мне. Я познала темные стороны человеческого духа. Если ты вообразил, что видел зло, но не общался с людскими призраками, не окунался в черные воды кровавой человеческой истории, – знай, ты неискушен и незрел. Раньше, в стародавние времена, люди были куда ближе к нам, лисам, чем сейчас. Их слух и чутье почти не уступали в остроте нашим. И когда на небе всходила охотничья луна, люди, обнаженные и сильные, мчались по лесам. Тогда они поклонялись не тем божествам, что теперь. Идолами их были солнце, деревья, камни, совы и мы, лисы… – Старая лисица смолкла и уставилась в темноту.
Из всех расщелин и трещин каменного склепа исходил аромат гниения и распада. Вода, беспрестанно струившаяся по камням, источила их. «Неужели, – содрогнувшись, подумал А-сак, – этот курган станет и моей могилой?»
– Люди правда считали нас божествами?
– О да. Они молили нас одолжить им хитрость и ловкость, инстинкт выживания, помогающий преодолеть любые беды. Они хотели, чтобы мы научили их делаться незаметными, невидимыми и неслышимыми.
– Но лисы никогда не были друзьями людей, – возразил А-сак. – С самого сотворения мира люди охотились на нас.
– Ты прав, юный лис. Здесь и кроется причина того, что человек завладел миром. Он изучал своих врагов, перенимал у них увертки и уловки, не пренебрегая ничем. И хотя мы были для него божествами, рука его не дрогнула, когда он принялся убивать нас. Именно потому, что мы, лисы, наделены свойствами, которые вызвали у человека восхищение и зависть, мы стали для него наиболее желанной добычей. Люди задумали превзойти нас в хитрости. Они молились нам, украшали магическими изображениями лис скалы и стены своих жилищ – и в то же время выслеживали нас и убивали. Из наших шкур они делали себе шкуры, из черепов – фетиши, которым поклонялись во время своих обрядов. Ты понимаешь, зачем они это делали? Пытались превратиться в лис. Но не только мы, лисы, были для людей и идолами, и добычей. Других зверей постигла та же участь… волков, медведей, рысей… словом, всех. Человек не желал довольствоваться тем, что дала ему природа. Хотел стать вездесущим, проникнуть в душу каждой живой твари и в то же время остаться самим собой. Неизмеримы глубины зла, в которые может спускаться человек, но все же ему не чужды и добрые порывы. Он обладает могучим умом, но в то же время невежество его беспредельно. А черный колодец человеческих желаний неисчерпаем… Но я, – продолжала О-толтол, – давно уже пью из этого колодца. Я впитала в себя дух того, чьи останки покоятся в каменном саркофаге. Порой я чувствую себя человеком…
Последняя ее фраза заставила А-сака вздрогнуть. «Похоже, старуха совсем спятила», – пронеслось у него в голове. Тут О-толтол окончательно повергла его в смятение, заявив:
– Ты, верно, полагаешь, что я лишилась рассудка. Виной тому предубеждение, от которого ты не можешь избавиться. Я всего лишь владею запретными знаниями, недоступными прочим лисам.
А-сак, которого заедали блохи, вновь принялся отчаянно скрестись, с тоской вспоминая о доме. И зачем только его сюда понесло, – мысленно сокрушался он. На что ему сдалась эта свихнувшаяся старая лисица, которая гниет здесь заживо, без воздуха и света, и уже насквозь пропахла могильным запахом, пропиталась зловонием разлагающихся костей? Как только подвернется возможность, – пообещал себе молодой лис, – он улизнет из этого склепа и отправится по болотам назад, к дому. Сюда он никогда не вернется. Лиса, вообразившая себя человеком. Что может быть омерзительнее!
– Ты, наверное, устал. Хочешь поспать? – вкрадчиво осведомилась О-толтол.
– Нет, пока не хочу. Я думал, может, ты займешься моим обучением прямо сейчас? Расскажи мне что-нибудь о целебных травах. Мне бы так хотелось…