Некоторое время до лисицы доносилось лишь шлепанье ударов по мячу и возбужденный человеческий лай. Потом случилось нечто непредвиденное. Из-за угла дома показалась кошка. Крадучись, она направилась прямиком к дрозду, который давно уже сидел забившись под окно. Заметив хищницу, дрозд незамедлительно взмыл в воздух. Тогда кошка с самым равнодушным видом принялась умывать лапки, словно птица ее ничуть не занимала. Закончив с умыванием, она осмотрелась вокруг и увидела О-ха, приникшую к земле за кустами. Шерсть у кошки на загривке встала дыбом, и, брызгая слюной, она громко зашипела на лисицу.
— Уходи отсюда, — сквозь зубы процедила О-ха. — Я же тебя не трогаю.
— Cambrioleur! Allez vite! — возопила кошка.
Лисица и кошка обменялись испепеляющими взглядами, потом кошка встала и направилась к Сейбру. У лисицы перехватило дыхание. Однако кошка надменно прошествовала мимо исполинского пса, не упустив случая зашипеть на него и показать когти. Сейбр и ухом не повел. Эти двое делили кров, и им приходилось мириться с присутствием друг друга, но отношения их, очевидно, были не особенно дружественными. О-ха не удивилась, что маленькая фурия так дерзка с огромным риджбеком. Лисице доводилось наблюдать, как кошки, даже меньше этой, отважно приближались к здоровенным собакам и, заехав им по носу когтистой лапой, как ни в чем не бывало удалялись прочь. Ко всем представителям семейства кошачьих, большим и малым, домашним и диким, лисица испытывала невольное уважение. Кошки никогда и никому не покоряются полностью, они при любых обстоятельствах сохраняют независимость и скорее уж используют людей, чем служат им.
Направление ветра, как назло, изменилось, лисий запах вновь долетел до пса и привел его в замешательство. Он вскинул голову принюхиваясь, повернул ее сначала в одну сторону, потом в другую. Что это с ним творится, недоумевала О-ха. Сейбр тем временем вскочил и принялся растерянно вертеть головой туда-сюда, словно никак не мог понять, где же прячется добыча. Хозяин что-то пролаял ему, но на этот раз Сейбр отказался подчиниться приказу. Злобно прищурившись, он рысцой направился к кустам, потом вдруг остановился и бросился в другую сторону, к клумбе.
Тут только О-ха все поняла. Она тоже ощутила запах другой лисы и догадалась, что за клумбой на той стороне лужайки притаился Камио. Сейбр был сбит с толку. Лучшего момента, чтобы бежать, не придумаешь.
О-ха выскочила из-за кустов и устремилась прямо на лужайку, где суетились играющие. Увидев это, Камио тоже оставил свое укрытие и пустился наутек.
— Давай, жми во все лопатки! — крикнул он на бегу. — Держись поближе к людям! Мы его запутаем!
— Без советов обойдусь, — лязгнула зубами О-ха.
Она врезалась в самую гущу играющих, которые встретили ее появление пронзительным лаем и визгами. Некоторые были так ошарашены, что застыли на месте, другие вертели головами, высматривая, чем бы швырнуть в О-ха.
Какой-то человек в белом запустил в лисицу битой, пролетевшей на волосок от ее головы. О-ха увернулась и прошмыгнула у человека между ногами. Удар сапогом пришелся ей в бок, но она устояла и даже не замедлила своего бега. Бросив взгляд назад, она увидела, что пес почти наступает ей на хвост. Он оскалился, обнажив устрашающие зубы и красные десны, а глаза его сверкали злобой. Он не проронил ни звука, но О-ха без слов знала, как он намерен с ней поступить.
Внезапно из-за кустов вылетел Камио. Риджбек, растерявшись, сделал прыжок в его сторону. Потом он опять устремился за О-ха и заметался между лисами, не в состоянии выбрать себе жертву.
Вдруг небо потемнело, словно наступило солнечное затмение. Сверху доносились клекот и курлыканье. Люди на мгновение стихли. Даже лисы, несмотря на то что им угрожала смертельная опасность, не удержались и задрали головы. Шум все усиливался, небо постепенно затягивала непроницаемая темная пелена — то была огромная стая диких гусей. Пес, живший в южных странах и не видавший там ничего подобного, слишком долго смотрел на птиц. Лисы, воспользовавшись моментом, прибавили скорости и почти одновременно добежали до ограды. Наконец Сейбр опомнился, в несколько скачков нагнал лис, но так и не мог решить, кого же из них схватить первым. В результате он остановил свой выбор на Камио, который был к нему чуть ближе. Но американский лис проворно вскочил на одну из ветвей дуба, росшего в фунте от ограды, оттуда он перебрался на стену и, ловко балансируя на краю, побежал, уводя преследователя прочь от О-ха. Пес изрыгал проклятия и угрозы, но он и сам понимал, что добыча ускользнула от него. Пока Сейбр несся под стеной вслед за Камио, О-ха вскарабкалась на стену и соскочила по другую сторону. Не теряя времени, она во весь опор бросилась прочь. Лишь у стройки она остановилась, чтобы дождаться Камио.
Явившись, лис незамедлительно принялся ее отчитывать.
— Объясни, зачем тебя понесло в усадьбу? — закричал он. — Жить надоело?
— Тебя самого-то зачем туда понесло?
— Как зачем? Еще спрашивает! Тебя спасать.
— Напрасно беспокоился. Я вполне могу сама о себе позаботиться и не нуждаюсь… — О-ха запнулась. — Но, я… Мне сказали… что ты пошел в усадьбу драться с Сейбром.
— Да что я, сбрендил, что ли? Я тихо-мирно беседовал со стариной А-конконом, и вдруг он заявил, что видел тебя на дороге в усадьбу. Ну я сразу смекнул: ты сама решила свести счеты с этим псом. Безумная идея, должен тебе сказать. Ты, видно, успела позабыть, что это за чудовище. Ни одной лисе в мире не справиться с этой злобной громадиной. Соваться к нему в пасть — это ж надо ума лишиться.
О-ха фыркнула:
— Это верно, надо было ума лишиться, чтобы вообразить — ты хочешь отомстить за меня. Хорошо еще, гуси нас выручили.
— Я? Отомстить? — разошелся еще пуще Камио. — Нет, ты точно с ума сошла. Когда в следующий раз придумаешь что-нибудь в этом роде, ступай прямиком к пруду и сунь голову в воду. Может, все глупости оттуда вымоет. Надо же, решила, что я…
Камио еще долго продолжал бы в том духе, но терпение О-ха иссякло. Она повернулась и направилась в сторону леса.
А высоко в небе гуси, тысячи гусей, перекликались на своем языке, а крылья их с шумом рассекали воздух. Каждую осень они прилетали с севера, чтобы провести холодные месяцы в заболоченных равнинах, раскинувшихся в устье реки. К счастью О-ха и Камио, в этом году они прилетели необычайно рано, — как правило, они появлялись на болотах перед самым наступлением зимы. Увидев знакомые места, гуси поняли, что долгое странствие подходит к концу, их стройные косяки смешались, и они закрыли небо, словно тучи.
Поднявшись на вершину холма, О-ха наблюдала, как крупные птицы опускаются на илистый берег реки. Стая все время была в движении, гуси без умолку переговаривались, и то один, то другой, вытянув голову на длинной шее, высматривал приятеля или родственника, с которым не виделся с начала перелета.
— Не знаете, как такой-то, долетел? — должно быть, спрашивали гуси. — Я говорил с ним, когда мы пускались в путь, но с тех пор, как возглавил стаю, потерял из виду! О, вот и он! Жив-здоров! Привет, старина!
Крылья гусей устали, натруженные мускулы ломило, но сердца птиц были охвачены радостью. Не всем удалось добраться до теплых краев. Погибло немало больных, увечных и старых, а некоторые утратили присутствие духа и сложили крылья над пучиной океана. Отставшие все еще подлетали по двое и по трое. Долгие, долгие часы, а то и дни летели они над океаном, большими клиньями или маленькими стайками, летели, подбадривая друг друга:
— Давай, давай, приятель, осталось лишь несколько взмахов крыла. Соберись с силами. Земля совсем близко.
— Ты — твердишь — это — давным-давно…
— Твердил и буду твердить. Мы почти у цели. Почти. Я вижу берег. Честное слово. Взгляни, взгляни. Только не вниз — внизу вода.
— Вода — вода — без конца — вода — волны — пена — смерть. Я так устал… так устал… Крылья… не слушаются… я так устал…
— Прекрати ныть. Смотри вперед. Видишь, там на горизонте, темная полоска. Это земля.
— Туча. Это туча.
— Нет, земля. Я уже вижу прибрежные скалы. А вон и птицы. Посмотри, посмотри, разве это морские птицы? Мы у цели. Мы долетели.
— Земля? Правда земля?
— Да, да! Она выступает из тумана. Забудь про океан. Забудь о воде, думай только о земле. О благодатной земле. Там нас ждет радость. Там нас ждет отдых. Думай об этом. — Мы долетели, долетели! — испускал радостный клич гусь-оптимист. — Все трудности позади. Я же говорил!
— Может, и долетели, — бормотал мрачно настроенный гусь. — На радость здешним лисам. Им теперь будет чем перекусить.
О-ха долго смотрела на гусей. Да, выдержать такой путь не легко, думала она, тут требуется много сил, и телесных, и духовных. А главное, зачем это испытание? Почему бы птицам не остаться у себя, на родине? Ну а если зимы там слишком суровые, что им мешает навсегда поселиться в здешних краях? Но у гусей, как видно, свои соображения на этот счет. Неведомые всем остальным причины влекут их в путь. Наверное, огромные птицы жить не могут без риска и крылья их требуют полета. Кто только их разберет, этих гусей?
Потом мысли лисицы вернулись к Камио. Что ни говори, он спас ей жизнь, а она даже не удосужилась его поблагодарить. Язык не повернулся. И почему только этот Камио так затрудняет ей жизнь?
Кто только их разберет, этих лисов?
О-ха возвратилась в барсучий городок, в свою спальню, не забыв проделать перед выходом все предписанные лисьими традициями ритуалы. Она как следует отдохнула, а ночью, при свете луны, отправилась на ферму и стащила цыпленка. Хваткий крепко спал, и лисица надеялась, что бедолаге-сторожу хорошенько достанется, когда люди обнаружат пропажу. У себя в спальне она дочиста обглодала цыплячьи кости, а перья разбросала по полу. Там уже и так хватало всякого хлама, и Гар, зайдя к ней, недовольно воскликнул:
— Ну и грязища у тебя! Неужели тебе самой не противно?
О-ха удивленно огляделась вокруг, словно в первый раз заметила кучи объедков и прочей дряни: