Если я теперь подам голос, то могу считать себя покойником.
Каштан скрипел, шелестел и покачивался.
Дебби Кромби сунула палец в ширинку Тому и пробормотала:
— Привет, морячок.
Оба захихикали так, что на минуту прекратили целоваться. Том полез в рюкзак, достал две бутылки пива и сковырнул крышки швейцарским армейским ножом. (У меня нож с красной ручкой. А у него с черной.)
Они чокнулись бутылками. Том сказал:
— За…
— …меня, хорошую и красивую.
— …меня, такого классного парня.
— Я первая сказала.
— Хорошо, за тебя.
Они принялись глотать жидкий солнечный свет из коричневого стекла.
— И за то, чтобы ты благополучно отслужил, — серьезно добавила Дебби.
— Конечно, со мной ничего не случится! Пятимесячный круиз по Адриатике, Эгейскому морю, Суэцкому каналу и Персидскому заливу. Самое страшное — обгорю на солнце.
— Да, но только ты взойдешь на борт «Ковентри», как сразу забудешь о подружке, что тоскует по тебе, и о скучном старом Вустершире, — Дебби Кромби надулась, или только притворилась, что надулась. — В Афинах ты пойдешь по злачным местам и подцепишь какую-нибудь гадость от греческой искусительницы по имени…
— По имени?
— Яннос.
— «Яннос» — это мужское имя. Соответствует нашему «Джон».
— Да, но ты об этом узнаешь, только когда он накачает тебя узо и привяжет к кровати.
Том Юэн, ухмыляясь, откинулся на спину и посмотрел прямо на меня.
Слава богу, что он смотрел, но не видел. Кобры замечают подвижную добычу за полмили. Но если не двигать ни одним мускулом, они тебя не увидят даже с пяти футов. Именно это спасло меня в тот день.
— Знаешь, когда Ник был еще малышом, мы с ним лазили на это самое дерево. Как-то летом построили древесный дом. Интересно, он еще там?
Дебби Кромби поглаживала его в паху.
— Этот малыш с тех пор точно вырос, Томас Уильям Юэн.
Она стянула с него футболку «Харлей-Дэвидсон» и отшвырнула в сторону. Спина у Тома оказалась блестящей и мускулистой, как у «Экшн мэна». На плече татуировка, рыба-меч.
Дебби высвободилась из расстегнутого лавандового платья.
Если у Дон Мэдден груди как пара булочек с вишенками посредине, у Дебби Кромби — как два гимнастических мяча. Каждый — с пумпыркой-соском посередине. Том Юэн поцеловал каждый из них по очереди, и его слюна заблестела на апрельском солнце. Я знал, что подглядывать нехорошо, но не мог не смотреть. Том Юэн стянул с Дебби красные трусики и начал поглаживать волосы, которые кучеряво кресс-салатились там, внизу.
— Если вы, мадам Кромби, хотите, чтобы я остановился, то скажите мне сейчас.
— У-у-у, мистер Юэн, — проворковала она, — не смейте даже думать об этом.
Том залез на нее и стал вроде как елозить туда-сюда, а она ахнула, как будто он сделал ей «крапивку», и по-лягушачьи обвила его ногами. Теперь он двигался вверх-вниз, как Человек из Атлантиды. На шее у него болталась серебряная цепочка.
Ее шершавые пятки сомкнулись, как руки в молитве.
У него на коже выступил пот, как на куске свинины, который запекают в духовке.
Она издала звук — как будто пытают муми-тролля.
Тело Тома Юэна судорожно задердердергалось, дрожа-сложилось, как перочинный нож, и у него из груди вырвался звук, как будто лопается стальной кабель. И еще раз — словно ему заехали сапогом по яйцам.
Ее ногти впились ему в ягодицы, оставляя лососевого цвета рубцы.
Рот Дебби Кромби открылся идеальной буквой «О».
Водовороты ветра донесли звон с колокольни Св. Гавриила — час дня, а может, два. Дезертир Дуран наверняка ушел на много миль вперед по верховой тропе. Мне оставалось надеяться только на то, что он попадет ногой в ржавый барсучий капкан. Дуран будет умолять меня сбегать позвать кого-нибудь на помощь. А я скажу: «Что ж, Дуран, я это всесторонне обдумаю».
Дебби Кромби и Том Юэн так и не разлепились. Она слегка задремала, но Том храпел вовсю. Бабочка «красный адмирал» присела ему на спину — попить из набежавшей в ложбинку лужицы пота.
Меня одолевали голод, нервы, тошнота, зависть, сонливость, стыд и еще тысяча разных чувств. Я точно не был горд, мне не было приятно, и вообще я решил, что этим заниматься меня как-то не тянет. Они во время этого занятия издавали какие-то совершенно нечеловеческие звуки. Ветер укачивал каштан, а каштан укачивал меня.
— ГААААААААААААААААА! — орал Том Юэн. — ВАААААААААААААА!
Дебби Кромби тоже заорала. Глаза у нее были широко распахнутые, совсем белые.
Он подскочил и свалился с нее на бок.
— Том! Том! Все хорошо! Все в порядке! Успокойся!
— Черт черт черт черт черт черт!!!
— Милый! Это я, Дебс! Успокойся! Тебе просто кошмар приснился! Плохой сон.
Голый, запеченный солнцем Том закрыл испуганные глаза, кивнул, чтобы показать, что он понял, скрючился у корня-щупальца и схватил себя за горло. Таким криком он наверняка сорвал связки.
— Все в порядке! — Дебби Кромби натянула свое лавандовое платье и обняла Тома Юэна, как мать ребенка. — Милый, ты дрожишь! Надень на себя что-нибудь. Все хорошо, успокойся.
— Прости, — голос у него был какой-то мятый. — Я тебя напугал.
Она прикрыла ему плечи его же футболкой.
— Что тебе приснилось?
— Ничего.
— Черта с два ничего. Расскажи!
— Я был на «Ковентри». Под огнем противника…
— Ну, ну?
Том плотно зажмурил глаза и замотал головой.
— Продолжай!
— Нет, Дебс. Это слишком… слишком живой сон. Елки.
— Но, Том! Я тебя люблю. И хочу знать.
— Да, и я тебя тоже люблю — слишком сильно, чтобы тебе такое рассказывать. И все тут. Давай, пошли уже обратно в деревню. Пока нас не увидел какой-нибудь пацан.
Между островерхими грядами росла аккуратными рядками цветная капуста. Я дошел до середины поля, когда с ревом налетели самолеты, раздирая в клочья небо над долиной Северна. «Торнадо» летают над нашей школой по нескольку раз на дню, так что я был готов зажать уши ладонями. Но к чему я не был готов, так это к появлению трех «хоукер харриеров» с вертикальным взлетом — они пронеслись так низко, что, казалось, можно бейсбольной битой достать. Шум был чудовищный! Я скрючился в комок и осторожно подглядывал. «Харриеры» заложили крутой вираж, врезались в Мальвернские холмы… почти… и с визгом ушли на Бирмингам ровно на такой высоте, чтобы их не мог засечь советский радар. Когда начнется третья мировая война, так будут летать «МиГи» с аэродромов в Варшаве и Восточной Германии — с визгом, на такой высоте, чтобы не засекли радары. Бомбить таких, как мы. Английские города и деревни — такие, как Вустер, Мальверн и Лужок Черного Лебедя.
Дрезден, Лондонский Блиц и Нагасаки.
Я лежал, свернувшись в комок, пока рев «харриеров» не затих наконец вдали, растворившись в шуме машин и шелесте ближних деревьев. Земля — это дверь, если только приложить к ней ухо. Вчера по телевизору миссис Тэтчер беседовала с какими-то школьниками о крылатых ракетах.
— Единственный способ остановить хулигана, который обижает других детей на площадке, — это показать ему: если он тебя стукнет, то в ответ получит сдачи!
Кажется, она так же не сомневалась в истине этих слов, как в том, что глаза у нее голубые.
Но ведь Росс Уилкокс и Грант Бэрч знали, что могут получить сдачи, и это не помешало им подраться. Разве не так?
Я стряхнул с себя солому и грязь и пошел дальше. В углу следующего поля я заметил старомодную ванну. Судя по истоптанной копытами грязи вокруг, ванна использовалась как кормушка. В ней лежало что-то, прикрытое огромным мешком из-под удобрений. Меня одолело любопытство, и я сдернул мешок.
В ванне лежал замазанный грязью труп мальчика моего возраста.
Вдруг он сел и схватил меня за горло.
— ПРАХ ЕСИ И В ПРАХ ОБРАТИШЬСЯ!!! — прохрипел он.
Прошла уже целая минута, но Дин Дуран все еще уссывался.
— Видел бы ты свою рожу! — хрипел он сквозь смех. — Видел бы ты!
— Ну хорошо, хорошо, — снова сказал я. — Поздравляю. Ты гений.
— У тебя была такая рожа, как будто ты обосрался!
— Да, Дуран. Считай, ты меня поймал. Успокойся уже.
— Классный розыгрыш! Я лучше и не припомню!
— Так чего ты свалил? Я думал, мы собирались искать туннель вместе?
Дуран перестал ржать.
— Ну… ты же знаешь…
— Нет, не знаю. Я думал, у нас уговор.
— Я не хотел тебя будить, — неловко сказал Дуран.
«Это что-то связанное с его отцом», — догадался Нерожденный Близнец.
Дуран спас меня от Гэри Дрейка, так что я решил его простить.
— Так что, ты все-таки идешь? Искать туннель? Или снова смоешься куда-нибудь в одиночку?
— Я же ждал тебя здесь, чтобы снова пойти вместе! Скажешь, нет?
Следующее поле оказалось заброшенным. Оно шло вверх, и дальнего края не было видно за взгорком.
— Ты ни за что не угадаешь, кого я встретил, — принялся я рассказывать Дурану.
— Дон Мэдден, на тракторе.
Эх.
— Ты тоже ее видел?
— Она психованная. Заставила меня залезть на ее трактор.
— Правда?
— Ага! И устроила матч по армрестлингу. Ее нож против моей булки.
— И кто выиграл?
— Я, конечно! Чтоб я еще девчонке проиграл! Но она все равно забрала мою булку. И велела мне убираться с земли ее отчима, а то она натравит его на меня, а у него есть ружье. Психованная.
Представьте себе, что вы пошли в магазин за рождественскими подарками в середине декабря, нашли все, что искали, но на Рождество ваша наволочка оказывается абсолютно пуста. Вот именно так я себя почувствовал в этот момент.
— Ну что ж, я видел и кое-что другое, гораздо лучше, чем Дон Мэдден на тракторе!
— Да ну?
— Я видел Тома Юэна с Дебби Кромби!
— Не может быть! — Дуран осклабился. — Она сиськи доставала?
— Ну…
Я совершенно отчетливо представил себе, как разойдется эта сплетня. Я расскажу Дурану. Дуран расскажет своей сестре Келли. Келли расскажет Рут, сестре Пита Редмарли. Пит Редмарли расскажет Нику Юэну. Ник Юэн расскажет Тому. Том Юэн приедет к нашему дому на своем «Сузуки», завяжет меня в мешок и утопит в озере.