Вернувшись в замковый двор, мы расседлали и напоили коней, потом хорошенько вычистили их. Хьюго и Реджинальд занялись скакунами своих хозяев, тогда как я, по-прежнему не состоявший ни при ком, привалился к стене конюшни и глядел на них. Обычно я отпускал едкие замечания насчет их работы, они же грубо намекали, что лучше не зубоскалить попусту, а помочь. Беседа наша была шумной и почти похабной. Так уж заведено среди молодых парней, а зачастую и мужчин намного старше их, когда они собираются в кучу.
– Мама говорит, что употреблять такие слова – дурная манера.
Я повернулся и увидел, что к нам подходит Изабелла, одетая в платье из синей шерсти, на ногах – кожаные сапожки тонкой работы. Одной рукой она поддерживала недавно заведенного черно-белого котенка, совсем крошечного.
– Графиня права, – пролепетал я, изрядно смутившись и надеясь, что она не услышала самых резких выражений. – Простите меня, госпожа.
Она лукаво усмехнулась.
– Мне приходилось слышать кое-что похуже. У кузнеца поганый язык, и у лесничего тоже.
Я хмыкнул – она была права.
– Вашей матушке известно о том, что вы знаете подобные выражения?
Испепеляющий взгляд.
– Разумеется, нет.
– Вы еще не придумали имя для котенка? – спросил я, чтобы переменить тему.
– Брат хочет назвать его Гилбертом. – Она помедлила и возмущенно добавила: – В свою честь.
Я улыбнулся – это имя часто выбирали для котов.
– А вы не хотите.
– Нет! Он мой, а не брата. – Девочка с любовью погладила котенка, и тот замурлыкал, на удивление громко для такого крохотного существа. – Не могу решить: то ли Крошка Мяу, то ли Крошка Лапка.
– Если он мяукает так же, как мурчит, лучше назвать его Большой Мяу, – предложил я.
– Нет.
За годы, минувшие со времен нашей первой встречи, самоуверенность Изабеллы окрепла еще больше.
– Как скажете, госпожа. Котенок ваш, и называть его вам, – сказал я и протянул руку, чтобы пощекотать малыша под шейкой. – Уверен, какое бы имя вы ни выбрали, оно отлично подойдет.
– Где майордом?
Вопрос прозвучал резко, голос был мне незнаком.
Мы обернулись.
В главные ворота вошел черноволосый мужчина приятной внешности, в подбитом мехом темно-зеленом плаще, из-под которого выглядывала облегающая малиновая туника. На ногах у него были длинные штаны, на поясе висели меч и кинжал. Я дал бы ему около тридцати лет. Гордая осанка выдавала рыцаря – как и дородный оруженосец, семенивший в паре шагов позади господина. Я прежде не видел этого человека, но что-то в нем показалось мне знакомым. Правда, я не мог уловить, что именно.
– Кто это? – спросила Изабелла.
– Понятия не имею, госпожа, – ответил я. Но тут меня осенило. – К молу только что причалил корабль. Возможно, он приплыл на нем.
– Похоже, он страшно спешит.
Поскольку майордома нигде не наблюдалось, взгляд новоприбывшего упал на Хьюго. Подозвав его к себе, рыцарь произнес несколько фраз и указал на большой зал. Навострив уши, я разобрал слово «графиня».
Не глянув ни на меня, ни на Реджинальда, Хьюго побежал по ступенькам.
– Я хочу посмотреть, что будет, – заявила Изабелла и пошла следом.
Мне не было смысла спешить за ней: какие бы новости ни доставил рыцарь, они предназначались исключительно для графини и майордома. Поэтому я обуздал свое любопытство до того времени, когда вернется Хьюго и что-нибудь расскажет. Пока же я исподволь поглядывал на рыцаря, нетерпеливо расхаживавшего взад-вперед и постоянно смотревшего в сторону зала. Наконец я понял, что́ привлекло мое внимание: плоская голова. Вглядываясь более пристально, я стал узнавать другие черты: черные как смоль волосы, острые скулы. Родич Фиц-Алдельма, решил я. Кузен или, что более вероятно, старший брат. И, судя по манере держаться, такой же задавака.
Хьюго вернулся быстро. Он сказал что-то рыцарю, и тот побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Оруженосец несся за ним.
Хьюго подошел к нам с Реджинальдом.
– Он к графине. Какие-то вести из Ирландии, похоже.
Мне все еще хотелось выяснить, кто это такой.
– Он из Фиц-Алдельмов?
Хьюго кивнул:
– Брат твоего приятеля. Его зовут Гай.
У меня не было причин опасаться брата Сапоги-Кулаки, однако по коже у меня пошли мурашки.
– Должно быть, случилось что-то важное, раз он так спешно стремится попасть к ней.
– Я ничего не слышал, – сказал мой друг. – Графиня сразу отпустила меня. Я объявил гостя и собирался задержаться у дверей, но тут подоспел майордом. Пришлось выйти.
Хьюго выглядел слегка подавленным.
– Если это что-то важное, мы узнаем. А если нет? – Реджинальд пожал плечами. – Признаться, выпивка волнует меня куда больше.
– Тогда нам стоит покормить лошадей, – сказал Хьюго, берясь за вилы. – Приступим.
Я присоединился к друзьям, потому как Лиат-Маха тоже ждал своей порции сена. За работой приятели перешучивались, но у меня в голове мысли вертелись, как мельничное колесо. Новости из Ирландии я получал по большей части от членов корабельных команд, редко сообщавших что-нибудь действительно стоящее. Все сведения они брали из разговоров в тавернах: слухи о сражениях от Мюнстера до Коннахта и Лейнстера, приукрашенная молва о происках английских лордов и ирландских королей. Я давно пришел к выводу, что эти россказни запутаны и перевраны из-за многочисленных пересказов и в них невозможно отделить правду от вымысла.
Доставленные братом Фиц-Алдельма сведения были, надо полагать, совершенно иного толка.
Это не имеет никакого отношения ко мне, говорил я себе. Нет на этой Божьей земле никаких оснований считать иначе, и все же плохое предчувствие не давало мне покоя, как не дает покоя собаке кость с мясом.
Я услышал, как Изабелла зовет меня. В голосе ее угадывалась тревожная нотка, девочка словно готова была расплакаться. Решив, что она потеряла котенка или случилось что-нибудь еще в этом роде, я воткнул вилы и вышел из конюшни, готовый помочь ей.
Она неслась вниз по лестнице с пугающей скоростью.
– Фердия!
Я поспешил к ней.
– Где Крошка Мяу, миледи?
Она нахмурилась.
– Я оставила его с Гилбертом.
– А! – воскликнул я, чувствуя себя немного неуютно. – К чему тогда спешка?
– Был мятеж. И большая битва. Погибли люди.
Страх мой всколыхнулся, нависнув надо мной, как большой крылатый зверь.
– Подробнее, госпожа. Где?
– В Ирландии. В Лейнстере.
– Лейнстер – большое королевство, госпожа, – произнес я наигранно спокойно.
– Руфус! – раздался оклик сверху лестницы.
Я поднял глаза. На меня смотрел майордом, лицо его было суровым. Само по себе это ничего не означало, ибо душа его была воистину из камня, но вкупе с нетерпением Гая Фиц-Алдельма и тревогой Изабеллы могло говорить о многом.
– Северный Лейнстер, – прошептала Изабелла. – Кайрлинн.
Кровь отхлынула у меня от лица.
– Кайрлинн? – Я посмотрел на нее.
Она кивнула и, благослови ее Господь, пожала мне руку.
– Руфус!
Вымученно улыбнувшись Изабелле, я направился к лестнице. Глаза мои застила пелена. Помню скрип ступеней, когда я поднимался, и шершавый поручень под ладонью. Вздернутый подбородок майордома, приказавшего следовать за ним, и отказ отвечать на мои вопросы.
В дальнем конце зала я разглядел Фиц-Алдельма. Он стоял перед графиней, сидевшей в своем большом кресле. Пока мы шли к ним, наши сапоги ворошили подстилку на полу, и ноздри мои наполнил аромат свежескошенной травы. Странно, не правда ли, как сохраняются в памяти мелкие, незначительные детали во время таких потрясений?
Свирепый взгляд Фиц-Алдельма напомнил мне аланскую собаку[12], готовую вцепиться мертвой хваткой в дикого кабана. В этом он очень схож со своим братом, подумал я. Лицо Ифы, обычно открытое и любезное, теперь было хмурым и непроницаемым. Внутри меня все сжалось. Эта встреча не предвещала ничего хорошего.
– Я привел вам Руфуса, госпожа, – сказал майордом и отошел в сторону, оставив меня стоять под пристальными взорами Ифы и Фиц-Алдельма.
Я поклонился, желая оказаться где угодно, только не здесь. Осознав несбыточность своего желания, я распрямился и постарался не выказывать страха.
– Дурные вести пришли из Ирландии, – сказала Ифа по-французски.
Если бы она говорила по-ирландски, Фиц-Алдельм не понял бы ее, подумалось мне, но не это было главной причиной. Выбор языка говорил о недовольстве мной.
– Какие вести, госпожа?
– Твой отец и братья подняли мятеж против короны, – заявил Фиц-Алдельм, глядя на меня так, словно я был куском собачьего дерьма, приставшим к его подошве.
Помня слова отца, я не мог поверить в то, что слышал. Засады и удары исподтишка – это да. Но не мятеж. Я посмотрел на Фиц-Алдельма.
– Странные новости. Когда это случилось, сэр? – спросил я, едва не поперхнувшись при последнем слове.
– В прошлом месяце. Собрали силы и напали на крепость своего господина. А еще сожгли несколько деревень. Погибли два рыцаря, один из них был моим добрым другом.
– Это сделал мой отец? – огрызнулся я.
– Да, – отрезал Фиц-Алдельм. В глазах его появился блеск, очень мне не понравившийся.
– Я тебе не верю.
– Похоже, мой брат был прав. Ты меня лжецом решил назвать, мальчишка?
Ифа хмуро смотрела на меня. Мне следовало держаться осторожнее. Помедлив немного, я сказал:
– Мой отец был побит однажды, сэр. Затем он дал клятву верности и отправил меня сюда как заложника в знак своей преданности. Ему нет смысла восставать. Мятеж подавят, а моя жизнь будет под угрозой.
– И тем не менее, – с ухмылкой заявил Фиц-Алдельм, – он заделался мятежником и твои братья вместе с ним. Бунт продолжался около месяца. Много солдат и преданных английскому делу ирландцев расстались с жизнью. Мир был восстановлен, только когда из Дублина выслали войско.
Я покачал головой.
– А мой отец? Мои братья?