– Охотно принимаю.
Этот словесный обмен произошел стремительно, и я сразу понял, что он был оговорен заранее. Глянув на Ричарда, я увидел, что и он пришел к такому же выводу. Два его брата, льстецы и обманщики, действовали сообща и стремились загнать моего хозяина в угол.
– Итак? – обратился Молодой Король к Ричарду.
– Ты становишься неразумным, Хэл, – сказал герцог, положив обе ладони на стол. – Я не стану приносить тебе оммаж за Аквитанию, потому что получил ее не от тебя. Я унаследовал ее от нашей матери Алиеноры и держу независимо, по собственному праву. В этом отношении твое положение ничуть не выше моего. С, какой стати я обязан приносить тебе оммаж?
Возглас согласия рвался с моих губ, я усилием воли затолкал его обратно в глотку.
Король спал с лица и как-то вдруг постарел.
Джефри, чтоб его черт побрал, ухмылялся. Джон округлившимся глазами удивленно следил за накалявшимся семейным спором.
– Мне предстоит стать твоим сюзереном, брат, – заявил Молодой Король, щеки у которого раскраснелись от гнева. – И если таково мое требование, ты должен принести оммаж.
Ричард издал громкое презрительное «пфф!».
– Он говорит правильно, – устало произнес Генрих. – Произнеси слова, Ричард.
Джефри эхом повторил реплику отца.
И снова герцог не посмотрел на брата. Взгляд его был направлен только на Генриха.
– Я не стану, папа.
Молодой Король грохнул кулаками по столу так, что зазвенели кубки.
– На зыбкую почву вступаешь ты, брат.
Я следил за ярко-голубыми глазами Ричарда, ставшими хищными, как у разъяренного льва. Они впились в Молодого Короля.
– Это я вступаю на зыбкую почву? – произнес он вкрадчивым тоном, под которым крылась угроза. Потом перевел взгляд на Джефри, и тот слегка побледнел.
Рот Хэла приоткрылся, чтобы выдать резкий ответ, но снова вмешался Генрих.
– Мир, сыновья мои! – воскликнул он и пробормотал едва слышно: – Четверо моих сыновей – словно детеныши орла, и они не перестанут мучить меня до самой смерти.
Повисла гнетущая тишина.
Пока еще не привыкший к спорам и перебранкам при королевском дворе, я понятия не имел, чего ожидать дальше. По моим прикидкам, вот-вот должна была разразиться схватка с Молодым Королем, и я приготовился. Потом, сказав себе, что решения стоит принимать на трезвую голову, отнял руку от эфеса кинжала. Я посмотрел на Филипа, который тоже выглядел растерянным. Затем на Джона де Мандевиля, наверняка не в первый раз наблюдавшего подобное. Он держался невозмутимо и слегка покачал головой, давая мне понять, что до драки не дойдет. Успокоившись, я выдохнул и вдохнул.
– Неужели так трудно поступать правильно? – спросил Генрих у Ричарда. – Признай права Хэла. Этот оммаж нисколько не угрожает тебе. Как трон по праву первородства принадлежит ему, так и власть над Аквитанией – тебе.
– И мои наследники будут вечно править Аквитанией, сир? – воинственно спросил Ричард.
– Как ты, так и они, – заверил его Генрих и перевел взгляд на Молодого Короля.
Тот беззаботно пожал плечами и буркнул:
– Угу.
– Раз Аквитания навсегда принадлежит мне и моим потомкам, я принесу тебе оммаж, Хэл. – Ричард говорил спокойно и взвешенно, тон его казался искренним. – Клянусь перед Господом всемогущим.
Я бросил взгляд на Генриха, на лице которого отразилось облегчение.
– Я не могу принять твой оммаж, – провозгласил Молодой Король.
– Ричард дал тебе то, что ты просил! – сказал Генрих. – Прими его предложение, и все будет хорошо!
– Не приму, государь, – заявил Молодой Король, повышая голос.
– Божьи ноги, брат! Наш господин отец признал тебя своим наследником. Джефри – твой вассал, как и я. Джон вот тоже даст клятву, – сказал Ричард. – Чего еще ты хочешь?
– Знать, интересы которой меня попросили защищать, никогда не согласится, чтобы ты и твои потомки были единственными правителями Аквитании, – сказал Молодой Король. – Принеси мне оммаж как своему сюзерену, без прежней оговорки, и я приму его.
– Твои любимчики для тебя дороже собственной плоти и крови. Позор тебе, Хэл!
Голос Ричарда звенел от презрения.
– Я хочу только правильного оммажа, принадлежащего мне по праву! – вскричал Молодой Король.
– И я приношу его, если ты признаешь за мной и моими наследниками полученное от нашей матери Алиеноры право вечно владеть Аквитанией.
Взгляд Ричарда обратился на Генриха, а тот с надеждой посмотрел на Молодого Короля.
– Это меня не устроит.
– В таком случае эта встреча окончена.
Учтиво поклонившись Генриху и кивнув Джону, бросив неприязненный взгляд на Джефри и не удостоив Молодого Короля никаким знаком внимания, Ричард встал из-за стола.
Джон де Мандевиль, Филип и я пошли за ним. Я не смог удержаться и бросил взгляд поверх плеча.
Молодой Король был мрачен, как туча, Джефри нашептывал что-то ему на ухо.
Ричард был словно в забытьи.
– Приготовьте мне коня, – проговорил он.
– Да, сир, – сказал Джон.
– Куда мы едем, сир? – спросил я, набравшись храбрости.
– Не важно, – ответил Ричард. – Но у меня нет больше сил видеть моих братьев.
Послышался звук шагов, я обернулся и увидел, как Джон спешит вслед за герцогом. Уловив последние горькие слова, он спал с лица.
Что-то заставило герцога обернуться. Сразу сообразив, что случилось, он протянул руку.
– Брат, я не тебя имел в виду.
Джон не стал слушать. По лицу его заходили желваки, он зашагал обратно к столу.
Ричард издал вздох, какого я прежде никогда от него не слышал: в этом шумном звуке угадывались сожаление и печаль. Его могучие плечи понурились.
– Ну почему всегда так? – пробормотал он.
Подавив в себе неприязнь к Джону, я спросил:
– Мне догнать его, сир?
На миг мне показалось, что Ричард скажет «да», но потом он резко тряхнул головой и взял себя в руки.
– Джону надо лишь поразмыслить, и он поймет, что мы не в ссоре.
Я не стал возражать, и мы ушли.
Годы спустя я оглядываюсь назад и спрашиваю себя: не тогда ли по-настоящему зародилась ненависть Джона к старшему брату?
Глава 18
Ветер зловеще свистел в углу большого зала. Грязно-желтые тучи нависли над Мирбо, угрожая новым снегопадом. Прошлой ночью все уже покрылось толстой шубой. Крыши так и блестели белизной, но в замковый двор пришли слуги с лопатами и прочистили тропы. Большие снежные кучи стояли теперь в углу, привлекая местную детвору. Конечно же, начался потешный бой, противники обменивались снежками. Показывая, что он еще не вырос, Рис метал их так же точно, как и камни, спасшие мне жизнь в лесу под Саутгемптоном.
Держась на безопасном расстоянии, я ходил туда-сюда, притопывая ногами и сунув руки под мышки, и жалел, что у меня нет второго плаща, поплотнее. Я торчал тут уже несколько часов, встречая гонца, которого лихорадочно дожидался герцог. Приедет ли гонец в этот день, никто не знал. Не мне было подвергать сомнению приказы господина, поэтому я просто стоял, где велено.
Приближался февраль. Вскоре после ссоры в день Нового года королевский двор перебрался в Анжер, где Генрих надеялся убедить троих старших сыновей заключить долгосрочный мир. Достигнув этого – как именно, не берусь сказать, поскольку рознь между Ричардом и Молодым Королем продолжалась, – Генрих приказал всей недовольной аквитанской знати съехаться в Мирбо, где мы теперь и находились. Из Лимузена, куда направился Джефри, чтобы выполнить отцовское поручение, вестей не было.
Так как мой хозяин и наследник престола едва выносили друг друга, между их людьми тоже росла неприязнь. Мы, оруженосцы – все, кроме Джона де Мандевиля, – уже устроили драку со оруженосцами Молодого Короля. Итогом стали синяки и ушибленные ребра с обеих сторон. У обычных солдат все было серьезнее. Не далее как седмицу назад один из лучников Ричарда умер от ножевой раны в живот. Не вмешайся герцог, могла бы разразиться настоящая война. Разъяренный, он обратился к нам с лестницы, нависавшей над замковым двором, и потрясал кулаком, чтобы придать вес своим словам. Все мы вынуждены были дать клятву. Храните мир, приказал Ричард, или лишитесь руки.
Человек умный и изобретательный, он устроил так, что новости о судьбе лучника достигли короля. Возмущенный Генрих велел Молодому Королю держать в узде своих людей, «как делает его младший брат». Это заявление, намеренно или нет, подлило масла в огонь. Заметно усилилось соперничество между братьями и теми, кто служил им. Несмотря на хрупкий мир, вражда не стихала. Выследив солдата, который, по слухам, зарезал лучника, я задумал слепить снежок, сунуть в него заостренный камень и запустить негодяю в голову.
В суматохе – весь двор гудел от летающих снежков и детских криков – этот план мог удаться, но я сдержался. Холодная голова лучше горячей. Вперед долг, потом желание. Желание…
Образ оставленной в Кане Алиеноры предстал передо мной, и сердце мое сжалось. Прощание наше получилось слишком коротким. Порывистое объятие и несколько сорванных поцелуев остались самым драгоценным воспоминанием. Уходя, я обещал ждать ее; терзая меня, она заявила, что подумает насчет того же самого. Потом, догнав, вложила мне в руку ленту из голубой материи, которой подвязывала волосы.
Сунув руку под тунику, я коснулся висевшего на шее кошеля. В нем хранилась аккуратно сложенная ленточка – я предпочел бы расстаться с жизнью, нежели с ней.
По утоптанному снегу застучали копыта. В ворота вбежали две лошади. Узнав первого из всадников, я помахал ему и двинулся навстречу. То был рослый, крепкого сложения жандарм по имени Ришар де Дрюн. Его брат участвовал во взятии города Уотерфорд в Ирландии, а самого Ришара герцог послал следить за Джефри. Наскоро прикинув, я рассудил, что де Дрюн провел в Лимузене совсем мало времени – всего день, быть может. Это не сулило ничего хорошего.
– Рад видеть.
Я принял поводья, заметив пятна грязи, покрывающие лошадь от копыт до боков, а также ноги де Дрюна. Его спутник был измазан настолько же сильно. Им пришлось выдержать тяжелую скачку. Я посмотрел на Ришара, подмечая новые признаки того, что поездка была не из легких. Синие круги под глазами, длинные каштановые волосы, ставшие грязными и спутанными.