– Ты болен?
Лающий смех.
– Не болен, приятель. Просто устал. Умираю с голоду. Натер зад седлом. Никогда так не хотелось кружки эля или кубка вина. Это третья лошадь, которую я загоняю после выезда из Лимузена четыре дня назад. За все это время я почти не спал, а ел еще меньше. Но мои надобности могут подождать. Где герцог?
– В зале. Кто это с тобой?
Я окинул чужака изучающим взором. Волосы редеющие, хотя еще молод. Хорошо одет, на поясе достойного вида меч. В кожаном свертке за седлом – хауберк, или я ничего в этом не смыслю.
– Рыцарь?
– Меня зовут Овейн ап Гриффит, – учтивом представился молодой человек. – Я состоял на службе у Джефри.
– Состоял? – переспросил я резко.
– Он желает служить герцогу, – сказал де Дрюн.
– Это герцогу решать, – ответил я. – Я провожу вас к нему.
Свистнув Рису, который, все еще играя в снежки, оказался поблизости, я поручил ему позаботиться о лошадях.
– Твое скорое возвращение подсказало мне, что новости не из приятных, – обратился я к де Дрюну.
Тот покачал головой.
– Вместо того чтобы созывать недовольных баронов сюда, в Мирбо, Джефри примкнул к ним.
– Герцог не обрадуется, – заметил я, представив, как Ричард отнесется к этому. Потом добавил вполголоса: – А что Овейн? Обычный перебежчик?
– Нет. Союз с мятежниками для него невыносим. Он попросил меня взять его с собой, когда я соберусь ехать.
Я искоса поглядел на де Дрюна.
– И ты вот так взял и поверил ему?
– Он из честных людей, или я монахиня, – заявил де Дрюн, хотя голос его звучал не так уверенно, как произносимые им слова.
– Сейчас, наверное, не самое удобное время, – сказал я. – В последние дни герцог очень зол.
Я снял с пояса флягу, из которой подкреплялся, пока ждал на холоде, сделал большой глоток, потом передал ее приезжим.
Де Дрюн припал к ней, как поросенок к титьке, а за ним и Овейн.
Ричарда мы застали за столом, в обществе отца, Молодого Короля и Джона. Присутствовали Филип, Луи и оруженосцы, что прислуживали другим гостям. Перед королем и сыновьями стояли блюда и тарелки: молодые голуби в винном соусе, ароматная пшеничная каша на молоке с корицей, кусочки жареной баранины. Среди яств нашлось место пирогам с румяной корочкой и краюхам только что испеченного белого хлеба, блюдцам со свежим маслом и чашкам с луговым медом. От соблазнительных запахов у меня заурчало в животе. Я подумал, что бедные де Дрюн и Овейн просто умирают от спазмов, забыв до поры о тревожных вестях.
Провожаемые королевским майордомом, мы приближались. Густой слой сена, устилавший пол, почти заглушал наши шаги. Разговор поддерживали только Джон и его отец, Генрих кивал и улыбался в ответ на все, что произносил сын. Ричард и Молодой Король, сидевшие рядом напротив государя и младшего брата, упорно делали вид, что не замечают друг друга.
– Сир, прошу простить, что помешал, – сказал майордом и поклонился.
Джон умолк. Проницательный взор Генриха впился в нас. Его примеру последовали Молодой Король и Ричард, лицо которого заострилось, словно клинок.
Я сделал шаг назад, забрал у де Дрюна свою флягу и подтолкнул его вперед.
– Из Лимузена прибыл посланец, сир, – объявил майордом. – Это один из людей герцога Ричарда.
Де Дрюн опустился на колено. Мы с Овейном сделали то же самое.
– Встаньте, – приказал Генрих. – Говори.
Мы поднялись, и де Дрюн изложил свое донесение.
– Джефри даже не пытался исполнить ваше поручение, государь, и сразу примкнул к баронам, причем с радостью. Его встретили так, будто давно ждали.
– Печальная история, – произнес Генрих, качая головой. – Ты уверен в том, что видел?
– Вдруг ты неверно истолковал слова Джефри? – спросил Молодой Король. – Что, если мятежники всего лишь хотели обсудить условия, навязанные нами летом?
Оробевший де Дрюн перевел взгляд с Генриха на Молодого Короля и обратно.
– Обсуждение условий не упоминалось, господа. Ни единого слова. Клянусь.
Он посмотрел на герцога, который пока не проронил ни звука.
– Джефри не станет вот так обманывать нас, – сказал король. – Я не могу в это поверить.
Кресло Ричарда заскрежетало по плитам пола – он поднялся.
– Божьи ноги! – прорычал он. – Неужели никто не видит, что Джефри – изменник?
Молодой Король побагровел и открыл рот, но Ричард еще не закончил.
– Государь, – обратился он напрямую к Генриху. – Этот человек, де Дрюн, служит у меня вот уже три года. Он предан, верен и не лжец. Джефри действительно покинул нас и, более того, поднял свой штандарт в войске мятежников. Эти бароны не признают меня правителем Аквитании, а тебя – своим королем.
К моему удивлению, вперед выступил Овейн.
– Герцог говорит правду, сир. Джефри по своей воле примкнул к мятежникам.
– А это кто такой?
Ледяной взгляд Генриха переместился на меня, де Дрюна, Овейна и вернулся назад.
Под взорами короля и трех принцев я смешался и потерял дар речи.
– Меня зовут Овейн ап Гриффит, государь. – Голос его был негромким, но твердым. – Я рыцарь из Уэльса. До недавнего времени, еще четыре дня назад, я служил графу Джефри.
– Ты ушел без разрешения? – спросил Ричард.
– Я попросил господина отпустить меня, но он отказал. Знаю, нехорошо было уходить без его согласия, но его поступки были бесчестными. Я не желаю служить такому человеку.
Овейн склонил голову, и Молодой Король поцокал языком.
– И ты подтверждаешь слова де Дрюна? – спросил Ричард, наблюдая за отцом и за Хэлом.
– Да, сир. Клянусь.
– Два человека заявляют, что все было так, – сказал Ричард. – Неужели мы заклеймим обоих как лжецов, государь?
На морщинистом лице Генриха появилось озабоченное выражение: старик, не знающий, как поступить. Он посмотрел на Молодого Короля, который широко улыбнулся ему в ответ.
– Ричард сердится, государь. Гнев туманит ему ум и мешает принять трезвое решение. Давайте еще раз расспросим посланца, а заодно и предателя. Вдруг выяснится, что они поспешили с выводами.
От такого обвинения кровь бросилась Овейну в лицо. Де Дрюн затоптался на месте.
В комнате повисло тревожное напряжение.
– Звучит разумно, – сказал король.
– Неужели ты будешь выслушивать доводы этого хорька, государь, – сердито произнес Ричард, – отказываясь видеть то, что происходит у тебя под носом?
– Джефри – мой сын. Он меня любит, – сказал Генрих почти заискивающе.
– Что не помешало ему примкнуть к нашим врагам, государь, – заявил Ричард. – Мы должны действовать немедленно. Соберем войско и раздавим мятеж в зародыше, прежде чем Джефри и его союзнички сожгут и разграбят все деревни и города в Пуату!
– Это все твой вспыльчивый характер, брат, – сказал Молодой Король. – И ты чересчур возгордился. Не тебе указывать нашему господину отцу, что делать.
– Ничего подобного не входило в мои намерения, как ты прекрасно знаешь, – возразил Ричард. – Действия Джефри угрожают всем нам, включая тебя.
– Хочешь меня поучить, как вести дела? – Хэл вскочил, сердито глядя на Ричарда. – Уже поздно приносить мне оммаж. Теперь я заставлю тебя дать клятву верности на святых реликвиях. Принеси ее, брат, и я помогу тебе справиться с Джефри.
С годами я научился понимать, когда Ричарда охватывала убийственная ярость. Левая щека задергалась, челюсти плотно сжались, пальцы легли на выточенную из слоновой кости рукоять кинжала, висевшего на поясе.
– Ты задел мою честь. Я этого не допущу, – процедил герцог, потом посмотрел на Генриха. – Ты пойдешь со мной в Лимузен, государь, вместе с войском?
Король не ответил.
Герцог с гневным возгласом выскочил из-за стола.
– Ричард!
Он не обратил внимания на оклик отца.
Филип и Луи бросились за нашим господином. Следом вышли де Дрюн и Овейн. Я плелся последним, едва волоча ноги, так как хотел узнать, что будет дальше.
Уже подойдя к двери, я услышал голос Молодого Короля:
– Пошли меня в Лимузен, государь. Я исправлю все недоразумения. Мы с Джефри вернемся и приведем с собой баронов.
Генрих усталым голосом дал согласие.
Я собственным ушам не поверил. Намерения Молодого Короля были мне ясны, даже если его отец их не улавливал. Я поспешил к лестнице, что вела в замковый двор. Ричард был уже внизу и требовал коня.
Горя желанием поделиться тем, что подслушал, я сбежал по ступеням.
Когда я все рассказал, его долго сдерживаемый гнев вырвался наружу. Издав проклятье, от которого волосы вставали дыбом, он выхватил кинжал.
– Я насквозь вижу его умысел, проклятый он подлиза! – взревел он и развернулся, словно намеревался вернуться в большой зал. – Вместо того чтобы привести Джефри, он присоединится к нему.
Весьма вероятно, подумал я. По какой еще причине Молодой Король почти не выказывает стремления подавить мятеж, угрожающий короне? Ричард сделал еще несколько шагов к лестнице, и я открыл уже рот, желая позвать Филипа и других, чтобы мы могли оказать ему поддержку, когда он ворвется в зал.
– Войду туда вот так – и сам окажусь предателем. – Наполовину хохотнув, наполовину рыкнув, герцог вогнал клинок обратно в ножны. – Нет уж, пусть Хэл покажет себя предателем.
Со времени нашего отъезда из Мирбо времени для отдыха выдавалось мало. Приведенные Джефри из Бретани шайки наемников рассеялись по Пуату. Прикорнешь ночью, а поутру – на войну. Хотя оруженосцы, как правило, не сражаются, людей не хватало, и герцог задействовал нас наряду с рыцарями. Мне это было по нраву – и всем нам, кроме Хорька Джона, разумеется. К нам примкнул де Дрюн, а также Овейн, после того как принес клятву верности Ричарду. Рис тоже хотел участвовать, но я ему запретил. «Радуйся, что с нами, и охраняй лагерь», – сказал я ему. Он хмурился и точил нож, но не спорил.
Под водительством местных мы три раза напали на захватчиков за столько же дней, нанеся им немалый урон. Я и Филип сражались вместе, так как мы привыкли полагаться друг на друга. Джон де Мандевиль хорошо проявил себя. Луи в первой же стычке получил серьезную рану и с тех пор оставался в лагере. Хорек Джон не уклонялся от исполнения долга, но я никогда не видел, чтобы он обагрил меч, и засомневался в его храбрости. Де Дрюн был закаленным бойцом, но в тех первых схватках терялся на фоне Овейна, который дрался как одержимый. Или как человек, которому нужно показать, чего он стоит. И его замысел, рад заметить, сработал.