Судьба Аквитании, да и всего королевства в то непростое время висела на волоске. Герцог бросил клич всем знатным сеньорам, кто еще был предан короне – прискорбно, но таких оставалось все меньше, – и вербовал всех наемников, каких мог найти. По большей части то были брабантцы, которые также составляли костяк сил Джефри и Молодого Короля. Но наших держали в большей строгости, чем тамошних убийц, и любому уличенному в насилии или грабеже грозила смертная казнь.
Вопреки всем усилиям герцога, перевес противника вскоре стал подавляющим. Май застал нас в разъездах по Лимузену, в постоянных стычках с врагом, и ни одна из сторон не могла одержать победу. Мы с нарастающим беспокойством ждали подхода бургундцев и графа Тулузского, ели мало, пили еще меньше, а вести о разграбленных монастырях и потерянных крепостях мало-помалу подрывали наш дух.
Вот так все могло закончиться.
Но Бог не забыл Ричарда.
Стрижи порхали над нашим лагерем, извещая своими пронзительными криками, что май уже подходит к концу и на пороге июнь. Я чистил скребком Лиат-Маха под лучами солнца. Простые, однообразные движения позволяли отвлечься от бурчания в животе и лишений последних недель. Рис стоял рядом и пытался не выглядеть раздосадованным из-за того, что я отнял у него работу. Филип лежал на спине неподалеку от нас, зажав между большими пальцами пучок травы, и время от времени издавал сдавленный свист. Джон де Мандевиль, Хорек Джон и Луи отправились на поиски провизии.
– Мирная сцена, – раздался голос.
Я услышал, как Филип поспешно поднимается.
– Сир!
– Господин! – настойчиво воскликнул Рис.
Я глянул поверх крупа Лиат-Маха.
Ричард был в доспехах, он надевал их каждый день после снятия осады с Лиможа. Борода его стала длиннее обычной, глаза покраснели, но он источал яростный боевой дух.
– К вашим услугам, сир, – сказал я, пронырнув под крепкой шеей Лиат-Маха.
– Дай щетку.
Я недоуменно воззрился на герцога, а тот рассмеялся.
– Не ты один получаешь удовольствие от простой работы, Руфус.
– Да, сир.
Я вытянул руку, и он взял щетку.
Ласково приговаривая, Ричард подошел к Лиат-Маха и начал чистить ему спину. Конь, которому это нравилось, стоял тихо и спокойно.
– Вот бы стать мальчишкой из конюшни. Простая жизнь, да?
Голос герцога звучал глухо.
Удивленный этим грустным тоном, я покосился на Филипа. Тот пожал плечами, дескать, все понимаю.
Ричард перешел к шее Лиат-Маха.
– Славная животина. Ты купил его на те монеты, что я дал тебе после Аска?
– Да, сир, – ответил я, обрадованный, что он помнит.
– Деньги, потраченные не зря. – Герцог бросил на меня взгляд поверх плеча. – Где твой валлийский мальчишка?
Рис в мгновение ока оказался рядом со мной.
– Я здесь, сир.
Ричард хмыкнул.
– Руфус, припоминаешь де Борна, этого надоедливого трубадура?
Сосредоточенно работая щеткой, герцог говорил, стоя спиной к нам.
– Да, сир, хорошо помню.
Ричард отпустил его перед нашим отъездом из Кана, удовольствовавшись заверением сладкоголосого мерзавца в том, что он не причинит больше бед. По меньшей мере в одном, подумалось мне, герцог уродился в отца: он слишком доверчив.
– Недавно он ухитрился отбить свой замок в Отфоре. Как бы ни хотелось мне отправиться туда и взять замок штурмом, есть дела поважнее.
– Графы Бургундский и Тулузский, сир?
Лающий, злой смешок.
– В том числе они, да.
Мое любопытство усиливалось. Герцог явно пришел не затем, чтобы обсуждать военные вопросы с оруженосцами и валлийским оборванцем.
– Вы ловко управились с де Борном, – сказал Ричард.
– Спасибо, сир.
Стоявший рядом со мной Рис ухмылялся, как безумный.
– У меня есть для вас схожее задание. Не похищение, а слежка, как вы с Джефри делали в Кане.
– Все, что прикажете, сир, – с готовностью отозвался я. Рис кивнул так, что его голова едва не оторвалась.
– До меня дошли новости из Мартеля, крошечного городка к югу от Лиможа. Там обосновался мой никудышный братец Хэл.
Я весь обратился в слух.
– Сир?
– Он захворал. Похоже, может даже умереть.
В голосе его не слышалось печали, но и удовлетворения тоже.
А вот я, прости меня Бог, обрадовался. Без Молодого Короля мятеж лишится центра притяжения. И к тому же, подумал я, мой хозяин сделается наследником трона.
– Я хочу, чтобы вы с Рисом поскакали в Мартель и проверили, правдива ли новость, или это слух, запущенный Джефри с целью, допустим, ослабить мою решимость. Местности вы не знаете, так что вас поведет де Дрюн, который знает ее. Я выдам вам охранную грамоту, а также письмо к моему брату. Вы едете будто бы затем, чтобы передать его.
– Хорошо, сир. Желаете, чтобы мы выехали немедля?
– Да. – Покончив с Лиат-Маха, Ричард вернул мне щетку. – Задание небезопасное. Не всякий рутье или брабантец с уважением отнесется к моей охранной грамоте.
Я видел, как Филип прыгает за спиной у герцога, отчаянно указывая на себя. Догадавшись о его намерениях, я спросил:
– В таком случае не могли бы мы взять еще одного товарища?
Голубые глаза Ричарда впились в мои.
– Кого?
– Филипа, сир.
Я указал на друга.
Герцог повернулся. Заметив восторг Филипа, он хмыкнул.
– Быть по сему.
– Спасибо, сир! – вскричали мы, улыбаясь до ушей, как идиоты.
Ах, этот пыл юности!
Через несколько дней пути мы оказались на южных рубежах Лимузена. Мы ехали через густые леса, по склонам холмов, вниз и вверх, вдоль берегов глубоководных рек. Ночью мы разбивали лагерь, слушая, как волки воют на звездное небо. Рис занимался готовкой, а также заботился о лошадях. Филип, де Дрюн и я по очереди несли караул и следили за дорогой. Опасность исходила не только от рутье. Закон и порядок рухнули, и вне городов и деревень путники часто становились добычей разбойников и воров. Дважды мы замечали, как кто-то наблюдает за нами из-за деревьев или перебегает через дорогу впереди нас. Однажды, словно из ниоткуда, прилетела стрела, разминувшись с де Дрюном не более чем на фут. Тем не менее пустивший ее не отваживался напасть на троих полностью вооруженных воинов. Мы постояли некоторое время, вглядываясь в лес, с мечами и щитами на изготовку, и продолжили путь. Бог был милостив к нам, и остаток путешествия прошел без помех.
Ришара де Дрюна я знал всего несколько месяцев, но это был крепкий человек. Не крепкий телом – он был высоким и худым, – а надежный. Если он пообещал сделать что-то, значит это будет сделано. Не раз мы сражались бок о бок, и меня впечатлило его мастерское обращение с мечом. Большой любитель шуток и забав, он развлекал нас каждую ночь рассказами про жизнь, которую вел до того, как присоединиться к войску Ричарда. Как ни странно для закаленного солдата, раньше де Дрюн был музыкантом.
– По правде, воевать у меня получается куда лучше, чем играть на лютне, – признался Ришар. – Надоело стоять под градом черствых хлебных корок, а то и чего похуже. Зато теперь, если в меня что-нибудь бросят, я отделаю наглеца вот этим.
Он приподнял свой меч, всегда лежавший у него на коленях, когда мы сидели у костра, и все рассмеялись.
До Мартеля оставалось еще несколько миль, когда встреча с одним купцом изменила наши планы. Взволнованный торговец управлял запряженным волами фургоном, в котором помещались его жена, дети и товар; он ехал из Рокамадура, святилища, известного на всю Францию случавшимися там чудесами.
При виде наших доспехов и оружия он испугался, но, узнав, что мы люди герцога Ричарда, успокоился. На Рокамадур собираются напасть солдаты Молодого Короля, сообщил он. Купец твердо заявлял, что отряд, въезжавший в деревню, что располагалась близ святыни, возглавлял сам наследник.
Мне и моим спутникам это было на руку.
До Рокамадура мы добрались к исходу дня. При взгляде на святилище, примостившееся на известковом утесе в пятистах футах над глубоким ущельем реки, захватывало дух. Но нам некогда было любоваться видом. До наших ушей доносились крики и вопли, а над крышами поднимались клубы дыма.
– Купец правильно сделал, что уехал, – заметил я, мрачно посмотрев на своих спутников. – Рутье уже здесь.
Мы нахлобучили подшлемники и шлемы, проверили, свободно ли выходят мечи из ножен. Я подумывал, не велеть ли Рису спрятаться в лесу с вьючными лошадьми, но это само по себе было небезопасно. При мне остались бы двое крепких товарищей и охранная грамота герцога, а Рису пришлось бы полагаться на нож и поношенный, дырявый гамбезон. Уж лучше держаться вместе, сказал я себе.
– Готовы?
Я видел, что мое внутреннее напряжение отражается на лицах де Дрюна и Филипа.
– Да, – пробормотали они.
Рис был бледен, как саван, но свирепо улыбнулся. В этом мальце было больше боевого духа, чем в большинстве мужчин втрое крупнее его, честное слово.
В четверти мили от Рокамадура мы наткнулись на первое тело. Молодой человек пытался сбежать, рассудил я, но, ослабев от серьезной раны в спине, упал на обочину и умер.
Затем навстречу нам потекли перепуганные крестьяне. Я крикнул, что мы не причиним им вреда, но они попрыгали в канаву, а оттуда убежали в поля и дальше – в лес. Я не стал спорить с де Дрюном, сухо заметившим, что благодаря их страху нам открыт путь в деревню. Вскоре по обеим сторонам потянулись дома: убогие лачуги в одну комнату, с соломенной кровлей – такие встречаются сплошь и рядом по всей стране. Были тут гостиницы и лавки, торговавшие пивом, едой и реликвиями для паломников. Хромая собака облаяла нас, но приблизиться не посмела. Не видно было ни души – все сбежали. Мы ехали дальше, направляясь к подножью утеса, откуда крутая, извилистая тропа вела наверх, к приюту, часовням и святилищу.
Рутье мы пока не заметили, но кожа покрылась мурашками, как если бы по мне колонной маршировали муравьи. Я увидел, как Рис вытягивает нож из чехла, и покачал головой:
– Не надо. Если они увидят обнаженный клинок, то убьют нас.