Беатриса высматривала выдр, замеченных нами во время последней прогулки.
– Ты их не видишь? – спросила она.
– Нет.
Я и не пытался. Ее сосредоточенность позволяла мне подобраться поближе и любоваться ею самой, что казалось моему пылающему разуму куда более заманчивым, нежели наблюдать за охотящимися выдрами. Я вдохнул ее аромат – розовая вода – и, набравшись храбрости, потянулся, чтобы поправить выбившуюся прядь волос у нее за ушком.
От косого взгляда, брошенного из-под длинных ресниц, сердце мое заколотилось.
– Мне известно, что у тебя на уме, Руфус.
Ее внимание вновь обратилось на реку.
Осмелев, поскольку она не приказала мне остановиться, я провел пальцем от ушка до шейки. Беатриса улыбнулась, поэтому я вновь проделал то же самое. Снова не получив отповеди, я наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Мы пришли смотреть на выдр, сэр.
Хотя голос ее не был сердитым, я очень боялся отказа и сделал вид, что гляжу на реку, а перед мысленным моим взором мелькали приятные фантазии. В каждой из них я совлекал с Беатрисы одежды и избавлялся от своих.
– Руфус, гляди!
Девушка указывала на ивы, нависавшие над водой на другом берегу. Я посмотрел. Через миг из воды появился темный силуэт и снова исчез.
– Я ее видел!
– Их две, – сказала Беатриса.
Как завороженные, наблюдали мы за игрой двух проворных созданий. Они молотили друг друга передними лапами, взбирались друг другу на спины. Зрелище почти отвлекло мои мысли от Беатрисы. Почти.
К моей радости, игры выдр продлились недолго. Я вымаливал у Беатрисы поцелуй, и она с обычной неохотой на лице согласилась. Сопротивление ее ослабело, и вскоре мы уже страстно обнимались. Собравшись с духом, я запустил руку ей под платье и сжал грудь. Вместо отповеди я услышал легкий стон.
Большего поощрения мне не требовалось.
Ах, этот пыл юности.
Ах, изменчивость судьбы.
– Беатриса! – послышался женский голос с замкового двора.
Я и ухом не повел, но Беатриса напряглась и отстранилась, прислушиваясь.
Охваченный пылом, я попытался снова поцеловать ее.
– Прекрати, Руфус!
Она уже поправляла платье.
– Беатриса!
Я правильно сделал, что урвал последний поцелуй, прежде чем девушка откликнулась на зов. Пообещав увидеться с ней на следующий день, я отправился на поиски де Дрюна и Овейна, а также фляги вина. Оба приятеля беспощадно вышучивали меня, но я принимал насмешки без обид и к тому же мог с успехом огрызаться благодаря их частым визитам в бордель поблизости от замка.
Оказалось, это была последняя наша встреча с Беатрисой на много дней вперед. На следующее утро меня вызвал королевский майордом, вручил письмо и велел скакать в Париж, чтобы передать его Ричарду.
– Лично ему в руки, – несколько раз повторил майордом.
Получив охрану в лице де Дрюна и еще двух солдат – Овейн загрустил оттого, что ему не разрешили поехать с нами, – я тут же отправился в путь.
Всю дорогу мы только и говорили, что о содержимом свитка из тонкого пергамента. Ну, еще о Беатрисе.
Со времени отъезда Ричарда в июне слухи при королевском дворе бурлили, словно водовороты в бурной реке. Герцог поклялся Филиппу в верности и принес оммаж. Эти двое быстро стали друзьями и даже делят постель. Он никогда не вернется, разве только вместе с Филиппом во главе войска, идущего против короля.
Я не питал никакой враждебности к Генриху, познакомившись со множеством его людей в Анжере, но оставался человеком Ричарда. Если он меня примет, я пойду за ним, куда бы он ни повел.
Французский двор оказался еще роскошнее, чем у Генриха. На стенах висели богато расшитые гобелены, через застекленные окна лился дневной свет. Огромный посудный шкаф при входе в большой зал был от верха до низа уставлен серебряной утварью, на каждом оконном сиденье лежали подушки. Пол был устлан смесью сладкого тростника и свежей травы, наполнявшей воздух благоуханием.
Я проследовал за майордомом через комнаты, полные народа, не обращая внимания на любопытные взгляды придворных, и нашел Ричарда сидящим за столом вместе с французским королем. Перед тем как обо мне доложили, я успел дружески кивнуть Филипу и Луи – и немного изучить герцога. Его вид меня порадовал. Исчезли признаки усталости, избороздившие его лицо за время мятежа и в дни, предшествовавшие перемирию в Шатору. Мой хозяин выглядел здоровым, даже счастливым.
Куда менее приятно было видеть рядом с ним Фиц-Алдельма.
Разумеется, этот змей заметил меня первым и зашептал Ричарду на ухо.
К моему ужасу, когда герцог повернулся ко мне, выражение его лица было холодным.
– Руфус.
– Сир. – Я скрыл свое огорчение. Голова Филиппа повернулась. Слегка обомлев, я упал на одно колено. – Государь.
Майордом кое-как выговорил мое имя.
– Встань.
В голосе короля угадывался интерес.
– Государь, это один из моих оруженосцев, – сказал Ричард. – Прибыл, как я подозреваю, с посланием от моего господина отца.
– Именно так, сир.
– Как он?
– Выглядит уставшим, сир. Раздражителен.
Хотелось еще добавить, что он вспыльчив и своеволен и хромает сильнее, чем прежде, но я не осмелился.
Ричард вздохнул и махнул мне рукой.
Я подошел и протянул пергамент.
– Мне приказано вручить это, сир.
Герцог почти что выхватил свиток. И, сломав печать, молча прочел письмо.
– О чем там говорится? – спросил Филипп.
«Да, – хотелось мне закричать. – О чем там говорится?»
Ричард свернул пергамент.
– Меня просят вернуться. Говорит, я получу все, чего пожелаю.
– Понятно, – сказал Филипп. – Каким будет твой ответ?
Вопрос был серьезный, но Ричард не колебался.
– Ответа не будет.
Филипп заулыбался, как ребенок, которому поднесли целую тарелку марципановых сладостей и вафель.
«Не доверяй ему!» – хотел закричать я, но вместо этого только спросил:
– Сир?
– Возвращайся в Анжер и, если король спросит, что́ я сказал, так и передай ему.
Тон Ричарда давал также понять, что аудиенция окончена.
– Сир.
Я глубоко поклонился. По моей надежде вернуть расположение Ричарда был нанесен новый удар.
Фиц-Алдельм хмыкнул. Меня подмывало врезать ему кулаком по лицу. Но вместо этого я с тяжелым сердцем вышел из комнаты.
Глава 23
Согласно указаниям, полученным Маршалом от местного крестьянина, до королевского охотничьего домика в Лион-ла-Форе оставалось рукой подать. Дневной свет догорал, летний воздух был прохладным, на траве уже сверкала густая роса. Если он не намерен провести ночь под открытым небом, следует поскорее найти приют. Велев оруженосцу спросить дорогу у обитателей стоявшей на обочине однокомнатной хижины, рыцарь остался следить за верховыми конями и вьючными животными. Его походная лошадь, пылкая испанская кобыла, за которую он отдал столько же, сколько стоил выученный боевой скакун, похрапывала от голода. Маршал потрепал ее по холке. Покоренный живостью лошадки, он, не глядя на цену, купил ее перед отъездом в Утремер.
Проведя более трех лет за пределами королевства Генриха, рыцарь вернулся – тощий как хлыст, с загорелыми дочерна открытыми участками кожи, в тунике свободного покроя, обычной в тех краях. Его легко можно было принять за сарацина, и такое часто случалось. Маршал усмехнулся, припомнив розовощекую владелицу мясного ларька в городке двумя днями ранее. Деловито поджаривавшая ломти свинины женщина заметила его в последнее мгновение. Ее вопли могли поднять мертвого, а один посетитель, перепугавшись, уронил свою покупку и, придя в ярость, стал требовать замены.
– Еще совсем немного, сэр. – Его старший оруженосец, прежде круглолицый, а теперь обладатель заостренных черт, по имени Жослен, указал на дорогу. – Не далее как в полумиле будет поворот.
Маршал кивнул, радуясь спокойной уверенности Жослена. Потеряв в весе, тот за время путешествия превратился из мальчика в мужчину. Уильям подумывал посвятить его в рыцари. Но сначала следует подыскать нового оруженосца. Человек его положения нуждается в двоих.
– Не запрягай телегу впереди лошади, – пробормотал Маршал себе под нос. – Сначала поглядим, как встретит меня король, а потом уже будем решать.
Деревья вздрогнули под порывом ветра, и Жослен поежился.
– Среди жаркого Утремера, сэр, я только и мечтал оказаться в Нормандии или в Анжу. А теперь я здесь, и мне слишком холодно.
Маршал расхохотался.
– Как гласит пословица, далекие холмы всегда зеленее.
– Стой! – Дорогу им преградил дюжий солдат в пухлом гамбезоне, вооруженный копьем и щитом. – Кто едет по землям королевской охоты?
– Меня зовут Уильям Маршал.
Солдат осклабился.
– И кто же это такой?
– Величайший из воинов христианского мира, вот кто! – вскричал Жослен.
Маршал с трудом сдержал улыбку. В его оруженосце все еще оставалось много от мальчишки.
– Никогда о таком не слыхал, – проворчал караульный. Будучи моложе Жослена, он растерялся.
– Я не осуждаю тебя за невежество, – сказал Маршал, подъехав ближе. – Знай, что я много лет служил Молодому Королю. Теперь мой господин – король Генрих. Мне сказали, что он где-то здесь, в своем охотничьем доме. Я хочу его видеть.
Солдат намеревался возражать и дальше, но приход его товарища, который был лет на десять старше и узнал Маршала, прервал спор в самом начале. Отвесив молодому оплеуху и обозвав его безмозглым дурнем, старший воин извинился перед Уильямом.
– Король будет очень рад видеть вас, сэр. Не помешает поднять ему настроение, очень не помешает.
– Охота, значит, была неудачной?
– Не в том дело, сэр. – Молодой солдат поспешил ретироваться после полученной выволочки, но воин все равно оглянулся вокруг. И когда продолжил, понизил голос: – Король и Ричард снова рассорились, сэр. Герцог вот уже месяц как в Париже.
– С Филиппом?
– То-то и оно, сэр. Со времени его отъезда король места себе не находит.