– Не знаю, сир.
Герцог привалился к молодому дубу.
– Подождем и увидим.
Я отогнал слепня и взмолился о вмешательстве свыше.
Прошел час, показавшийся бесконечным. Знойное марево колыхалось над примятой травой. Под деревьями было прохладнее, но ненамного.
– Жарко, Руфус? – спросил герцог, чей лоб усеяли капли пота.
– Слегка, сир, – улыбнулся я.
– Говорят, в пустынях Утремера вдвое жарче, чем в самый знойный летний день в Аквитании.
– Вроде ада на земле, сир, – с чувством заметил я.
– Так и есть. И чтобы достичь Иерусалима, у нас не будет иного способа, как покинуть побережье и пересечь песчаное море.
– И какой оно ширины, сир?
– Миль тридцать пять, насколько мне известно.
– Не так уж страшно, сир. С вами во главе мы легко покроем такое расстояние.
– Надеюсь, что так, – пробормотал Ричард, мысли которого витали далеко.
Безошибочно узнаваемый скрип несмазанных петель донесся до нас через горячий воздух.
Я посмотрел на замок, и меня охватило тревожное возбуждение: одна из больших створок медленно отворилась.
– Де Барром овладело любопытство, – заметил герцог. – Посмотрим, насколько сильно.
Появилась двойная колонна всадников. Послышались голоса – это отдавались команды. Нервы мои натянулись, как струны. Если вражеские всадники – разведчики, и не более того, отряд будет невелик, и ворота вскоре закроются. Де Барр не прикажет снова отворить их. Для него было гораздо страшнее потерять Шатору, чем горстку солдат.
Но если французы попадутся на удочку и вышлют большой отряд, велев ему следовать за нами, герцог нападет на него в лоб, а жандармы выскочат сзади – их целью будет отрезать неприятеля от замка. Наш план, а скорее – авантюра, строился на том, что де Барр, стараясь не допустить гибели такого множества воинов, откроет ворота, чтобы его люди могли прорваться через наш строй к своим, или бросит в бой подкрепления. Оба расклада давали возможность завладеть входом в замок.
Так мы предполагали. Сейчас, стоило подумать об этом, у меня пересохло во рту. Перед нами были два десятка всадников, и, глянув на Ричарда, я заметил, что на лице у него появилось хищное выражение.
Мало-помалу из ворот выехали десятка четыре конников, рыцарей и жандармов. Стало ясно, что де Барр поверил в наше отступление. Я насчитал шесть десятков, затем сотню. А они все появлялись и появлялись из Шатору. Когда счет перевалил за полторы сотни, я стал сомневаться в разумности нашей атаки.
Ричард, напротив, напоминал гончую, почуявшую оленя и рвущуюся с поводка. Как и под Перигё, у него на уме было одно. Я вытер вспотевшие ладони о штаны и взмолился, чтобы в этот день нам повезло больше, чем тогда.
Наконец ворота закрылись. Из Шатору вышли двести воинов – ровно столько, сколько было у нас.
– Отряд крупный, а значит, де Барр намерен не просто проследить за нашим войском, но также ударить по нашему арьергарду. Такого поворота я не предвидел, – сказал герцог, хмыкнув. – У нас нет иного выбора, как напасть. Если эти французы доберутся до обозов, то нанесут жуткий вред.
А если, увидев нас, де Барр вышлет еще войска? Тогда мы, как ни печально, окажемся в меньшинстве, хотелось сказать мне. Но один раз я уже дерзко вылез со своим словом и теперь, опасаясь выволочки, промолчал.
Ричард отправил посыльного к жандармам, велев им изготовиться. Мы немедля вернулись к своим и собрались садиться на коней. Оруженосцы подтянули подпруги. Шлемы надеты, молитвы прочтены. Когда Рис подал мне копье, как прежде в Стригуиле, я вдруг осознал, что именно происходит. На этот раз речь шла не об упражнениях со столбом.
Мне предстоит скакать на настоящих врагов. На французов, которые, в свою очередь, будут стараться проткнуть меня копьями.
– Да пребудет с вами Бог, сэр, – напутствовал меня Рис. Вид у него был взволнованный, что только усиливало мою тревогу.
Я сухо кивнул ему и пустил Лиат-Маха вслед за скакуном герцога, могучим вороным жеребцом. До меня вдруг дошло, что не стоит идти в атаку на простой лошади, но я ничего не мог поделать. Не было времени подыскивать боевого коня, обещанного Ричардом. Лиат-Маха, как всегда, не подведет, сказал я себе.
– Готовы, господа? – обратился к нам герцог. Прокатилась волна утвердительных возгласов. – За мной!
Ричард тронул коня шпорами и выехал на яркий солнечный свет. Выстроив мощный боевой порядок, местами в три шеренги глубиной, он с криком «За Бога и Аквитанию!» перевел скакуна в галоп.
Мы под косым углом помчались на французов. Через узкую прорезь шлема я видел только врага. Нас разделяла четверть мили или около того, но мне показалось, что мы покрыли это расстояние в мгновение ока. Секунду назад мы оставили укромный приют среди деревьев и понеслись навстречу теплому ветру, а в следующую уже можем достать противника копьем, так же как он – нас.
– За Бога и Аквитанию! – крикнул Ричард.
Французы в полном порядке совершили поворот и на рысях двинулись нам навстречу. В большинстве своем они ничем не отличались от нас. У них были такие же круглые или конические шлемы и длинные хауберки. Прикрывались они остроугольными щитами разных типов, оружием им служили копья. У некоторых имелись гребни на шлемах, как у Ричарда, или гербы на щитах. Их линия была значительно длиннее нашей, подчеркивая их численное превосходство.
Я старался не думать ни о чем таком и вместо этого гнал Лиат-Маха, держась рядом со скакуном Ричарда. Опустив копье, я выбрал противника – воина с желтым щитом, пересеченным толстыми красными линиями. На мою удачу, сам он нацеливался на герцога и не видел, как приближаюсь я.
Грохот столкновения. Ричард налетел на врага. Мой француз скакал, намереваясь достать герцога, но тут мое копье врезалось в его щит. Это был, наверное, лучший удар из всех мною нанесенных, и рыцарь вылетел из седла. Я промчался мимо и отшвырнул копье, треснувшее от сильнейшего удара. Пока я тянулся за мечом, на меня напал другой французский рыцарь. Я дернул поводья, и Лиат-Маха рыскнул в сторону. Острие копья противника скользнуло по моему щиту и прошло мимо. Не успев выхватить клинок, я упустил возможность срубить врага прежде, чем мы разминулись.
Меч вылетел из ножен. Я придержал Лиат-Маха, заморгал, стряхивая пот, и завертел головой. Нет, я не рассчитывал увидеть стройные линии, но все равно не ожидал, что бой в верховом строю настолько беспорядочен. Мимо пролетают кони, слышны стоны и крики людей. С разных сторон доносится звон мечей и копий, бьющих о щиты и шлемы. Вот вороной жеребец герцога, вот ближе ко мне – великолепный серый конь Фиц-Алдельма. Но в остальных случаях я не мог отличить друзей от врагов.
Грохот копыт. Я скосил глаза. Из ниоткуда на меня налетел неприятельский рыцарь. Копье ударило в верхнюю часть моего щита, вдавив его в грудь. Я отклонился в седле, и копье соскользнуло, уйдя вверх. Мне повезло, что оно не уперлось в мою шею. Уже неспособные остановиться, скакун француза и Лиат-Маха столкнулись. Разница в весе сказалась сразу. Бедный Лиат-Маха покачнулся, заваливаясь набок, но, слава богу, не упал. Я оказался прямо напротив француза, который продолжал сжимать копье. Я врезал ему по голове. Он подставил щит, но сила удара была такой, что тот разломился. Лихорадочно пытаясь выхватить свой меч и прикрываясь жалким обломком щита, противник был не в силах остановить мой следующий выпад. Я заметил, что его кольчужный воротник отстегнулся, обнажив низ шеи. Мгновение спустя враг умер.
– Ко мне! Ко мне! – раздался невдалеке клич Ричарда.
Атакованный французом с булавой, я не мог оглянуться на герцога. В последующей короткой сшибке мне повезло: мой щит чуть не разлетелся в щепы, но все же остался целым. Затем, когда вихрь схватки развел нас с размахивавшим булавой противником, я заметил Ричарда справа от себя. Он наступал, рубя направо и налево, а его жеребец кусал рискнувших подойти вражеских коней. Рядом с герцогом был Фиц-Алдельм. Оказавшиеся поблизости французские рыцари пятились, и я возликовал, хотя бок о бок с герцогом сражался мой враг.
И тронул Лиат-Маха, чтобы примкнуть к своим.
Слева от Ричарда места не было, поэтому я расположился подле Фиц-Алдельма, левее которого находился герцог. Многие из наших соратников тоже откликнулись на призыв и стали подтягиваться. Мы с громким криком надавили на французов, и они побежали. Стены Шатору становились все ближе. Среди толчеи рыцарей и коней невозможно было понять, как идут дела у наших жандармов, вступили они вообще в бой или нет. Мы одерживаем верх, сказал я себе. Отрежем вражеских рыцарей от их пехоты, и победа наша. Я старался не думать о пене, выступившей по краям рта у Лиат-Маха, и о том, как тяжело ходят его бока.
Испуганные вопли достигли моих ушей. Обеспокоенный, так как они доносились сзади, я обернулся. И в ужасе увидел, что десятки французов скачут прямо нам в бок. Как позже стало известно, они откололись от товарищей при первой сшибке. А теперь перестроились и, возглавляемые лично де Барром, устремились на нас, как стая хищных волков.
– Сир!
Я напряг свои легкие как мог, чтобы издать этот крик.
Ричард услышал. Увидел. Натянув поводья и остановив коня, он развернул нас. Тем временем французы, которых мы преследовали, отступили на безопасное расстояние.
– Они валят из замка, словно крысы! – раздался голос Фиц-Алдельма.
Зазор между позициями, нашей и французских рыцарей, позволил нам наконец обозреть поле боя. Наши жандармы не добрались до ворот, а если и добрались, то их отбросили. Они не бежали, но подвергались жестокому натиску. Французские солдаты, пешие и конные, лились из ворот неиссякаемым потоком. Теперь между молотом и наковальней оказались мы, а не преследуемые нами рыцари.
Я растерялся. Там, где светила победа, замаячили поражение и гибель. Острые когти страха раздирали меня, но я черпал отвагу, глядя на лицо Ричарда, спокойное и решительное.
– Надо отступать, пока не поздно. – Герцог бросил взгляд на ворота, шагах в ста от нас, и лающе рассмеялся. – Вроде и близко, а не достанешь.