– Почему вы так долго? – проворчал он.
– Мы явились, как только получили приказ, государь, – сказал Маршал.
– Пришла весть от Ричарда.
Генрих зашелся во влажном, булькающем кашле и посмотрел на гонца: тот пялился на забрызганные грязью сапоги.
– Добрые новости, государь? – спросил де Бетюн.
Заключенное в Бонмулене перемирие подходило к концу, и три стороны договорились встретиться снова. Слишком больной для путешествия, король попросил отсрочки до своего выздоровления.
– Нет. Мой сын утверждает, что я лжец. Филипп с ним согласен. – Генрих помахал письмом, лежавшим у него на коленях. – Они возобновят военные действия на следующий день после того, как истечет перемирие.
Маршал и де Бетюн обменялись горестными взглядами. Такого никто не ожидал. Войско, которое имелось у короля, было малочисленным, и, судя по отказу баронов провести Рождество с Генрихом, на его увеличение рассчитывать не приходилось.
– Еще один гонец приезжал раньше, пока тебя не было, – сказал король Маршалу. – Где тебя носило?
– Ездил на соколиную охоту, государь. С де Бетюном. Мы заходили к вам сегодня утром, и вы пожелали нам удачи, – ответил Маршал, обеспокоенный не только физическим здоровьем короля, но и состоянием его рассудка.
– Прибыл он из Бретани, от вассала мелкого, но сохранившего преданность. – Взгляд Генриха впервые за это время полыхнул гневом. – Очевидно, там зреет мятеж. Как и в Аквитании, знать которой добивается независимости.
Старый олень слабеет, подумал Маршал. Волки собираются. Вскоре вокруг него сомкнется кольцо, из которого не выбраться. Маршал не мог не думать о том, что тогда, перед отъездом в Утремер, разумнее было бы отклонить предложение короля, а не принять его. Когда Генриха одолеют, благополучию Маршала придет конец. Но вида он не подал. Клятва дана, и он ее не нарушит. Судьба его связана с судьбой государя, к добру или к худу. Тем более следует попросить у Генриха разрешения на брак с Изабеллой де Клер, подумал Уильям.
– Скверное дело, государь. Можете вы устроить переговоры с бретонцами?
– А с какой стати? – воскликнул Генрих, добавив крепкое словцо. – Я их законный повелитель.
– Этого никто не отрицает, государь, – сказал Маршал. – Но их недовольство и письмо в вашей руке порождают для нас угрозу войны на два фронта.
– В этой борьбе, государь, вам не одержать победы, – тихо добавил де Бетюн.
Подозрительный взгляд Генриха переместился с Маршала на де Бетюна и обратно.
– У вас нет возможности послать войска одновременно в Бретань и против Ричарда с Филиппом, государь, – произнес Маршал и подумал, что им вполне хватит и этих двоих.
– Я велю баронам собрать ополчение, – возразил король.
– Они не приехали сюда на Рождество, государь, – напомнил де Бетюн. – Сомневаюсь, что многие из них пришлют воинов.
Генрих сердито посмотрел на обоих.
– Вы что, поджали хвосты перед дракой? При моем дворе нет места трусам.
Маршал извлек меч, склонился и протянул оружие королю.
– Этот клинок принадлежит вам, государь, как и моя верность. Довольно вашего слова, и я поскачу один, если придется, против любого врага, какого вы укажете.
– Он будет не один, сир. Я пойду с ним.
Де Бетюн выпятил подбородок.
Подозрительность Генриха улеглась. Он откинулся на подушках, выглядя совершенно изможденным, и смежил веки.
– Да, да, хорошо. В таких подвигах нет нужды.
– Возвращаясь к бретонцам, государь… – попытался сделать новый заход Маршал.
– Не желаю иметь дела с предателями! Пусть сохранившие мне верность бретонские бароны разберутся с ними сами, как сочтут нужным. – Король махнул рукой, испещренной набухшими венами. – Распорядитесь, чтобы писец подготовил письмо такого содержания.
– Разумеется, государь, – сказал Маршал. – А как насчет герцога и Филиппа?
– Я продиктую письмо для сына.
«Если в нем не будет сказано, что ты признаешь его наследником, Ричард его даже читать не станет, как и многие предыдущие», – подумал Маршал. Это увидел бы и слепец. Герцога много лет назад следовало провозгласить преемником.
– Государь, герцог…
– Ты лично отвезешь его в Париж, Маршал. Он гостит там у Филиппа. – Глаза короля оставались закрытыми. Голос звучал спокойно, холодно. – Это не важно. Он прислушается к величайшему из рыцарей.
Высокая похвала – но Маршал припомнил ярость и решимость, которые Ричард выказал в Бонмулене, и решил, что выбор не имеет значения. Сам Господь не заставит этого человека передумать. Уильям посмотрел на де Бетюна; тот беспомощно пожал плечами.
– Ты слышал меня, Маршал? – спросил король.
– Да, государь. Ваша воля для меня – закон. Я доставлю герцогу письмо и переговорю с ним, как вы того желаете.
– Ему следует разорвать союз с Филиппом и вернуться ко мне. Вместе мы поставим этого выскочку Капета на место.
«Будь Ричард твоим наследником, он охотно поступил бы так», – проговорил про себя Маршал. Он снова посмотрел на де Бетюна и сказал одними губами: «Мне придется упомянуть о престолонаследии». К его радости, друг кивнул.
– Не беру на себя смелость предугадывать вашу волю, государь, – начал Уильям, собравшись с духом, – но в эти сложные времена вы никогда не упоминали о Джоне как о наследнике. Кто-то может предположить, что вы собираетесь провозгласить им Ричарда, когда наступит подходящий день. Если так и есть, государь, умоляю сделать это сейчас. Уверен, что только это поможет избежать дальнейшей борьбы.
Лицо Генриха побагровело от ярости.
Открылась дверь, кто-то вошел. Маршал понимал, что, ставя под сомнения действия короля, он подвергает свою судьбу страшному риску, и не обратил внимания на нового человека.
– А если это не входит в мои намерения? – Голос Генриха сочился угрозой. – Если я хочу, чтобы мне наследовал Джон?
– Что же, государь, я поддержу его.
Хотя Маршал говорил искренне, он еще раз горько пожалел о решении поступить на службу к Генриху. Если королем станет Джон, Ричард оспорит у него корону и победит. А это плохо отразится на положении Маршала.
– Так я стану королем после тебя, государь? – раздался голос.
В изумлении – оказывается, в опочивальню вошел Джон – Маршал обернулся.
– Сир! – произнес он и поклонился.
Де Бетюн сделал то же самое.
Джон никак не ответил, пройдя мимо них к отцу. На нем была темно-зеленая туника с расшитыми золотом обшлагами и воротом. Штаны тоже из зеленой ткани, но более светлого оттенка, сапоги новые, блестящие. Талию перехватывал пояс тисненой кожи, на нем висел инкрустированный кинжал в ножнах.
Он похож на богатого купца, а не на принца, решил Уильям.
– Папа? – окликнул отца Джон.
Лицо Генриха сразу смягчилось.
– Сынок! Я скучал по тебе.
– И я, государь. – Джон взял правую руку отца и поцеловал. – Я слышал ваш разговор, когда входил. Речь шла о том, что ты признаешь меня наследником.
Голос его звучал беззаботно, но в нем безошибочно угадывалось желание.
– Я не принял пока решения, – сказал Генрих.
В глазах Джона промелькнула злоба, но он заставил себя улыбнуться.
– А когда примешь, государь?
– Я погубил Хэла, назвав его преемником так рано. И не повторю своей ошибки.
В голосе Генриха слышалась печаль.
«Иисус распятый, – подумал Маршал, – если он и дальше будет медлить, у него отнимут право выбора, а нам всем придет конец». Но, сказав такое, он рисковал разгневать короля и настроить против себя Джона, который мог стать его господином, поэтому Уильям крепко держал язык за зубами.
– Я хочу поговорить с сыном. Оставьте нас, – приказал Генрих. – К ночи письмо будет у тебя, Маршал. Ты отправишься поутру.
– Да, государь.
Уильям и де Бетюн поклонились обоим и направились к двери.
– Очередное письмо к Ричарду? – процедил Джон.
– Постарайся не быть таким ревнивым, – отозвался Генрих. – Мне нужно, чтобы он был рядом со мной, как и ты.
Слов Джона разобрать не удалось, но тон был недовольным.
– Я бы скорее доверился бешеному псу, чем ему, – шепнул Маршал де Бетюну. Тот мрачно кивнул в знак согласия.
Шаги у них за спиной.
– Маршал, на пару слов!
У него все перевернулось внутри: неужто Джон подслушал? Уильям повернулся и с облегчением выдохнул, не увидев на поросячьей физиономии принца ни намека на подозрение.
– Сир?
– Ты завтра едешь к моему брату?
– Да, сир. Ваш господин отец, его величество, распорядился передать ему письмо.
– Передай Ричарду привет от меня. Скажи, что он дорог мне и я надеюсь на скорую встречу.
Змеиные глазки Джона впились Маршалу в лицо.
– Передам, сир.
Угодничает перед Генрихом и перед Ричардом одновременно, подумал Маршал. Подлиза и плут, обманщик и предатель.
– Ты уж не забудь.
Джон развернулся на каблуках и, не сказав больше ни слова, вернулся в отцовскую опочивальню.
Маршал посмотрел на де Бетюна.
– Будем надеяться, что он никогда не станет королем.
Гримаса на лице его друга была достаточно красноречивой.
Минула седмица, отмеченная жестоким холодом и долгими часами в седле. Добравшись до французского королевского двора в Париже, Маршал назвался караульным. Вызвали их капитана, и Уильяму разрешили войти. Уставшего коня отвели в стойло, а всадника препроводили в большой зал. Сопровождавший его капитан стражи, тоже рыцарь, держался вежливо, но не по-дружески. Эта скрытая враждебность не была случайной. Прежде чем войти в королевский зал, Маршал вынужден был сдать меч и кинжал. Это взбесило его, но возражать он не стал.
Чувствуя себя Даниилом, входящим в логово льва, он проследовал за капитаном через обитые железными гвоздями двери. В противоположность солару в Сомюре, пустовавшему в течение большинства праздничных дней, большой зал Филиппа был до отказа набит мужчинами и женщинами. Гул разговоров смешивался с мелодией, исполняемой на лютне и арфе. В кружке гогочущих зевак возились два шута, один притворно избивал другого. При каждом новом ударе по спине товарища его колотушка издавала громкий звук, и зрители разражались новым взрывом хохота.