Это приказ! По приказу моего господина сэра Эамутта Тагола, он из Нераки, а в последнее время-из Монастырской Кости…
Эльфы стояли совершенно неподвижно, некоторые были пойманы, как кролики в страхе, большинство из них старались скрыть свои истинные чувства от этих рыцарей. Они не были каменными, эти фермеры и лавочники, боги сотворили их из плоти и костей,и у них были истинные сердца, которые трепетали при виде Рыцарей Тьмы. За годы оккупации они усвоили, что эльф может умереть от обиженного взгляда, от осознанного высокомерия. Они молчали, не двигались и слушали, как фыркают и танцуют боевые кони, а рыцари презрительно смеются.
Рыцари ушли, эльфы собирались и говорили о гневе. Некоторые говорили с негодованием, и когда они это делали, имя женщины, объявленной вне закона, срывалось с их губ.
Кто такая эта Кериансерай из Квалиноста? Кто эта женщина, которая навлекла на нас чуму рыцарей?
Они спорили между собой, тихо, как это делают эльфы, и их страсть была видна только в блеске их глаз. Они напоминали себе, что не должны позволить рыцарям изменить их, не должны допустить, чтобы эти драконьи дни стали днями их гибели. Они никогда не терпели среди себя убийц. Должны ли они теперь, потому что убийца убил рыцаря?
Кое-кто из них не соглашался, и они всегда были самыми молодыми-деревенские парни, девушки, которые должны были держать себя в руках под злобным взглядом рыцаря. Эти люди в глубине души и сердца не считали убийство одного из оккупационных войск убийством.
Утром первого настоящего дня осени четверо рыцарей Такхизис сидели на своих высоких боевых конях перед тем местом, где начались неприятности. Вооруженные, как для войны, облаченные в кольчуги и доспехи, безликие в своих касках, они держали по горящему факелу. Свет их костра пробегал по сверкающим стальным лезвиям. Он скользил вниз по дугам нагрудников, по коленным щитам, сверкал на уздечках и удилах и сверкал, как кровь, в свирепых глазах боевых коней. Все четверо расположились вокруг пятого, рыцаря, известного среди своих товарищей как Палач Ченс. Сир Ченс сидел на самом высоком из коней, и все рыцари мрачно стояли позади него на фоне золотого и красного цвета наступающего сезона, тепло светящегося в лесу за краем дороги.
Из утреннего тумана доносились приглушенные крики, доносившиеся откуда-то совсем рядом, из самой деревни. Услышав эти крики, Буэрен Роуз взглянула на отца, думая, что Джейл похож на призрак, стоящий на пороге его любимой таверны, его Зайца и Гончей. Легкий ветерок пробегал мимо, теребя ее золотисто-рыжие волосы. Вывеска над дверью таверны устало качнулась, засовы заскрипели. Рядом с ней ее отец Джейл выглядел испуганным. Она подумала-шальная мысль, как шальная завитушка тумана, - что ее отец управлял этой таверной всю свою жизнь. Когда он был еще совсем ребенком, то начинал в таверне поваренком, и его обязанности были не больше, чем у молодого Фертинга, который теперь выполнял эту работу: чистил кастрюли и тарелки, убирал помои из гостевых покоев. Со временем он стал мальчиком повара, научившись готовить блюда, которыми прославился по дороге из Слиатности в Квалиност. Готовить его научила мать. От своего отца, старого лесничего, уволившегося со службы после слишком многих ранений, Джейл научился стоять за стойкой бара и выгонять нарушителей спокойствия. Еще до появления зеленого дракона Берилл с ее клыками и рыцарями здесь была Заяц и Гончая. Эта таверна стояла еще до Войны Хаоса.
Дыхание лошади сэра Ченса дымилось в холодном утреннем воздухе. Уздечка и удила звякнули, боевой зверь вскинул голову. Буэрен подумала, что глаза лошади выглядят дикими, красными и нетерпеливыми. Но хуже всего было то, что глаза его всадника сверкали по-зимнему серо и холодно.
Дрожа, она положила руку на сгиб локтя отца. По дороге, вынырнув из тумана, к ним приближались фигуры мужчин, женщин и детей, которых еще двое рыцарей из отряда Ченса Палача гнали к таверне. С грубым хохотом рыцари подгоняли деревенских жителей, подгоняя их острыми ударами мечей и острыми ударами копий. Какой-то ребенок вскрикнул и упал. Отец быстро подхватил ее на руки и понес прочь от подкованных железом копыт скакуна. У одного или двух молодых эльфов виднелись следы борьбы: почерневшие глаза, окровавленные головы, распухшее сломанное запястье.
Ченс Палач откинул забрало, его взгляд остановился на каждом эльфе, когда рыцари загнали их во двор таверны-кучка испуганных женщин, сердитых мужчин, рыдающих детей. Ни у одного из них не было оружия, даже маленького поясного ножа, который каждый крестьянин носил в своем повседневном снаряжении. Палач посмотрел на всех собравшихся-мужчин, женщин и маленьких детей, прижавшихся друг к другу, словно знал что-то о каждом из них. Наконец его глаза коснулись Джейла. Буэрен Роуз крепче сжала руку отца.
Крича, как будто на поле битвы бушевали крики и боевые кличи, палач закричал: "Приказано!”
Дети шевелились и хныкали у материнских юбок. Упавшая в объятия отца девочка уткнулась лицом ему в плечо. Над головой раздался крик вороны.
“По приказу моего господина сэра Эамутта Тагола, - проревел стражник, - он из Нераки, а в последнее время из Монастырской Кости, за преступления убийства и мятежа объявлена вне закона женщина Кериансерай, служанка Кагонести из дома сенатора Рашаса Квалиноста.
“По приказу сэра Эамута такой указ делает ее персоной, лишенной всякого уважения по законам ее короля. Она не получит ни милости, ни пользы от законов зеленого Берилла, дракона, который правит здесь.
- Всем, кто увидит эту женщину, приказано отказать ей в помощи, отказать ей в пище, оружии или крове. Всем, кто увидит ее, приказано схватить ее любыми необходимыми средствами и доставить живой к лорду Таголу в Квалиност. Там она будет обезглавлена, ее голову установят на восточном мосту. Этот приговор должен быть приведен в исполнение в присутствии граждан города.
- Все, кто настолько глуп, чтобы помочь ей, разделят ее преступление и приговор. Это приказ!”
Завывая, словно демоны, пятеро рыцарей пришпорили коней, и факелы закружились над их головами. Раздирая землю копытами, самая крупная из лошадей, та, что принадлежала Палачу, бросилась прямо на Буэран. - Закричала она, вцепившись в отца. Огромный зверь нырнул между ними, разрывая ее хватку, отбрасывая обоих в сторону. Меч сверкнул, как молния. Сэр Ченс проскакал мимо них, и Буэрен поспешила к отцу, потому что старый эльф все еще лежал на земле. Крики жителей деревни отдалились от нее; у них не было больше голоса, как ветер в ветвях деревьев, когда Буэрен поднял ее отца с пыльного двора. Кровь тонкой струйкой бежала по его шее от уха до уха.
- Отец, - прошептала она. Она подняла его, и ее крик разнесся по двору таверны, громче стука копыт, громче воя рыцарей. Голова ее отца скатилась с плеч и окровавленно упала в пыль. Ее горестные вопли были слышны сквозь треск пламени и рев огня, когда люди Ченса Палача поднесли свои факелы к таверне Заец и Гончая.
Фартинг, мальчик-слуга опустился на колени рядом с Буэрен. Бледный, с блестящими, как полированный камень, глазами, он крепко взял ее за плечи. Худой, еще не доросший до зрелого возраста, он все еще был силен, и его хватка причиняла боль. - В ее ухе заскрежетал его голос.
“Отойди, Буэрен Роуз. Ну же, отойди!”
Повсюду вокруг нее люди паниковали, рыцари кричали, лошади грохотали. Крестьяне кричали, дети плакали, а где-то в небе собирались вороны. Первым делом он потянул ее сейчас же, на ноги, настойчиво. Он рывком поднял ее на ноги.
Она последовала за Фартингом и выбежала со двора, подальше от огня, криков и мертвого отца.
На третье утро после своего бегства из "Зайца и Гончей", после двух дней, проведенных в маленькой пещере, чтобы Айенша могла спокойно отдохнуть и начать выздоравливать, Кериан отправилась в лес проверить свои силки. Она установила их, используя навыки, которые только наполовину помнила из детства, но лучшими охотниками прошлой ночью были совы. Сегодня утром ее силки были пусты. Она вздохнула, чувствуя голод, и начала искать сосновые шишки, чтобы освободить их от орехов. Их она нашла в изобилии, а также хорошую толстую ветку, чтобы ободрать ее от сучьев. Она отдала это Айинше для прогулки. Она дала ей также большую часть кедровых орехов, сладких и богатых маслом.
“Это немного, - сказала она, - но я скоро найду способ кормить нас получше.”
Опираясь на пахнущую соком палку, Айша приняла еду и заковыляла вокруг укрытия, чтобы набрать воды для себя. Обеим женщинам было ясно, что Айинша сегодня не пойдет впереди.
- Скажи мне дорогу” - попросила Кериан. - Говори по карте.”
Айенша приподняла бровь. “Так. Ты помнишь старую фразу.”
- Да, я кое-что помню, Айенша, - сухо ответила Кериан. Говори по карте.”
Тихим от боли голосом Айенша нарисовала карту, на которой были изображены холмы, увенчанные высокими каменными глыбами, сосны, марширующие по восточным хребтам, и узкая река в глубокой пропасти, бегущая на юг, а затем внезапно поворачивающая на восток во всех землях и во все времена, - так Каганести передавал информацию, будь то послание, передаваемое устами одного племени другому, сказка, столь же древняя, как времена до катаклизма, или самый безопасный путь к месту встречи. Айенша указала путь к восточной границе леса Квалинести, где каменные земли лежали между королевством эльфов и легендарным Торбардином, тайным царством гномов.
Они пробирались через каменистый лес. Хотя Айенша руководила ими, а Кериан вела их, Кериан не думала, что они в безопасности. Они углубились в лес, подальше от дороги, и лес Квалинести, казалось, вел себя так же хорошо, как и всегда.
“Я думаю, что мы отошли от того, что повлияло на лес, - сказала она Айенше.
Айенша пожала плечами. “А ты как думаешь?”
Несмотря на свое спасение от рыцарей Лорда Тагола, Айенша явно не доверяла Кериан и, похоже, была невысокого мнения о ней, но женщина знала что-то о странном поведении леса или подозревала правду, которой не желала делиться. В этом Кериан был абсолютно уверена.