бы занять более выгодное положение в переговорах со своим Сенатом, чем мог бы ожидать этот августейший орган.
За последние несколько лет он поставил у власти двух губернаторов в восточных провинциях, и эти губернаторы ждали своего шанса доказать свою лояльность. Он оказывал милости некоторым Лордам и Леди, зная, что милости будут возвращены в случае необходимости. Он надеялся, что сегодня у него будет другой выбор. Он намеревался поставить молодого лорда Файермана на место покойной матери Лорда в качестве губернатора одной из северных провинций. Рашас если и не надеялся на смерть старухи, то готов был назначить наместника, не имеющего никаких родственных и сентиментальных связей с королевской семьей. Такие должности не передавались по наследству эльфам, но Гилтас был готов указать-и правильно,-что ни один другой мужчина или женщина не обладали богатством или личным уважением среди людей этой далекой провинции, чтобы хорошо править. У него не было другого выбора, кроме молодого Файермана, если только Сенат не был готов финансировать назначение чужака. В эти драконьи дни, когда Берилу платили так много дани, мало кто из сенаторов охотно поддержал бы сомнительного кандидата.
Хитрый как Рашас, Гилтас затеял опасную игру. Он притворился, что танцует по воле своего Сената, Сената, управляемого Рашасом, в то же время работая в тени, чтобы помочь своей матери в ее борьбе за освобождение Родины эльфов от темных рыцарей и владычества драконов.
За дверью спальни послышался голос Планше - это был слуга короля, призывающий всех к порядку. Королева-мать, сказал он им, не будет завтракать вместе с королем.
“Садитесь на место, - сказал Планше, следуя его команде и быстро хлопнув в ладоши.
Замолчав теперь ради тех, кто был снаружи, Кериан взглянула на своего возлюбленного.
- Мама получила депеши вчера поздно вечером.”
Кериан подняла бровь, и Гилтас криво усмехнулся. - Записка, доставленная поздно, пока ты спала, любовь моя. Она извинится и не пойдет ни на шествие, ни на заседание Сената.”
- А договор?”
Гилтас кивнул. Возможно, депеши были пачкой писем из Абанасинии, возможно, от одного из вождей равнинного народа; возможно, какое-то известие от гномов Торбардина, знак того, что Верховный Король и его Таны наконец-то оттаяли от мысли заключить договор с эльфами.
Кто когда-нибудь знал о гномах, этих долгих мыслителях, вековых совещателях? В прошлые века эльфы были близкими друзьями гномов, Пакс Таркас был тому свидетелем. В те времена гномы с большим уважением относились к женщине, сыгравшей столь важную роль в войне копья, но не проявляли особого интереса к тому, чтобы выйти из своей горной твердыни и присоединиться к договорам. В годы войны хаоса в горах шла война, гражданская война между кланами дварфов, которая, как говорили, оставила королевство в руинах. От воли этих раненых, бывших союзников зависела судьба договора, который мог бы дать шанс освободить эльфов из их плена.
Снаружи слуги что-то шептали друг другу. Одежда уже была разложена, а поднос с завтраком стоял на резной подставке из слоновой кости в ожидании королевского удовольствия.
- Пора уходить” - прошептала Кериан.
В начале дня любимый народ Квалинести эльфы праздновали смену сезона и делали вид, что не замечают скрывающихся Темных Рыцарей.Такова была жизнь в оккупированном Квалиносте, но гораздо лучше, чем в других драконьих Королевствах. Там, где правили синие Келлендросы, люди голодали; в восточных частях Кринна, где правил Малистрикс Красный, люди плакали кровью. Здесь, в обмен на дань, у эльфов были лохмотья свободы и полные кладовые. Это была весьма сомнительная сделка.
Кериан коснулась губ своего возлюбленного поцелуем.
Она почувствовала под своими губами его печальную улыбку, когда Гилтас провел пальцем по ее щеке. - Тогда иди. Приходи сегодня вечером.”
Это она пообещала, как всегда, охотно. Она снова поцеловала его, и король задержал ее еще на мгновение, прежде чем отпустить.
В легендарном городе эльфов, с сияющими башнями и сверкающими серебристыми мостами, люди ходили в цветах Осенней Жатвы. Мужчины, молодые и старые, одетые в Орехово-коричневые штаны, их рубахи были красновато-коричневыми от созревших яблок, рыжевато-коричневого ячменя,клены становились золотыми, а кизилы меняли цвет на винный. Женщины, старые и молодые, и даже маленькие девочки, кружились по улицам и переулкам. Они были одеты в те же цвета, что и их мужчины: синий-для астр на полях, пурпурный-для ягод на полянах, золотой, коричневый и розовый. В волосы они вплетали ленты из шелка, атласа и гросгрейна. Вокруг талии они затянули соответствующие пояса, и бахрома свисала ниже колена.
Мужчины, женщины и дети, Лорды и Леди, слуги и торговцы-все жители Квалиноста толпились на улицах. Они смеялись, переходя из пекарни в винную лавку, от Ткача к ювелиру; они собирались вокруг высоких колесных повозок продавцов яблок, орехов и фермеров, возвращавшихся с полей с лучшим урожаем. На конной ярмарке, где традиционно собирались эльфы, чтобы купить и продать прекрасных животных, которыми славилось королевство, народ наблюдал за аукционами широкогрудых ломовых лошадей и хорошеньких Палфри для вечерней прогулки пожилой леди. Они наблюдали за продажей крепких лошадей для долгой верховой езды и маленьких пони, которые могли бы порадовать ребенка богатого эльфа.
В этот единственный день собаки бегали вприпрыжку по саду, а дети бегали и кричали, их запястья и лодыжки были украшены браслетами из сверкающих серебряных колокольчиков. На каждом углу играли дудочники, барды декламировали свои стихи, а юные девушки благоухали глициниями и розами, слушая, как менестрели поют им песни, заказанные их поклонниками. Песни нежнейшей любви, глубочайшей страсти, песни утраты, обретения, надежды-эти песни вызывали слезы на глазах у девушек и лукавые улыбки на устах тех, кто проходил мимо.
Город звенел от радости жатвы, и через Квалиност, по дороге, которая могла показаться извилистой незнакомцу, король эльфов совершал свой королевский путь. Он ехал в прекрасных носилках под балдахином из зеленого шелка с кисточками, которые несли четыре сильных молодых эльфа. Эти носильщики носилок были прекрасными сыновьями и прелестными дочерьми младших ветвей королевского дома. Привилегии и место давали им право на эту честь.
Весь его Сенат шел с Гилтасом, вся окружавшая Талас-Энтия. Сверкая шелками и атласом, сверкая драгоценными камнями, Лорды и Леди Квалиноста ехали по обе стороны от короля.По своим цветам они были известны-вымпелы несли, как копья, их держали рядом с седлами, как будто они и в самом деле были оружием. В душистом воздухе плыли атласы, а в гривах их высоких коней развевались ленты подходящего цвета, шелковые ленты вплетались в волосы, расчесанные мягко, как у женщины.
Только один из них скакал перед королем, и это был Рашас, сверкающий как и его сияющая пурпурная мантия с розовым кушаком. Сенатор сверкал рубинами и аметистами, а на посеребренной голове у него был венок, листья которого были из чеканного золота, каждый такой тонкий и изящный, что при ближайшем рассмотрении не было видно никаких следов удара молота.
Гилтас полузакрыл глаза, чтобы защитить их от солнечного света, отражавшегося от каждого тонкого листка. Он вздохнул, не слишком сдержанно, и пожалел, что в прошлом году не подарил сенатору что-нибудь менее яркое в качестве подарка зимней ночью. Этот вздох привлек внимание Леди Эванты из дома священника.
“В этом году путь неблизкий,-сказал Гилтас, притворяясь, что прячет зевок, сверкая перстнем. Ему не было скучно, он не был утомлен. По правде говоря, он был взвинчен и нетерпелив, и ему очень хотелось покинуть качающиеся носилки и вскочить на коня, такого же высокого и прекрасного, как сияющий гнедой Рашаса.
Вокруг них сиял город, люди смеялись, и кто-то кричал из сада таверны “Сук и Цветок": "Смотрите! Вот там! Это же король!”
Гилтас узнал деревенский акцент, какой-то фермер из провинции с его урожаем, решивший отпраздновать праздник в великолепном стиле. Возможно, он отправился на ярмарку лошадей, возможно, он продал там хороший дрэй или купил его. Вероятно, он купил жене новое платье на улице портных, а дочери-игрушки в переулке чудес. Несомненно, семья будет говорить об этой неделе в течение всей грядущей зимы, возвращаясь к золотому Квалиносту в памяти перед потеплением костров.
Гилтас выглянул из своей кабины, слегка раздвинув занавески, чтобы лучше видеть. Молодой эльф стоял, положив руку на плечо очень маленькой девочки, которая выглядела его дочерью. Увидев руку короля на шелковых занавесях, он указал на нее. Девушка подалась вперед, чтобы лучше видеть, и вдруг отец высоко поднял ее на плечо.
- Король!- воскликнула она, махнув рукой. Браслеты с колокольчиками на ее запястьях зазвенели в воздухе серебристым смехом. - Король! Здравствуй, король! Счастливого урожая!”
Люди оборачивались, чтобы улыбнуться девочке и ее радостному, невинному приветствию. Отец поднял ее высоко над головой, и малышка завизжала от смеха. Рядом с Гилтасом фыркнула Леди Эвантия и презрительно заметила, насколько вульгарным стал народ в провинции.
“Да они такие же неотесанные, как и наши собственные слуги из Кагонести. Нет” - сказала она, покачивая головой в мимике тщательного обдумывания. “Нет, я неправильно выразилась. Я думаю, что эти провинциалы еще хуже. Я думаю, что они живут слишком близко к лесу и забывают, как вести себя в городах. Тогда как... - теперь она кивнула, одобряя свое заключение, прежде чем произнести его вслух. Солнечный свет сверкнул на ее золотых серьгах; теплое дуновение воздуха мягко приподняло тонкий рукав ее красновато-коричневого платья. - В то время как я полагаю, Ваше Величество, что наши слуги действительно приобретают некоторую заметную ... о, Можно ли сказать?- определенная степень, ну если не изящества,то уж точно утонченности.”
Гилтас кивнул и сделал вид, что обдумывает ее слова, наблюдая, как фермер и его дочь уходят, возвращаясь к своей семье, к своим праздникам. Каким же чудесным должен казаться им этот город! Как сладко было удивление ребенка и ее импульсивное, сердечное приветствие.