Таким образом, из-за хорошо спланированных ударов Кериан, казавшихся случайными, как молния, Ночные Люди посеяли хаос среди рыцарей. Они сражались в битве преследования, силы Кериан разделялись, когда она нуждалась в них, снова объединялись и снова нападали. Она нападала на рыцарей сзади, уничтожив арьергард. Она обрушилась на них со всех сторон, опустошая фланги, и между Квалиностом и каменными землями не было моста, которым они могли бы воспользоваться, ни впереди, ни позади. Дороги были завалены поваленными деревьями.
Кериан загнала своего врага в самую гущу леса, но Тагол не хотел возвращаться. Он не собирался сдаваться. Он вдыхал ее запах, пробовал на вкус ее мысли, знал, каково будет чувствовать ее кровь на своих руках. Он ненавидел ее со страстью, сильной, как огонь. Он мечтал убить ее, просыпаясь и засыпая, у него в голове были тысячи образов ее тысячи смертей.
Он не собирался сдаваться. Вокруг него умирали рыцари, умирали эльфы, а сэр Тагол не сдавался. Яростный, разъяренный, он гнал своих людей, и однажды ночью он увидел план Кериан. Он заглянул в ее мысли и прочел их, как будто это была книга. Он не увидел в ней Рыцарь Черепа, потому что на ней была защита древней эльфийской женщины от древней магии. Он видел себя как генерал. Он понял, что бы она сделала, потому что знал, что бы он сделал на ее месте. Она хотела отвезти его на восточную опушку леса, и он решил, что это хорошая идея. Понемногу он позволял своим людям истекать кровью в таком количестве, что она этого не заметит. Он посылал их с приказами, тщательно расставлял по местам. Он позволил Кериан преследовать его. Он не слишком облегчал ей задачу, но ему очень хотелось, чтобы каменные земли остались позади. Оттуда он отбросит ее обратно в лес и-клянусь исчезнувшей Такхизис!- он загонит ее в объятия своих ожидающих резервов.
Он вернется в Квалиност с головой львицы, которую надо будет повесить.
Кериан собрала своих воинов, Джератта, Полет Пера, всех до единого. Они подходили один за другим к ее костру, грубые и окровавленные, с жесткими глазами и усталые. Они пришли, и предводитель каждого отряда Ночных Людей рассказывал им о своем оружии, каждый из них говорил о мече и Кинжале, Луках и стрелах, топорах, кольчугах и шлемах. Каждый из них назвал имена мужчин и женщин в своих группах.
Джератт, который шел последним, сказал: "У этого ублюдочного рыцаря за спиной граница, и он не собирается бежать сейчас. Выйдя из моего леса, он заблудился. Он не сможет снова пересечь границу и попасть в королевство. Он будет драться и попадет в ловушку, как ты и хотела”
Она тоже так думала. По ту сторону костра, рядом с Полетом Перышка, стоял Гном Станах, не сводя с нее глаз. - Теперь ты можешь идти, - сказала ему Кериан. Тагол не охраняет дороги в Квалиност, я пошлю воинов, чтобы они отвели тебя в безопасное место.”
- Он покачал головой. “В этом нет необходимости.”
“Если ты пойдешь в бой-”
Станах рассмеялся резким, горьким лаем. Он поднял руку, правую, изуродованную, с вывернутыми пальцами. “Нет, нет нужды говорить мне, что может случиться, Госпожа Львица. - Я с тобой.”
Она оглядела их всех: посла дварфов, полуэльфа, который был ее другом и вторым человеком. Она посмотрела на своих командиров и добрых и надежных разбойников. Их число росло, в то время как, по последним подсчетам, Тагол потерял большую часть своих сил, бежавшими или убитыми.
- Помни, Джератт, - сказала она, - Тагол мой. Никто другой его не поймает, и никто больше не попытается. А теперь посторожи, поспи немного, и мы пойдем на него ... - она ухмыльнулась так же, как и Джератт. “Мы пойдем на него, когда Луна сядет.”
Она смотрела, как они уходят, каждый из ее Ночных Людей возвращается к своей группе. Она смотрела на них, пока они не стали частью ночи рядом с ней, и Станах сказал, что, по его мнению, ей лучше поспать. Она долго смотрела на него в свете костра и тени.
“А знаешь, - задумчиво произнесла она, - раньше я спала в шелках и атласе. Я обычно спала в высокой спальне, и мой любовник нежно будил меня поцелуями и шепотом спрашивал, может ли он послать за моим завтраком.”
Он же король, подумала она.
“Когда-то я спал над таверной, - сказал Станах, - а внизу стучали повара. Становится все труднее это запомнить, а?”
“Немного.”
- Иди, - сказал он. - Поспи немного. А потом, я думаю, мы будем драться.”
Она свернулась калачиком, крепко обхватив себя руками, чтобы согреться, держа в руке амулет с кровавым камнем, но не заснула. Этой ночью ее план был почти готов к исполнению, и она не смела даже мечтать, опасаясь, что Лорд Тагол подслушает ее.
Из леса с ревом вырвалась буря, обрушившаяся на рыцарей, как молния с ночного неба, с Громовым криком. Визжащие клинки, эльфийские воины, вопящие о смерти своих врагов, захлестнули стражу, разрывая ее на части. Рыцари вскочили со своих спальных мешков, обнаженные в доспехах, хватаясь за оружие, и голос Лорда Тагола проревел над всеми, проклиная их. Его Дракониды пришли из внешних частей лагеря и встретили стену стрел, град мечей, и лес пропах их смертью, звенел от криков эльфов, которые пали от их когтей, их клыков, их яда.
Весь лес пах кровью и ядовитой кислотой, весь лес отдавался эхом от шума и лязга стали. Кериан бросила все свои силы на рыцарей, считая их беспомощными. Она яростно бросилась в драку. Она шагала по полю бойни и проливала кровь своих врагов. Повсюду вокруг нее ее воины давали хороший отчет, не больше, чем добрые и простые люди, которые пришли сражаться рядом с ними. Их вели за собой бесчинства прошлых времен -убийства, поджоги, зверства рыцарей Тагола
У них была своя причина, у них была своя свирепая Львица. Она нуждалась в своем короле. Все это несло их вперед, ввергало в бойню, заставляло краснеть землю от крови, заставляло забывать, что они когда-либо знали слово милосердие, когда грохот битвы наполнял их уши. Звук был таким громким, что у них перехватило дыхание, а глаза смотрели на такое зрелище, от которого в другой день у них бы все перевернулось.
Сквозь все это Кериан бежала, сражаясь и разыскивая Тагола, рыцаря, который развязал бойню прошлого года. Она бежала, убивая, и еще до того, как увидела его, высоко поднявшего меч и готового вонзить его в грудь эльфа, она поняла, что поймала его. Он отступил, истекая кровью, и она с ревом бросилась на него. Он рассмеялся над трупом и указал куда-то ей за спину, куда-то за плечо. Все еще смеясь, Он потянулся к ней.
Она пригнулась, меч пошатнулся, ее замах был сломан. Она обернулась и увидела, что заставило Рыцаря Черепа рассмеяться.
Из леса, как молния, как гром, вырывался отряд всадников, все в черных доспехах, все с криком о смерти. Ее воины пали перед ними, растоптанные подкованными железом копытами, изрубленные, обезглавленные, пронзенные копьями и отброшенные в сторону.
С лицом, похожим на шрам от ожога, с ужасными глазами, темными как смерть, Тагол бросился на нее, высоко подняв меч. Он закричал у нее в голове, и это был тот самый звук, который она должна была издать, умирая одной из тысячи смертей, которые он в конце концов выбрал для нее. Кериан повернулась и попыталась защищаться. Она подняла свой собственный меч и знала этот жест только для этого. Его меч повис прямо на дуге замаха и опустился вниз—
- сильно ударив по голове молодого эльфа, прыгнувшего между Львицей и Темным Рыцарем. Она увидела лицо мальчика-Андера! Брызнула кровь, белые осколки черепа рассыпались в воздухе, и на изуродованном лице она увидела ужасное удивление в его глазах, когда он упал. На лице Рыцаря Черепа отразилась ярость, когда он снова сделал выпад. Кериан откинулась назад, надеясь, что его удар выведет его из равновесия. Но этого не произошло, и она быстро двинулась вперед, подняла свой собственный клинок, встретила его и удержала. Тагол, тяжелее, надавил. Кериан, отпустила его. Он сделал еще один выпад, она дернулась, словно собираясь ответить, а затем резко нырнула в сторону. Он потерял равновесие на скользкой от крови земле. В тот самый миг, она повернулась и закричала: "Назад! Отступление! Со всем воздухом в легких, с каждой секундой, которую жизнь мальчика приносила ей, она выкрикивала своих воинов с поля боя.
Они не слышали ее, да и не должны были слышать. Первыми погибли крестьяне и горожане, никогда не обученные воевать. Разбойники, ее хорошие воины, знали, что битва проиграна, когда они ее видели. Они бежали, перепрыгивая через трупы врагов и друзей, в лес, глубоко в лес и высоко по гранитным склонам, где, возможно, лошадям было бы трудно следовать за ними.
Кериан побежала следом, ругаясь и слыша, как смех Лорда Тагола звенит не в ушах, а в голове.
Глава 22
Кериан считал себя мертвой. Она считала их, считая тех, кто не сумел выбраться, кто пал в лесу от рук рыцарей, от топота копыт боевых коней, от мечей, от булав, от зла Тагола. Она считала их в слезах и не стыдилась этого. Она плакала, Джератт плакал, а Полет Перышка-нет, потому что она была среди мертвых. Она лежала среди фермеров, деревенских жителей, рядом с Андером, сыном Мельника, который отказался отдать ее рыцарям Тагола. Он был влюблен в нее, так сказал Джератт.
“Когда я закрываю глаза, я все еще вижу его, Джератт. Этот его взгляд, умирающего за меня.- Вспышка безумия, славы, когда он бросился между ней и смертоносной сталью.
Они сидели на высоком, увенчанном валунами холме, похожем на тот, что она впервые увидела много лет назад, в другую осень, когда она бесконечно карабкалась за Станахом, чтобы избежать рыцарей на дороге к "Зайцу и Гончей". Упрямая, в тот день она влезла в плохо подобранные сапоги, пока ноги не начали кровоточить. Теперь ей казалось, что сердце ее обливается кровью. Когда она посмотрела вниз с холма, Кериан увидела приближающегося гнома. Он хорошо сражался-для однорукого человека, как сказал Джератт.