в сплетнях.
В очаге потрескивал только что сложенный огонь, свидетельствуя об усердии слуги и о том, что хотя снаружи тепло светит первый день осени, ночь будет прохладной. На мраморном буфете в маленькой столовой, примыкавшей одновременно к его библиотеке и спальне, стоял серебряный поднос с двумя золотыми чашами и высоким хрустальным графином, наполненным рубиновым вином.
В тот день Гилтас носил много колец, и теперь он снял все, кроме одного, сверкающего топаза, чье огненное сердце напоминало ему о давно умершем человеке, его отце-полуэльфе Танисе, с которым он так часто сравнивал себя. Что бы сделал его отец, увидев головы эльфов, украшающие Серебряный мост? Гил не знал и не мог спросить. Этот человек был давно мертв. Он небрежно бросил кольца на поднос и увидел прислоненную к одной из чашек половину листа кремового пергамента. Гилтас узнал твердый почерк, буквы, которые выглядели так, словно были написаны полевым генералом. Даже после стольких лет его мать писала депеши, а не письма.
Король налил себе чашку, попробовал сладость и посмотрел в сторону своей библиотеки. На сердце у него лежал груз поэзии, зловещее, мрачное настроение складывалось в стихи, которые выглядели бы как крылья ворона на бумаге и звучали бы как голоса убитых людей, когда их читают. Все это у него было-слова и воля, чтобы их написать.
Оказавшись в своей библиотеке, когда дверь за ним закрывалась, а вокруг стоял запах книг, чернил и нарастающей печали, Гилтас терялся в словах. Он глубоко вздохнул, страстно желая этого. Он переоденется в праздничную одежду и проведет эти несколько часов, прежде чем присоединится к заседанию своего Сената.
Поставив бокал с вином, он взял записку своей матери.
Ваше Величество,
Я думала, что за обедом у нас будет еще один гость, однако, поскольку его здоровье в данный момент кажется неопределенным, я посоветовала стюарду не ждать его.
Л.
Сердце Гила упало, когда он понял зашифрованное сообщение. Гостем, конечно же, был договор, его здоровье в данный момент было под вопросом. Он перечитал записку еще раз и после третьего сканирования уловил между строк какую-то надежду. Неуверенное здоровье не было смертным приговором, во всяком случае, так можно было надеяться. Он устало бросил записку в огонь и прошел в свою спальню.
Там он нашел Кериан, и ему трудно было поверить, что женщина, столь потрясенная горем, может плакать так же тихо, как она.
Глава 3
- Кериан!”
Рыдания сотрясали ее; она не подняла головы и даже не пошевелилась, чтобы признать, что слышит голос Гила. Яркая утренняя танцовщица лежала, как сломанная птица, едва способная пошевелиться.
“Кериан, - прошептал король эльфов, нежно поднимая ее на руки. Гилт едва уловил запах Тарсианских духов, которые околдовали его утром. Она пахла городом, его городом. Ее духи были насыщеннее запахов лошадиной ярмарки, теплых пряных булочек с Бейкер-Уэй, аромата мяты из сада, в котором она танцевала.
Кериан подняла голову, ее губы были искусаны до крови. Трясущимися руками она откинула с лица спутанные волосы.
“Гил, она одна из тех, кого убили! Лания ... ее убили!”
За окном дул легкий ветерок, доносивший звуки празднующего города. Тихое пение мандолины сливалось со смехом детей и голосами старших, сливаясь в постоянный приятный гул, который не утихал до самого рассвета. В воздухе повисло первое дуновение древесного дыма. Высокие огни будут освещать город сегодня вечером, напоминая в этих благородных местах о более земном существовании и времени, когда эльфы, которые расчищали места в лесу, чтобы заниматься сельским хозяйством, освещали небо своими горячими, высокими огнями, чтобы отпраздновать времена года Света, которые принесли им здоровье и урожай, и попрощаться с долгими днями лета.
Гил крепко прижал ее к себе. Почувствовав, что она успокоилась, он отпустил ее и быстро вышел, чтобы наполнить золотой кубок рубиновым вином. Она сделала глоток, потом еще один. Он взял у нее кубок и тихо спросил: “Кто такая Лания?”
Ее загорелая щека вспыхнула, кулаки сжались, а из прокушенной губы снова потекла кровь. “Она была моей кузиной. Гил, ты видел... - она вытерла губы тыльной стороной ладони, кровь, слезы и вино. “А ты видел на восточном мосту?”
Снова почувствовав гнев и стыд, Гилтас сказал:”Да."
Ее голос был холоден, как зимний ветер. “Ты видел мою двоюродную сестру, мой лорд король? Ты видел ее с воронами вокруг головы?”
- Ах, милость Мишакаль” - прошептал он, чувствуя себя беспомощным. - Кериан,я не знаю, как...она ведь не была разбойницей.”
Румянец сошел с ее щек, золотистый загар стал пепельно-серым. Сердитая линия ее подбородка дрогнула, и на глаза снова навернулись слезы.
- Нет! Она была... Лания была самым близким другом моего брата. Гил…”
Гилтас не видел брата Кериан Ийдахара уже много лет, с тех самых пор, как началась война Хаоса и разразилась катастрофа, приведшая к гибели брата его матери Портиоса, который на краткий и кровавый миг стал пророком Солнца и Звезд, королем двух эльфийских народов. После его очевидной смерти Гилтас, король-марионетка, занял трон.
Гилтас знал, что Ийдахар был гордым человеком леса, которому даже охотники Квалинести казались изнеженными. Он ненавидел статус своего собрата по Каганести, терпеть не мог слово "слуга“, когда слово” раб" казалось ему ближе к троту, но свирепый Ийдахар когда-то принял идею Портиоса, мечту о том, что два эльфийских королевства, Квалинести и Сильванести, будут объединены в одно целое, и их более дикие эльфийские сородичи будут желанными гостями в этом обширном и прекрасном царстве. Ийдахар всем своим диким сердцем верил в это дело.
Ийдахар не испытывал никакой любви к мальчику-королю, который занял место принца и передал королевство Темным Рыцарям дракона. Жена Портиоса, сильванестийская королева Аланна, и их малолетний сын Сильванос бежали из Квалинести. Изгнанники, они теперь жили в диких землях, им было запрещено жить в Квалинести из-за их участия в неудавшемся восстании, им было запрещено возвращаться в Сильванести из-за врагов, которых они там создали. С тех пор Гилтас ни разу не видел родственника своей возлюбленной.
Гилтас вздрогнул. За закрытыми глазами он снова увидел голову рыжеволосой женщины, ее широко раскрытый рот, темную вуаль ворон, собирающихся вокруг ее окровавленных волос.
“Кериан, - сказал он. “Мне очень жаль твою кузину. Я знаю, что ты беспокоишься о своем брате. Да и я тоже. Я молюсь, чтобы Лорд Тагол покончил со своими делами. -”
Теперь она отодвинулась от него совсем чуть-чуть, но глаза ее сузились. - Покончил, милорд король?- На пепельных щеках вспыхнул румянец. “Это он, конечно же, покончил с Ланией.”
Она вскочила с кровати, и звенящий ножной браслет не издал ни одного сладкого звука, только жестяное позвякивание. В одно сердитое мгновение Кериан наклонился и сдернул его с ее лодыжки, почти таким же жестом швырнув через всю комнату.
- Кериан, - спокойно сказал король эльфов, - я пошлю своих людей в лес посмотреть, что они смогут узнать. Я поговорю с Рашасом о Таголе.”
- Как ты думаешь, твои люди смогут найти более дикого эльфа, если он не захочет, чтобы его нашли? Мы оба знаем, что Тагол только начал считать головы.”
Она замерла. В это мгновение, стоя на старинном ковре в спальне короля, который страстно желал сделать ее своей королевой, Кериан была похожа на дикое существо, поднявшее голову и испытующее воздух. Дикий Эльф! Он уже много лет не видел ее такой. Ее татуировки завораживали его, его губы, его руки любили обводить их контуры, но он не помнил, или не часто, что эти вьющиеся лозы означали, что его Кериансерай родилась в Эрготе и жила в высокогорных лесах на пенящихся морских берегах, в более диких местах, чем когда-либо он посещал. Они отметили ее как члена Белой Скопы Кагонести, дочь вождя этого племени, сестру человека, который, несомненно, возглавлял его сейчас.
“Кериан, - твердо сказал Король, - ты недооцениваешь мою решимость. Я обещаю тебе, что мои люди не вернутся, пока не найдут твоего брата или не услышат надежного слова о нем.”
Кериан покачала головой: “Как бы ни были осторожны твои люди, Гил, Ийдахар узнает о их приближении еще до того, как они покинут город. Нет.- Ее челюсть напряглась. - Ийдахар-мой брат. Он в опасности. Я должна идти сама.”
- Кериан, ты уже много лет не видел Ийдахара. Ты даже не представляешь, где он сейчас.”
Кериан долго смотрела на него. “Мы знаем, как связаться друг с другом, Гил. Там есть деревня, и есть таверна. Я могу пойти туда и оставить нужное слово в нужном ухе. Он найдет меня, или кто-нибудь укажет мне дорогу к нему.”
Она больше ничего не сказала, хотя он и ждал. - Мой господин король, я не выдам тайну Ийдахара, - наконец произнесла она, нарушив его молчание.”
Он отвечал ей как ее возлюбленный, как человек, который боится за ее безопасность, который больше не может представить себе, как бедна будет его жизнь без нее. К несчастью, когда он заговорил, то был похож на ее короля.
“Это не только его дело, Кериан. Это все твое. Скажите мне. Гилтас поднялся, возвышаясь над ней, и когда он глубоко заглянул ей в глаза, то поверил, что она увидит его сердце. “Ты тоже можешь пойти, потому что знаешь, что не можешь пойти сама. В лесу есть бандиты, мародеры и разбойники с большой дороги. Есть рыцари, которые вполне могут принять тебя за любого из этих существ.”
Она тяжело сглотнула, но ничего не сказала, и ее подбородок стал еще более упрямым.
- Кериан, если ты уйдешь... если ты уйдешь, то покинешь службу Рашаса без разрешения, и я не смогу тебе помочь. Тебя будут считать беглецом. За тобой будут охотиться.- Он замолчал, внезапно схваченный, словно холодной рукой из ночного кошмара. “Кериан.... если ты уйдешь, если за тобой будут охотиться, тебя заклеймят беглецом. Ты не сможешь вернуться.”
Больше он ничего не сказал. Некоторое время они молчали. - Скажи мне название деревни и таверны, и я пошлю людей узнать, здоров ли твой брат. На этом все и закончится.”