— В прямом, полагаю, — спокойно отозвался Иствуд, экспериментируя со строем бас-гитары. — Мы выступаем почти каждый день в течение двух месяцев. Новых песен за это время было сколько? Три?
— Четыре! — возразила Вивьен, любовно протирая тряпочкой новые крутые клавиши. — «Стрёмные последствия» — моя любимая, в ней поэтический гений Мёрдока развернулся во всю мощь!
Да, по совету Сандры я отказался от услуг Вейдера (который всё равно бухал и занимался странными непоэтическими вещами в моём подвале) и начал писать песни сам. Мы даже разработали полноценный творческий метод.
Я садился на койку с гитарой, выпивал в одну каску не меньше бутылки крепкого и начинал импровизировать. Сандра, совершенно трезвая, сидела рядом с блокнотом и записывала лучшие моменты. Наутро, протрезвев, я оценивал записи и компилировал из них тексты. Так получились четыре неплохих песни, публика вроде их неплохо приняла.
— Окей, ребята! — воскликнула Сандра и хлопнула в ладоши. — Пока всё не закончилось очень плохо, мы сворачиваемся.
— В смысле?! — вытаращился я на неё. — Ты охренела, женщина?! Только пруха пошла!
— Мёрдок, ты — гений, — успокоила меня Сандра. — Ты переиграл всех. Вместо того, чтобы подстроиться под общественный вкус, ты его сформировал и возглавил. И это очень круто. Но постоянные выступления — это провальная стратегия. Пока откат небольшой, но он уже начался. Пока народ не понял, что наелся. И нам нужно создать дефицит.
— Проясни? — потребовал я.
— Мы отыграем сегодняшний концерт и на нём объявим, что удаляемся от дел. Для…
— Для записи альбома! — воскликнул я.
Сандра обдумала предложение и энергично кивнула:
— Отличная идея! Одним выстрелом убиваем двух зайцев. Дадим людям по нам соскучиться и создадим продукт. Мерч.
— А чё, а как мы — альбом-то писать? — спросил Рома.
— Кстати, да! — спохватился я. — Надо бы стукануться с этим… Доброжелателем. Он же… Бля!
Обычно у меня голова работает безотказно. Однако в последнее время чего-то засбоила.
Вспомнив, что Доброжелатель обещал мне студию, я немедленно вспомнил и то, что он когда-то прислал мне письмо. В тот день, когда началось моё стремительное восхождение.
Я не стал его читать сразу, бросил в инвентарь, да так и забыл. Сначала концерт был — ударнейший. Потом я поволок Сандру на крышу, и там мы творили всякое, несмотря на мороз, как подростки, аж вспомнить приятно.
Ну а после такого — ну разумеется, я ужрался в говно. А утром — кто ж с бодуна вспоминает о таких мелочах, как письмо. Ну, вот я и…
Н-да, нехорошо получилось. Ну, ничего. Скажу, что я в день по два мешка писем получаю, и до его добрался в порядке живой очереди только сейчас. Доброжелатель мужик добрый, не обидится, а если обидится — ничего, я его прощаю, причём — совершенно бесплатно.
Я достал конверт из инвентаря, надорвал его. И в этот момент открылась дверь.
— Закрыто! — крикнул я, не поворачиваясь.
— Господа музыканты, купите цветочек, не дайте бедной женщине умереть от голода!
Я оторвал взгляд от первых строчек письма и с удивлением воззрился на старушку с корзинкой цветов. Вроде не игрок, что логично. Класса Нищий в игре точно нет. Так что за хрень? У создателей зачесалась левая пятка, и они решили добавить в игру непись-побирушку? Не, ну грамотный ход, конечно. Дебилью, наверное, необходимо на кого-то смотреть и думать: «Ну, вот, по сравнению с… я-то просто в шоколаде».
— Вам же сказали — мы закрыты! — стервозным голосом завела Сандра. — Приходите вечером, на концерт, и…
— Да ладно тебе, не кошмарь старушку, — перебил я. — Держи, мать. Цветов не надо.
Я протянул старушке монету. Та подковыляла ко мне с протянутой рукой.
— Спасибо, спасибо вам, господин, от смерти спасли, от геенны огненной… Вот, возьми цветок, он пойдёт тебе…
— Да не надо, мать, не надо. Ну что я — пидарас, что ли, с цветочками ходить? Или вон, Сандре лучше отдай, она…
— …цветок пойдёт тебе на могилу, ублюдок!
Кинжал вонзился мне в живот раз, другой, третий. Я судорожно выдохнул.
Кто-то закричал, но я это слышал, как сквозь вату.
Упал — сам не заметил, как. А надо мной склонилось старушечье лицо.
— Помнишь меня, мистер Шерлок Холмс? Не забывай, мы с тобой ещё увидимся, и не раз!
Она провела языком по лезвию кинжала, слизывая мою кровь, и резко отпрянула. За ней захлопнулась дверь.
Дежавю… Я лежал в луже собственной крови и ждал смерти.
Передо мной в этой же самой луже лежал красный цветок неизвестной национальности и белый листок, стремительно напитывающийся красным. Строчки, написанные рукой Доброжелателя становились неразборчивыми, но самый верх ещё читался.
Мёрдок!
Это очень срочно. Приди во дворец как можно скорее. Речь идёт об NPC Танигава из Дома Перевоплощений. Она вышла из-под контроля, и если мы прямо сейчас не предпримем решительных шагов, в опасности окажутся…
А дальше начиналась моя кровь, и я уже ничего не мог прочитать.
TRACK_27
С такими друзьями и врагов, б**дь, не надо.
Лёжа на полу, в крови, я просил, по-человечески просил меня добить.
Ну что им, сложно было? У Сандры копьё есть, у Иствуда — револьвер. Даже у Ромы какой-то сраный мечишко.
Нет. Вся эта гуманная шантрапа только охеревала и пыталась остановить кровь.
— Вивьен! — прохрипел я, найдя взглядом свою клавишницу. — Убей меня!
— Как убить, Мёрдок?! — подскочила ко мне услужливая Вивьен.
— Не знаю… Задуши сиськами, что ли…
— Сейчас, Мёрдок, потерпи… — Она рванула блузку так, что пуговицы брызнули во все стороны, и в мгновение ока оказалась топлесс.
— Тук-тук, вы работ…
Кто-то заглянул в кабак и онемел.
Грех его винить, сцена была — чистый ад. Лежу я, значит, в кровищи. Где-то в районе паха (если от двери смотреть) чего-то шустрит стоящая раком Сандра. У головы светит сиськами Вивьен. Ромыч особо в глаза не бросался, наверное, а вот ковбой с револьвером в одной руке и бас-гитарой в другой — очень даже да.
— Что тут происходит? — спросил голос.
— Оргия! — прохрипел я. — Пятьсот монет за участие.
— На**й! — Дверь захлопнулась с той стороны.
— Мне начинать душить? — спросила Вивьен.
— Жги, — разрешил я, и тут же света белого не взвидел.
А ничего такие сиськи, уважительные. Я, правда, реально больше всего хотел сдохнуть и реснуться чистеньким, потому большого удовольствия не получил.
И ведь сдох бы, но Вивьен, матерясь, оттащил Рома. Не знаю уж, что его больше расстроило — что любимый и дорогой начальник пытается умереть, или что подружка распоряжается своими сиськами в такой полигамной манере.
— Б**дь, больно-то как! — простонал я. — Чё вы гоните, а? Ё**ите меня, кто-нибудь, и порешаем трезвые все вопросы!
— Иди ты в жопу, Мёрдок, — огрызнулась Сандра. — Сейчас за убийство игрока сразу кидают в камеру. Потом — суд. Минимум семь суток ареста.
— Бля, ну что за дебилы…
— Чёрт, нам нужен жрец… Вивьен! Приведи жреца.
— Есть привести жреца!
— Стой, дура, оденься! — Это Рома заволновался.
— Но мне кажется, что так я смогу более эффективно привлечь жреца!
— Я тебе щас в челюсть пробью!
Наконец, Рома во что-то завернул свою благоверную, и она ускакала. Жреца… Какого, нахер, ещё жреца? Где она его возьмёт? Мэйтату бы сейчас, эх… Так ведь далеко он. Оставил, конечно, координаты, как его отыскать в случае чего. Но чё мне, в телегу грузиться и ехать на лечение? Да я в пути уже своим ходом двадцать раз оклемаюсь. Вон, здоровьюшко-то ползёт вверх потихоньку.
— Зелье восстановления у кого-нибудь есть? — спросила Сандра.
— Откуда? — мрачно сказал Иствуд. — Мы в квесты уже сто лет не ходим. Только музыка… Чёрт подери, Мёрдок, во что ты опять вляпался? Кто эта пожилая леди?
— Это не пожилая леди, это молодая б**дь, — простонал я.
— Ты её трахал? — внимательно посмотрела на меня Сандра.
— Слушай, почему ко мне вечно вот такой вот вопрос, а?
— Потому что это — ты, Мёрдок.
— Справедливо… Ну да, было дело. Но это не считается, она меня изнасиловала!
— Изнасиловала?! — заорала Сандра. — Как у тебя на неё вообще поднялся? Ты что, больной? Да ей лет восемьдесят!
— Тогда ей было лет восемнадцать! А судя по сиськам — так и все двадцать пять! Это Танигава.
— Тани… Ё-ё-ё-ё… — Сандра схватилась за голову. — Ты всё-таки педофил.
Нормально. Только что геронтофилом был, теперь — педофил. О женщины…
— Сандра, она — непись, — терпеливо пояснил я. — И она сказала, что её психологический возраст…
— И ты повёлся?!
— Я вообще пошевелиться не мог! Она на меня накинулась, срезала лицо и налепила другое, и всё это время — всё это время!!! — наяривала сверху, как заведённая.
— Херасе, — сказал Рома и тут же его осенила светлая мысль: — Бля, зелье ж можно купить! Я в лавку метнусь.
И тоже убежал.
Правильно. Идите все на**й, мне нужно побыть одному. Всё равно толку от вас — чуть. Смерть — решение всех проблем, а вы упёрлись, как идиоты, и ни туда, ни сюда.
— Она внешность себе меняет, — сказал я, больше к самому себе обращаясь. — Может хоть малолеткой выглядеть, хоть старушкой. А может, вообще в мужика перекинется, как Экси. Что ж теперь, я ещё и пидарас, что ли?
— Да ну, брось, Мёрдок, — успокоил меня Иствуд. — Какой из тебя пидарас? У пидарасов своя культура. Они милые, приятные люди, вежливые, чуткие и понимающие. Ты — всего лишь кукло*б, как твой дорогой друг Рома.
— У… Утешил… Слышь, Иствуд, а ты-то тут вообще с бабами — как?
— Какова цель вопроса?
— И… интересно. Как-то ты… не замечен.
— Интимные отношения, Мёрдок, потому и называются интимными, что ими не размахивают на людях, как членом перед камерой.
— Вот ты вспомнил-то, блин. Дался тебе этот член перед камерой…
Распахнулась дверь. Я уже даже не старался туда смотреть — херово было, что караул.