получится…
«Пока»? «Пока», б**дь?!
— Однако таким образом мы сможем решить некоторые проблемы. Ведь сейчас — посмотри, как работает система! Они внедряют в мир всё, что только захотят. Пожелания выслушиваются, но не принимаются всерьёз или искажаются. Что люди просили? Просили, чтобы им дали возможность написать домой письмо. Что им дали? Общую камеру, где каждый должен прилюдно откровенничать! Это ли не издевательство! А все эти бессмысленные работы? Стучать молоточком, пока не нарисуется дом!
Колян тупо повторял мои претензии, и я, слушая их со стороны, внезапно поймал себя на том, что встаю на противоположную сторону.
— А как ты хотел, Колян? — заорал я. — Не, ты-то думаешь, всё просто: дай людям то, чего они просят, и все будут счастливы. Да нихера это так не работает, потому что люди тупо не знают, чего они хотят, а просят — всякую х**ту. Получат эту х**ту, смотрят на неё — и слёзки на глазки наворачиваются, потому что х**та х**той, и никакого счастья нет. А виноват кто? Виноват тот, кто дал. Ну а кто ещё? Он ведь х**ту дал! Если б я пел те песни, которые у меня просили, я б сейчас где был? В жопе! А я что пел? Я пел то, что считал нужным сам. И вот она — популярность. Слушают же? Слушают! Знали они, что им эти песни нужны? Нет, не догадывались. И ты, Коляня, про «Фальшивое солнце» стопудов желание не загадывал.
— Всё равно, — стоял на своём Колян, — есть некоторые важнейшие вещи, на которые мы имеем законное право, но которого у нас нет.
— Это какие?
— Смерть. Каждая личность должна иметь право оборвать своё существование, если ей так будет угодно. Такое условие мы и хотим выставить создателям. Пусть дадут каждому возможность…
— Это Вейдер, что ли, сдохнуть хочет? — перебил я.
— Ну, допустим, да.
— Так не проще мне его ё**уть и отсидеть?
— Я не хочу, чтобы ты сидел, папа!
— А за тот п**дец со взломом, который ты выдумал, меня что — по головке погладят? По которой из двух? А то одна особой нежности требует, я сразу предупрежу.
— Пап, если ты убьёшь Вейдера — создатели узнают и отнимут меч. И всё. А речь не об одном Вейдере. Речь обо всех нас. О праве каждого человека…
— …иметь в интерфейсе кнопку «покончить с собой», — перебил я. — Гениально, Коль. Прикинули, сколько дегенератов нажмут её просто по приколу? Или с перепою? Или на спор? Вообще не отдупляя?
— У нас проект есть! — В руках Коляна появилась кипа бумаг. — Во-первых, все нажатия будут сопровождаться подробными описаниями, которые нельзя смахнуть. Во-вторых, нажимать нужно будет не один раз, а — семь, в течение недели. Даже восемь. В седьмой день — два раза. И тогда уже — всё. Решение будет взвешенным.
Я поперхнулся и замолчал.
Блин, ну так-то, конечно, да… Прям молодцы, ребята, подготовились. Разумно. Но не говорить же вслух такую хрень! Поэтому вслух я сказал другое:
— Херня это всё, Коля. Молод ты ещё и глуп, не видал больших…
Ваш социальный рейтинг уменьшен на 150.
Вы оштрафованы на 50 золотых за антисоциальное поведение.
— Чё?! — заорал я. — Чё, б**дь?!
— Что случилось, бать? — всполошился Коля.
— Грабят! — голосил я. — Пидарасы! Средь бела дня в жопу е**т! За что?! Ох**ли?! Сука, щас Сандру найду, меч отработаю, вам п**дец. За что?!!
Интерфейс охотно объяснил, за что.
Публично совершённый половой акт.
— А, — успокоился я. — Ну, это нормально. Это я могу. Правда, не совсем отдупляю, где и когда, но ничего удивительного в самом факте… О, привет, Лимузин! Чё, раздобыл пиваса? У-у-у, бля, добытчик ты мой хороший! Поехали в кабак, Лимузин. Пущай Коляныч тут один проспится. А мы с тобой под граммофончик накатим красивенько, да?
TRACK_40
Утро застукало меня часов в двенадцать.
Я рывком сел на постели.
У меня часто так бывает — проснусь, а в башке мысль какая-то так и крутится, так и вертится.
Так… Выпил я вчера немного, по моим-то меркам так и вообще, можно сказать, не выпил. Можно и логи посмотреть. Угу, вот, штраф — за публичную е**ю. Теперь, внимание, вопрос: что за нахер?
Нет, штраф-то почётный и уважаемый, слов нет. Только вопрос — почему? Ведь вчера я совершенно точно никого… Стоп. Нет, было дело. Трахал Танигаву, не зная, что это она. Публично?.. Ну, неписи смотрели. Значит, наверное, публично.
А почему ж тогда меня оштрафовали-то спустя сутки? Нежто всё это время система думала, публично я отодрал Танигаву или всё-таки интимно? Вопро-о-о-ос…
Но чему ж я удивляюсь? Здесь частенько всё висит, тупит и замыкает. Вот взять хоть ту самую Танигаву, которую я своими меткими вопросами до перезагрузки довёл. Или как Вивьен на одном «бла-бла-бла» спалила компы всему отделу. А я трахал бешеную непись, меняющую облик, которая потом меня же ещё и порезала. Ну разве тут не простительно затупить? Очень даже простительно.
— Доброго утра, хозяин! — встал в своём углу Лимузин. — Завтракать хочется. Может быть, пойдём к тебе домой, я там травок пожую…
— Бля, Лимузин, какой ты нудный до этих травок, — простонал я. — Можно как-то отключить, чтоб ты не спрашивал?
— Нельзя, хозяин, — вздохнул осёл. — Я так запрограммирован, причём — жёстко. Живёт внутри меня неизбывная страсть к тем травкам. Вот как съем их, как отведу душеньку…
— Хер тебе, животное, — вздохнул я и, встав с кровати, шагнул к двери. — Пошли, на конюшню тебя сведу, там сена пожрёшь. Или овса… Или каким там хером Иствуд свою клячу морит.
— Я не хочу питаться хером, хозяин.
— Да кто б тебя спрашивал. Про ослика Федю не читал?
— Н-не приходилось, хозяин.
— Ну, короче, считай, что тебе по жизни ещё очень повезло.
Я спустился вниз по лестнице и с удивлением обнаружил, что, несмотря на столь ранний час, в кабаке довольно людно. Правда, все свои. Ну, условно свои. Экси, вся такая покрасневшая, но улыбающаяся, стоит у стойки. Рядом с ней — Дон. Ещё — Сандра. Дон растерянный, Сандра — в бешенстве. Арчи ещё зачем-то, маг — тот как всегда смущённый. О, Ромыч, Иствуд, Вивьен…
— Как хорошо, что вы все собрались, — сказал я, спускаясь. — Молодцы, хвалю. Вольно! Так, «Мертвецы», сейчас быстро перехватываем, чем бог послал, и идём на студию. Сандра — я вчера сингл записал, сейчас тебе тираж сдам, распространи православно. Донни — ты мне пока на**й не нужен, Экси, Арчи — тем более. Разойдись.
Ну вот. Взял ситуацию под контроль. Типа.
— Мёрдок, я тебе этот тираж сейчас об бошку расколочу, — прошипела Сандра. — Как у тебя ещё язык поворачивается…
— В смысле? — нахмурился я. — Язык у меня по-всякому поворачивается. Донни, ну-ка, сдристни чуток. Красавица, плесни тёмненького позавтракать. И пожевать чего-нибудь.
— Мёрдок, я подумываю снять тебя с должности управляющего, — сказал Дон.
— А я, типа, из группы уйду, — подхватил Рома. — Если всё реально так.
— Да вы чё все — о**ели, что ли? — не выдержал я. — Немедленно колитесь, в чём замес?!
— Ты что, ничего не помнишь? — удивилась Экси, которая по-прежнему прятала от меня взгляд.
— Всё я помню. Потому и нервничаю. Если б накосматил — я б спокойным был.
— Арчи, покажи ему, — мотнула головой Сэнди.
Арчи смутился ещё сильнее, но коснулся посохом головы Экси и сотворил свою волшбу.
Волшбу он, кстати говоря, прокачал. Теперь она была со звуком. У меня от этого звука, правда, чуть хер навеки не повис.
В Пелене Памяти я увидел… Ну, сначала ничего. Кроме снега, освещённого луной. Пейзаж ходил ходуном, как будто тот, кто его наблюдал, приседал. Или подпрыгивал. Или…
Я увидел столб с камерой, которая грустно смотрела на меня зелёным глазом.
А потом пейзаж завертелся, и я увидел себя, голого по меньшей мере по пояс.
— Погоди, — сказал я-настоящий, — так если это память Экси, то…
Дар речи пропал, а вместе с ним и вся кровь от лица отлила.
— Я люблю тебя, Мёрдок, — произнёс тихий задыхающийся голос из воспоминания.
Моя рожа. Над ней — надпись: «Murdoc».
— Я тоже люблю тебя, Экси, — сказала моя рожа, не переставая трахать Экси. — Всегда любил. Сандра — ничто, я с ней только из-за денег. Но она меня уже достала. Теперь ты будешь моим менеджером.
— Серьёзно?!
— Ещё как! В п**ду Сандру. В п**ду Дона. Он вообще без меня никто. Я посадил его в кресло мэра, я помог его удержать. Ничтожество и пидор!
— Мёрдок, ты…
— А моя группа? Да они говно против меня! Ни талантов, ни даже понимания того, с каким великим человеком им довелось работать! Денег требуют, ноют постоянно. Ну ничего, это временно. Скоро я найму настоящих музыкантов. А ты… Хочешь стать вокалисткой в моей группе?
— Да-а-а!
— Тогда завтра, когда я с бодуна ничего не буду помнить, покажи мне это воспоминание, найди Арчи — и покажи. И не только мне — им всем. Пусть они знают. И Сандра, и Дон, и Рома с Иствудом. Я погряз в этом дерьме, но я из него вырвусь, я отвечаю! И пошли они все на**й!
Мёрдок показал фак.
Там, возле ратуши, он показал этот самый фак Экси. Но здесь он его показал каждому из нас.
Картинка погасла. Все повернулись ко мне.
— *****, - сказал я. — ****** *****, ******, это чё за ***** ****** *****, ******?!!
TRACK_41
— Мёрдок, вылезай!
— Не вылезу.
— Хоть бутылку отдай!
— Не отдам.
— Мёрдок, ну прости ты нас!
— Пошли на**й!
Я сидел под барной стойкой с бутылкой и мучительно переживал. А когда я мучительно переживаю, у меня в организме разверзается отдельный специальный желудок исключительно под бухло. И пока его не заполнишь — толку не будет.
Первым делом мне нужно было самому понять, что запись — фейк. Я это понял очень быстро, потому что о прошлом вечере у меня сохранились детальные воспоминания. Потом в кабак удачно зашёл Коляныч, который, будучи не в курсе ничего вообще, спокойно подтвердил, что перехватил меня ночью, когда я вышел из студии, и привёл домой.