— Мудро гутаришь, Донни. Ладно, который там час? Е**ть мой х*й, Дон! Почему ты не сказал, что уже девять? Срочно валим в «Апельсин», и таки кого-то я этим вечером всё-таки отп**жу!
TRACK_45
Зеркало я на ходу закинул в инвентарь. Мы с Доном слетели вниз по ступенькам и буквально столкнулись с нашей бандой, которая начала испытывать беспокойство и собиралась ломануться наверх, выяснять, куда мы подевались.
— Мёрдок, во что ты опять влип? — спросила Сандра. — Почему Присцилла убежала в слезах?
— Купила акции МММ и всё проссала, — отмахнулся я. — Чё вы таращитесь? В «Апельсин» погнали!
Мы погнали в «Апельсин», много нас, а он один. На улице мне показалось, как будто откуда-то веет тёплым ветерком. Может, весна крадётся? А было бы в тему. Хотя мои доходы с лесопилки резко упадут, конечно, но это фигня. Я и без лесопилки неплохо устроился. Щас ещё альбом выйдет, потом концерт в реале. В общем, чуется мне, скучать не буду. А холодина — реально напрягает уже.
— Мёрдок, — остановил меня у самого входа в «Апельсин» Дон. — Слушай меня внимательно. Не вздумай устраивать кровавую бойню у всех на глазах.
— Устраивать кровавую бойню у всех на глазах, — послушно повторил я. — Замётано, Донни!
— Мёрдок, я серьёзно!
— Так ведь и я ни**я не шучу! Ты с этой хернёй ни разу не сталкивался, ты вообще не представляешь, о чём говоришь.
— Мёрдок прав, — вмешался Иствуд. — Лично я начал бы палить сразу же от входа. А когда у меня закончатся патроны — рекомендую навалиться толпой и рубить эту мразь, пока запас сил не иссякнет.
Дон очумело крутил головой. Я кивнул, подтверждая слова Иствуда.
— Это лютая херь, Донни. Даже не надейся сделать всё без шума и пыли. Бойня — будет.
— Ладно, — пробормотал Дон. — Может быть, хотя бы после такого создатели заинтересуются этим делом всерьёз.
— А ты с ними говорил? — спросил я.
— Говорил. Дежурные ответы: «Мы проверим, мы примем меры…»
— Угу, «ваш звонок очень важен для нас, пожалуйста, не кладите на нас х*й». Ладно, сколько там у нас времени? Двадцать минут. Ну чё, ребята, погнали? Три-четыре, три-два-раз!
На счёт «раз» я первым отважно ворвался в кабак с арбалетом в одной руке и Мечом Священной Войны в другой.
— Всем оставаться на местах, это кровавая бойня! — заорал я.
В кабаке до этой поры гудела человеческая речь, но теперь она затихла. Все смотрели на меня. А я прям чувствовал себя Ван Хельсингом. Ещё б шляпу у Иствуда сп**дить, но не всё сразу. Надо иногда и честь знать.
— А вот и о-о-он! — провозгласила какая-то бабень, которой я знать не знал, и начала хлопать в ладоши.
К ней подключились все остальные. Потом начали скандировать:
— Мёр-док! Мёр-док!
Я смотрел на сцену. Она была совершенно пуста, если не считать стул. Ну а кто вообще стулья за людей считает?
Ничего не понимая, я убрал пока в инвентарь оружие и, дождавшись, пока аплодисменты чуть приглохнут, громко спросил:
— А где Мёрдок?
Зал заржал.
Надо же. Вот станешь героем — и над твоими шутками все ржут, даже если ты не шутишь нихера.
— Мёр-док, Мёр-док! На сце-ну!
— Кажется, до меня дошло, — сказал я, повернувшись к своим. — Эта мразь решила меня подставить. Она знала, что я сюда ворвусь, и мне придётся подняться на сцену. Думала, что я буду не готов, устану после записи и облажаюсь. Так вот: я не облажаюсь! Сэнди, держи тираж. Продавай пластинки всем. С ценой сама разберись, я в этом не соображаю. Всё, пацаны, я пошёл сражать публику. Нопасаран!
И, призвав гитару, я поспешил на сцену.
Сел на стул, отрегулировал высоту микрофона.
— Здравствуйте, счастья вам! — поздоровался.
Мне тепло и добродушно похлопали.
Бля… А чего им петь-то реально? Наша основная программа под акустику — ну, такое себе.
— Сегодня вам будет представлена уникальная и на**й никому не нужная программа «Старое и неизвестное», — сказал я.
Про «на**й никому не нужная» — это я мысленно сказал, чтоб не смущать публику. А потом — заиграл. И запел.
Выдал всё, что тут успел насочинять, и что плюс-минус относительно вменяемо. И про «бесправные винтики», и про «фальшивое солнце», и ещё многое другое. «Фальшивое солнце» народу особенно зашло, три раза повторить просили. Я и повторял, мне не жалко. Один хер материалу мало, хоть так растянуть.
Краем глаза я видел, что к Сандре народ потихоньку тянется, и пластинки неплохо берут. Ну, похоже, вечер начинает удаваться. Песни вот только заканчиваются.
— Мы сейчас работаем над альбомом, — объяснил я. — Скоро закончим, и будет презентация. А потом ещё будут всякие разные весёлые сюрпризы от нашей офигенской группы. — Это я вспомнил про концерт в реале, но решил пока не спойлерить.
Толпа радовалась и хлопала.
— А сейчас исполню несколько не своих, но тоже очень хороших песен.
И я выдал программное. «Про дурачка» и «Всё идёт по плану». «Кончились патроны» и «Доброе утро». «Yellow submarine» и «Hard day’s night». Последнюю спел особенно душевно, с тонким намёком, что пора уже расходиться по домам и трахаться.
Я встал — меня усадили. Мне налили. Ко мне выстроилась очередь за автографами. А когда всё, наконец, закончилось, я оказался нос к носу со своей хмурой бандой.
— Нормальная тема! — Рома взял на себя роль рупора общественного мнения. — Ты, типа, один такой крутой, сидишь, пластинки подписываешь, а мы, типа, так, погулять вышли?!
— Ромул, не пори чушь! — вмешался Иствуд. — Разве не очевидно? Эта тварь именно того и хотела. Она пытается нас поссорить, хочет развалить группу. Непонятно, правда, зачем.
— Чушь?! — буквально подпрыгнул Ромыч. — Да мы, ващет, альбом писали вместе! А это чё?! — Он потряс у меня перед носом пластинкой. — Чё это за херня с двумя песнями, а одна вообще хэзэ какая, мы её не делали!
— Это сингл называется, — объяснил я. — Не тупи, Ромыч. Вот наша песня, которую мы двигаем, самая основная. А би-сайд — это добивка, чисто для равновесия.
— Какая, на**й, ещё «би»?! — заорал Ромыч. — Ты меня пидором, что ли, назвал?
— Слышь, олень, уймись!
— Я олень?! Х*ли ж ты один автографы тогда раздаёшь? Х*ли мы не вместе играли сейчас, а?!
— А ты бы на месте Мёрдока что делал? — спросила Сандра Рому. — Ну извини, ты тоже тут сидел, но к тебе за автографом никто не подошёл. Это было спонтанно.
— Да и пошло оно нахер! — Рома, психанув, развернулся и выбежал из бара. А я слишком задолбался, чтобы идти за ним и уламывать, как бабу.
— Я тоже пойду, — сказала Вивьен извиняющимся тоном. — Лично я, Мёрдок, против тебя ничего не имею, но если не займу сторону Ромы, то он на меня обидится, а у меня не так много средств для примирения и, боюсь, большую их часть он уже…
— Да вали ты уже, — отмахнулся я.
Вивьен ускакала.
— Плохо дело, — сказал Дон. — Что бы ни замышляла Танигава — она на шаг впереди нас.
— И у неё получается рушить группу, — с грустью подтвердила Сандра.
— Ты про Ромыча? — спросил я. — Забей, проспится — нормально всё будет. Я утром зайду, вломлю ему.
TRACK_46
Утром, часов в двенадцать, я отправился вломить Роме. Шёл через город и наслаждался предчувствием весны. Тёплый ветерок, почудившийся ночью, нифига не почудился, был настоящим и к утру окреп. Кое-где капало с крыш, чирикали нарисованные птицы.
А вот интересно, не додумались ли наши набольшие старосты… Тьфу, во меня нахлобучило. Наши «создатели» не додумались ли оцифровывать мозги животных? Ну а чё? Всё реалистичней будет. Коню, например, разве не похер — реальный он или виртуальный? Скачи себе да скачи. Ржи.
Проходя мимо очередного домика, я вдруг остановился и прислушался. А потом, привстав на цыпочки, заглянул через забор.
Окно было открыто. На кухне возилась с нарисованными продуктами какая-то неизвестная мне девица с нестандартным лицом — в смысле, скопированным из реала, а не конструкторским. Симпатичная блондиночка.
На подоконнике стоял патефон и пел. Блондиночка подпевала:
— Сон, от которого мы не очнёмся, нас согревает фальшивое солнце…
Тьфу ты!
Я опустился с цыпочек обратно на полную стопу и выразительно покрутил пальцем у виска. Забор принял информацию к сведению.
Пока шёл через квартал, я услышал эту песню ещё три раза из разных домов. «Фальшивое солнце». Нет, люди положительно не шарят, чего им следует слушать. Нужен кто-то, чтобы объяснять. Нужен… Нужен критик, да. Музыкальный критик. Кого я могу сделать музыкальным критиком? Коляна, что ли? Ну а чё, пусть туда свою кипучую энергию направляет. Кроет х**ми всех, кто не «Благодарные мертвецы».
— А ведь это мысль, — сказал я, остановив на скаку коня, везущего хворосту воз. — Х*ли мы тут как в тундре сидим, ни тебе газеты, ни тебе х*я? Надо развивать инфраструктуру, если, конечно, я правильно понимаю значение этого слова.
— Прошу прощения, господин, — сказал неписаный водитель кобылы, — вас не затруднит пропустить меня?
— Да не вопрос, братуха, — подвинулся я. — Считай, что ты родился пропущенным.
— Благодарю вас, господин.
Мужик тряхнул вожжами, и коняга пошлёпала дальше, повлекла за собой сани. Я проводил из взглядом.
Не… Вряд ли будут реальных зверей оцифровывать. Это ж звери. Это ж какой шум поднимется. Зверюшки ведь согласия не давали, это нарушение прав животных, это ай-яй-яй и ой-ёй-ёй. Это с людьми можно любую х**ню делать, а зверюшку трогать не моги.
Если вдуматься — не маразм ли? Какая-нибудь белка прогрызёт себе дупло в дубе — и п**дец, этот дуб сразу — национальное достояние. Златую цепь повесим, охрану поставим, кто на эту белку косо посмотрит — расстрел на месте. Природный заповедник, х*ё-моё…
А человек? Попробуй сделай себе дупло, давай, сруби в лесу пару деревьев, построй хижину! Да отъ**ут же. Сперва в тюрьме сгниёшь, потом штрафы выплачивать за**ёшься.
Тигр захотел жрать — сожрал антилопу, и все в трусы кончают от умиления. Ах, какой он молодец, ах, природа! А ты — поди, сожри антилопу? Да тебя от**бут немедленно, в тюрьме сгниёшь, потом штрафы выплачивать за**ёшься.