Мы вынесли Ромыча в предбанник, а когда вернулись, Вивьен стучала на барабанах и стучала вполне себе сносно.
— Отлично, — сказал я. — Это такой же судьбоносный момент, как когда Мег Уайт села за установку. Пишем.
— А клавиши? — спросил Иствуд.
— Клавиши потом отдельной дорогой. Вивьен — программа, она ритм математически понимает. Лучше неё с такой задачей никто не справится.
В реальной студии, даже если все инструменты пишутся в разные дни, ты всегда можешь напялить наушники и слушать остальных. Ну, если только ты не барабанщик, который пишется первым. Но даже в таком случае барабанщик может изначально записать простой ритм, а уже потом, когда на него наложатся остальные, напялить наушники и переписать свою дорогу так, чтобы все охерели.
Здесь же наушников не было, и играя, ты мог слушать только то, что играешь ты и остальные. Соответственно, нашим единственным союзником со стороны вселенной был метроном. А единственным участником группы, у которого этот метроном был в голове — Вивьен. Я бы тоже мог сесть за барабаны, а потом попытаться записать гитару в тишине по памяти, но на это у меня ушли бы те же часа четыре, так что смысла — ноль.
— Мёрдок, доешь бутерброд, — без особой надежды попросила Сандра.
— Сандра, отвали, не видишь, мы работаем?!
Сандра вздохнула и села на пол в сторонке.
— Ну чё, «Мертвецы»? — бодро воскликнул я. — Три-четыре, раз-раз-раз!
Ночь. Глубокая ночь накануне назначенной стрелки с большим начальством. Я сижу за микшерским пультом и в чёрт знает какой раз прогоняю чёрт знает какую песню. Серьёзно, я уже вообще нихера не воспринимаю. Кто это? О чём поёт? Если мне скажут, что я свожу новый альбом «Металлики» — поверю. Скажут, что старый альбом Бейонсе — тоже поверю.
— Приподними тут клавиши — тонут.
Я покосился на Иствуда, который сидел рядом со мной.
— Что? — ответил тот на мой взгляд.
— Ты какого хрена тут сидишь? Всё, вали в кабак, выспись!
— Завтра нам не выступать.
— Завтра у нас переговоры.
— Не думаю, что там от меня потребуется деятельное участие, Мёрдок. А стрелять из револьвера я могу в любом состоянии.
— Ты собираешься стрелять из револьвера на переговорах с разрабами?
— Это будут переговоры с твоим участием. Я готов ко всему, в том числе к высадке инопланетян.
— Н-да…
Я сделал клавиши погромче, заодно чуток поиграл с эквалайзером.
— По-моему, то, что надо, — сказал Иствуд. — Ну что, это всё?
— Пошли покурим, — сказал я.
Мы вышли на улицу. Холодно, наверное, только я даже этого не чувствую. Вые**лся как никогда в жизни… Поделился с Иствудом сигареткой. Прикурили.
— Ты ещё что-то хочешь делать? — не отставал ковбой.
— Угу.
— Что именно?
— Хочу свои записи тоже до ума довести.
— О. Хочешь выпустить два альбома?
— Ну на**й. Конкурировать с собой же — тупо. И потом, Ромыч опять разгундится. Не. Мы выпустим двойник.
— Двойник? — вздрогнул Иствуд.
— Ага. Двойной альбом. Первая пластинка — электричество, вторая — акустика.
Иствуд через затяг обдумал перспективу. Усмехнулся.
— Мёрдок, тебе никогда в голову не приходило, что ты — святой?
— А тебе никогда в голову не приходил корпус Fender Precision Bass? — задал я встречный вопрос.
— Ты ведь уже давно понял, что сольно добьёшься куда больше, чем в составе группы. Ты — Боб Дилан этого мира, Мёрдок. Но ты изо всех сил упираешься рогом, чтобы мы не чувствовали себя обузой. Ты готов потратить трое суток без сна и отдыха, чтобы записать материал, который практически никто не будет слушать, хотя у тебя уже есть на целую пластинку песен, которые станут народными.
— Нихера ты не понимаешь, ковбой. — Я стряхнул пепел в рыхлый снег под ногами. — Я не для вас это делаю. Это — моя мечта. Рок-группа. Именно группа. Именно электрический звук. Грохот. Огромные динамики. Огромные залы. И эта огромная энергия, которая мечется между всеми нами и каждым человеком в зале.
— Может быть, — пожал плечами Иствуд. — А может быть, это ты нихера не понимаешь, Мёрдок. Пошли.
— Ты что, не свалишь?
— Нет. Помогу тебе. В таком состоянии, как сейчас, две головы уж точно лучше, чем одна.
Два окурка полетели в снег, где они исчезнут через несколько минут.
TRACK_65
— Па-а-а-адъём!
Я дёрнулся и проснулся.
Так-с, рекогносцировка. Кто я? Я — Мёрдок, самый крутой рок-музыкант в истории человечества, да заодно и других цивилизаций.
Где я? В студии. Уснул на микшерском пульте. Рядом в таком же затруднительном положении просыпается Иствуд.
Кто орал? Ага, Сэнди.
Что она суёт мне под нос? Кофе. Хорошо, очень хорошо.
— Аминь, — просипел я, взяв чашку.
— Сделали? — спросила бодрая и выспавшаяся Сандра.
Вообще, её убить хотелось. Но ведь я сам категорически на матах послал её спать. Сегодня самая лютая часть переговоров — на ней, а значит, должна быть во всеоружии.
— Не совсем, — зевнул я. — Надо ещё напечатать всё. Ну, это быстро — часа четыре.
Сандра выпучила глаза:
— Сколько?! Мёрдок, ты ополоумел?! У нас встреча через час с четвертью!
Аж побледнела, несчастная. Я вдоволь полюбовался паникой, потом достал из инвентаря пластинку и протянул ей. Сандра, мигом вернув цвет лица, с благоговением взяла нашего первенца.
Дизайн обложки, вообще, принадлежал Иствуду. Он прям загорелся, когда мы до неё добрались. Я спорил с концепцией, но Иствуд был неумолим: «Все песни здесь — они о борьбе одиночки с враждебным миром, о выживании. Так или иначе. Это должна отражать обложка! С одной стороны — средневековый антураж, с другой, мне бы хотелось, чтобы как-то чувствовалась атмосфера вестернов. Что вот, входит чужак в город, идёт по пустой улице, а на него из каждого окна недобро смотрят…»
В общем, в итоге на обложке был изображён со спины условный я с гитарой за спиной. Я шёл по улице Линтона, судя по всему, в сторону холма, на котором забита сегодняшняя стрелка (там если за крайним из видимых домов направо чуток свернуть — как раз и попадёшь на дорогу к холму). Впрочем, если приглядеться, то себя Иствуд там тоже изобразил, правда, лицо было скрыто шляпой, но пафосная поза не оставляла места для двусмысленностей.
Выполнялось всё это в интерфейсе, при помощи локального навыка, проявляющегося только в студии и называющегося совершенно не адаптированно: «Креативный доводчик». Если просто — искусственный интеллект создаёт изображение, сообразуясь с твоими сбивчивыми объяснениями.
Получилось ничего так. Внизу пиксельными буквами — отсылка к нашим виртуалиям — было написано название группы, а заодно и альбома: «Благодарные мертвецы».
Вот и всё.
— Вау, — сказал Сандра. — Просто — вау. Я в охренении. Можно эту заберу себе?
— Не вопрос, десять золотых, — сказал я.
— Мудак.
— Шлюха.
— Подпишете?
— Позже, — прокряхтел Иствуд. — Когда все будут. А то для некоторых это действие обладает какой-то совершенно особенной значимостью.
Тут я был с ним полностью солидарен. Хватит кормить Ромину мнительность. Разосраться вусмерть перед самым важным концертом — это, конечно, милая рок-н-ролльная традиция, но не обязательно же придерживаться сразу всех традиций.
— А почему две пластинки? — спросила Сандра, раскрыв конверт.
— Потому что две — лучше, чем одна, — ответил я. — Ладно. Мне нужно подготовиться к переговорам. Это процесс непростой и тщательный, просьба не мешать.
И, достав из инвентаря бутылку, я начал пить.
Рома за**ал.
Серьёзно.
Сначала он начал визжать на обложку и на меня. Потом — на Иствуда, когда тот объяснил, что обложку выдумал он. Тут у Ромы, по-моему, в мозгах просто перекос пошёл. Он не мог отдуплить, как человек, который не является Мёрдоком, может вынести Мёрдока на обложку.
Потом Рома увидел, что альбом — двойной, и что вся вторая половина посвящена мне одному. Тут он, по-моему, даже в трусы ссыканул от ярости. Я даже проверил, не появился ли навык, о котором я просил. Нет, не появился. Значит, показалось. Наверное.
— Да на**й мне нужна группа, в которой меня не ценят?! — разорялся Рома. — Мне по**й, я — по съ*бкам. Вив, пошли.
Но Вивьен внезапно никуда не пошла.
— Я хочу играть в группе, — заявила она.
— Слышь, ты офигела, или чё? Пошли отсюда, я сказал!
На лбу у Вивьен появились капельки пота.
— Рома, — с усилием произнесла она, — если ты прикажешь ещё раз — я, конечно, уйду с тобой. Но я буду глубоко несчастна.
— Да мы другую группу сделаем, вообще охеренную!
— Я люблю эту.
— Так тебе похер, что ли? Ты меня бросаешь?!
Ситуация накалилась, и я понял, что пора вмешаться. Я пробил Роме в челюсть, а потом склонился над ним, упавшим, и ласково сказал:
— Слышь ты, х*йло тупоголовое. Это, б**дь, наш альбом. На котором мы выложились на все четыреста процентов. Я его что — под своим именем выпускаю? Нет, б**дь, я его не под своим именем выпускаю. Если ты не заметил, даже список участников записи дан в алфавитном порядке, и я в нём всего лишь на втором месте. Больше того, я свои личные записи выпускаю под той же обложкой. Все доходы будут делиться поровну, хотя ты к этим записям пальцем не притронулся. Не нравится обложка? Да похер, давай переделаем, только после стрелки. Возьми и сам сделай, что захочешь, хоть свою морду во весь конверт захерачь и альбом назови «Передаю привет маме». Сука, как же меня дети вымораживают, это п**дец какой-то, убивал бы, честное слово.
— Во избежание повторения таких ситуаций предлагаю составить внутригрупповой документ, — сказала Сандра. — Что-то, что будет регулировать принятие решений. Например, касаемо репертуара, обложек…
— Это на**й! — сходу отверг я идею. — Это как жениться с брачным контрактом.
— Брачный контракт защищает…
— Вп**ду такую защиту! — психанул я совершенно. — Если ты в отношениях не можешь бросить на кон всё и даже больше, чем у тебя есть — тогда на**й вообще такие отношения? Дрочи х*й, е*и шлюх. Бумажками нужно жопу в сортире вытирать. Рядом со мной чтоб этого говна вообще не было.