— Лёнь, ты мне не мешай группу кошмарить! — возмутился я. — Что значит, «ничего страшного»? Страшно! Пусть боятся.
— Как скажешь, Мёрдок. Я просто отвечаю за техническую часть.
— И звук у вас — говно.
— На саундчеке всё будет красиво.
— Чтоб «Маршаллы» стояли как минимум, иначе обоссу всё.
— Записал, — улыбнулся Леонард. — Ну, мне пока работы хватит. Если не возражаете — можете идти. На самом деле я сейчас просто отключу голопроекторы, и вы переместитесь обратно, на сцену. Там можете репетировать сколько угодно, я приглушу звук. На выступлении всё будет работать немного иначе. Вы будете присутствовать одновременно и на той сцене, и на этой, движения будут синхронизированы. А вот над тем, как вам переключать фокус восприятия — над этим я ещё поработаю...
Я напоследок огляделся.
Не, я, конечно, не такое е**нько, как Ромыч. Не побегу из-под проектора к маме. Но всё же...
Вот, стою в реале. Как в старые добрые. С гитарой, прибухнувши... Как сердце-то щемит, мама ты моя родная, щемит-то как...
Бах — и всё. И мы опять в родном виртуале.
— Здравствуй, моя родина, — пропел я в микрофон. — Пусть тебя и вовсе нет.
И вдруг услышал всхлип.
Повернулся — увидел, что Ромыч трёт свои зенки и трясётся, будто с жестокого бодуна.
— Ром... — начал было я.
Но тут он поднял на меня взгляд и заорал:
— Пошёл на**й!
TRACK_35
В целом, репетиция выдалась интересной и познавательной, хотя и не вполне удачной. После Ромкиной истерики так мы ничего и не прогнали больше. Оно как бы и х*й с ним, объективно в виртуале уже одно и то же гонять смыслу нет. Надо пацанов к реалу приучать.
А с другой стороны — бля...
— Слушай, это не дело, — сказал Иствуд, когда Вивьен с Ромычем отвалили домой, рефлексировать. — Чем дальше, тем меньше я ему склонен доверять.
— Думаешь, обосрётся на концерте? — задумчиво спросил я.
— На концерте он, я думаю, возьмёт себя в руки. Но ведь этот концерт — не предел. Нам дальше работать. Я, признаться, всегда думал, что основной проблемой будешь ты, с твоим спонтанным и непредсказуемым алкоголизмом. Но ты работаешь всегда, в любом состоянии, и во главу угла при любых обстоятельствах ставишь музыку. А у него, кажется, переходный возраст. Он сам не знает, чего хочет, и не контролирует себя совершенно.
— Обычный малолетний долбо*б, — вмешалась Сандра. — Хочет привлечь к себе внимания по максимуму, при этом ровным счётом ничего из себя не представляет, осознаёт это и бесится.
— Ты чё, пока я бухал, с Ником трахалась? — изумился я.
— Это было технически невозможно. Ты бухал с Ником.
— А, ну да. Извини.
— Проехали...
Постояли ещё в задумчивости.
— Ну и что? — спросил Иствуд. — Будем искать нового барабанщика?
— Нет, — помотал я головой. — Сам же говоришь — к концерту он соберётся.
— А потом?
— А потом, — грустно улыбнулся я, — суп с котом. И пирожки с котятами. Русская национальная кухня, ковбой. Кушай, не обляпайся.
В общем, я пошёл домой. Отдыхать и набираться вдохновения. Осла бы, по идее, накормить... Но это надо на рынок переться, сена брать. Рынок — вот совсем не по дороге. Правда, по дороге к рынку будет наш с Доном кабак...
Тут у нас две возможности. Если я прибухну по пути с рынка, то домой, скорее всего, и вовсе не попаду. А если прибухну по пути на рынок, то до рынка с гарантией не доберусь. Так или иначе — Лимузин останется голодным.
По ходу, самый гуманный способ его накормить — это дать ему денег, и пусть сам покупает жратву. Вот какой я заботливый человек!
Подумав эту мысль, я возрадовался и внезапно прозрел.
Оказалось, стою напротив кабака.
— Сука, — сказал я. — Выбора нет. В дело вмешались высшие силы.
— Кто бы сомневался, — поддакнул откуда-то сзади Иствуд.
— А ты тут х**и делаешь? — спросил я.
— Живу я тут, Мёрдок.
— Да разве ж это жизнь...
Я толкнул дверь, вошёл внутрь и стремительно оценил обстановку.
Зал потихоньку наполнялся забулдыгами. Народ, кто попроще и без загонов, на обеденный перерыв заскакивал пропустить кружечку, а то и рюмочку. Почему-то создатели до сих пор не сообразили, что можно вхерачивать штраф за явление на работу в нетрезвом виде. Тут-то всё в циферках, циферки не сп**дят. Чесночком не закусишь.
Хотя по-моему, это было бы неправильно. Не, ну серьёзно. Пока система оставляет возможность себя на**ать — все терпят. Система терпит на**ки, люди терпят систему. А вот когда конкретно гайки заворачиваются в сторону тотального контроля — тут уже жди восстания.
Всё почему? Да просто по логике. Вот в нормальном мире сел пьяный за руль — и думаешь: «А, похрен, авось не остановят!» А в тотальном режиме сел — тут тебе и штраф. И ты такой: «Да х*й на всё, за**али, суки, ни продыхнуть ни пёрднуть! Пойду в царя стрелять». И ты не один такой. Много вас. Вот тут-то и начинается весёлое.
Мало кто это понимает. В основном все тупые. Один я умный, оттого и чувствую постоянно одиночество.
Но вот я, по ходу, не один такой одинокий сегодня. Вон, в углу сидит грустное рыло. И такое мерзкое это рыло, так бы его и разбил бутылкой!
— Х*й тебе в душу, Теодор, — сказал я, подвалив к столику с двумя кружками ерша. — Чё сидишь такой грустный, как будто тебя с утра никто не трахнул?
Федька печально покосился на кружку, которую я ему подвинул.
— Нассал туда? — спросил он.
— Тьфу ты! — расстроился я. — Мне ж не три годика, ёптыть. Ещё я во вверенном мне кабаке посуду не портил.
Довод Федьку убедил. Он взял кружку, глотнул, и шары у него полезли на лоб.
— Господи Боже, что это?!
— Энергетик. По моему личному рецепту. Х*ли ты сидишь такой гружёный, как будто бы это я тебя грохнул и обманом затащил в эту педовню? Вот прям заставляешь чувство вины испытывать. А я когда такое испытываю — обычно е**ло бью. Не себе, конечное дело.
Федька посопел, погрустил, потом нехотя буркнул:
— Я маме написал письмо. Она не ответила.
— Почтальон забухал, — пожал я плечами.
— Мёрдок, какой почтальон? Я отправил письмо. Отсюда из ящика они моментально отправляются на мобильное приложение. Мама уже тысячу раз его могла прочитать...
— Так ты от меня-то чё хочешь? Успокоения или правды? Если успокоения, то почтальон забухал, не парься. А если правды — то матушка наша сейчас в таком глубочайшем а*уе пребывает, что в ближайшие года три-четыре вряд ли тебе хоть телеграмму отобьёт.
— Причём здесь вообще Телеграм? — поморщился Федька.
Я долго молча смотрел на него, потом нехорошо выругался:
— Б**дь, такое чувство, будто с Ромычем разговариваю. Вроде в один год родились, в одной стране росли... Наверное, дело в том, что мне быстро за**алось в приставку шпилить, и я книжки листать начал с умным видом. А ты так семилеткой и подох. Какой у тебя психический возраст-то? Блин, пить система позволяет, значит, двадцать один есть. Мистика какая-то. Или ты там себе заранее особые привилегии накрутил? К слову сказать, мы должны сверить пенисы. Если ты себе нарисовал больше — я сию же секунду убью тебя мега-артефактом. Пошли.
— Куда? — шухернулся Федька.
— За угол, на улицу, — мотнул я головой. — Разберёмся, как мужик с мужиком, у кого больше.
— Знаешь, для человека, который на словах так открещивается от гомосексуализма, ты слишком часто размахиваешь членом при мужчинах.
— Федь, ты — не мужчина, ты — баба с х*ем.
И стоило мне сказать такое, как будто по волшебству рядом со столиком появилась Экси. На меня она даже не взглянула.
— Ты! — ткнула она пальцем в Федьку. — Это был ты?!
— Где?! — побледнел тот.
— Ты трахал меня перед камерой и врал мне, что ты Мёрдок? Ты поставил меня в такое идиотское положение?!
Вот это внезапно... С кем же она поговорила-то? К Сандре, что ли, на чашку чая завернула?..
— Я... Но... — лепетал Федька.
— Кто, б**дь, дал тебе право издеваться над моими чувствами?! По-твоему, без тебя там всё было слишком прекрасно и безоблачно?
Не дожидаясь ответа, Экси размахнулась и отвесила братану пощёчину. Да какую! Как у него только голова не оторвалась. А потом — ещё одну, и ещё. От четвёртой он упал вместе со стулом. Я успел заметить, что здоровья процентов двадцать — как корова языком слизала. Ну, Экси-то воин, дурака не валяет.
— Сколько сняли? — участливо спросил я.
— Четыре сотки, — буркнула Экси и, схватив кружку Федьки, выпила её залпом. — Того стоило.
— Держи восемь. Я получил удовольствие, практически сексуальное.
— Не нужны мне твои деньги, Мёрдок, — отдышавшись, сказала Экси. — Я, вообще, зашла спросить, когда ты намерен рассчитаться.
— В смысле, рас...
Экси с удовольствием понаблюдала за моим вытягивающимся лицом.
— Да-да, — сказала она. — Я ходила в твой квест. Свидание ты мне должен. И это должно быть нормальное свидание, а не «посмотри на мой х*й, а теперь я пошёл домой». Я хочу ужин, свечи, чтобы ты был трезвым по крайней мере в начале, и чтобы мы могли поговорить. Всё это, кстати, прописано в соглашении.
— Да от тебя в том рейде и толку-то не было! — заорал я. — Х*ли ты вообще под канат кинулась?!
— А это уже никого не колышет! Я свою часть сделки выполнила.
— Не, ну давай я на свидании так же буду! «Здравствуй, Экси, какой романтический вечер, как ты красива сегодня, ой, я спустил себе в трусы, ты только посмотри на мой х*й, а теперь я пошёл домой».
— По договору — час, — погрозила мне пальцем Экси. — Даю тебе сутки на то, чтобы назначить, где и когда. Иначе буду взыскивать через суд.
— П**дец — начало отношений, — схватился я за голову. — Обычно это уже где-то ближе к концу суды появляются.
— «Обычно» и ты, Мёрдок, это две прямые, расположенные в параллельных плоскостях. «Обычно» с тобой я уже пробовала. Счастье нужно крепко держать обеими руками, вот что я поняла!
И ушла.
Федька вполз обратно за стол.