Я достал из инвентаря гитару и поднял её над головой героическим жестом.
— Ну чё, «Мертвецы»? Е**нём, как завещано, или будем х*и сосать?!
И пока Ромины предки хватали ртами виртуальный воздух, пытаясь высрать хоть какую-то реакцию на услышанное, Иствуд бодро гаркнул:
— Е**нём!
А Вивьен добавила:
— Я могла бы и отсосать, но у меня не получится в процессе играть на клавишных. Хотя...
— Отставить кулибинство, — махнул я гитарой. — Вперёд! Раз**ём этот сраный конкурс — и пойдём бухать!
— Буха-а-а-ать! — обрадовалась Вивьен.
Но, разумеется, бухать было рано. Сначала надо было раз**бать этот сраный конкурс.
TRACK_65
После всех переговоров, когда всё утряслось, в сухом остатке у нас было вот что. Обе группы выступали на абсолютно равных условиях. Когда играли мы — мы играли тут, но могли произвольно переключать фокус со здешней сцены на сцену реальную, где выступали наши голограммы.
Когда выступали наши конкуренты, они, само собой, находились на реальной сцене, но сюда транслировались их типа-голограммы. Как мне объяснили (я был пьяный, слабо соображал), это была какая-то на коленке сляпанная технология, которая не подразумевала обратной связи, то есть, реальные музыканты видели только реал, а здешние зрители — видели их копии.
Короче, всё это говно было очень скучным и совершенно нерокнролльным, потому опустим.
Но первыми на сцену всё-таки поднялись мы. По справедливости. Ведь всем было бы интересно посмотреть, как виртуальные тамагочи будут их развлекать.
«Х*й на вас, жители Линтона!» — хотел я сказать, но сказал иное:
— Всем привет! Как насчёт рок-н-ролла?!
И толпа радостно взревела.
Я улыбнулся, довольный, и, моргнув, оказался в другом мире. В реальном.
Я даже почувствовал тёплый, почти летний ветерок. От души потрудились инженеры корпорации, моя следующая дефекация будет — в их честь.
Здесь толпа тоже ревела, но — с другими интонациями и чутка потише. Оно и понятно. В виртуале приветствовали своих ребят, а здесь — смотрели на техническое чудо.
— Ну чё, народ? — бодро гаркнул я для них. — Соскучились без настоящего рока? Затосковали без папки Мёрдока и его озорной банды?!
Под конец высказывания я рычал так, что многие, очень многие должны были начать сраться. И они начали. Ветерок донёс отчётливый запах множественного говна. Прекрасно. Вот теперь я — дома.
Очень хорошо начал. Главное — сразу зарядить толпу эмоцией. Может, письку им показать? Не... Позже, Мёрдок, позже. Сначала — музыка, потом — писька, мы же репетировали последовательность!
— Ладно, не будем откладывать дело в долгий ящик, — сказал я. — Давайте для начала чего-нибудь боевое.
На самом деле, конечно, у нас сетлист был утверждён и согласован. Начали мы с «Ведь ты моё солнце». Каждый раз, как мы её исполняли, где-то корчился без гонораров один Вейдер. Бедолага, жалко его, ну да х*ли. Вот конкретно сейчас — я бы ему даже заплатил. Но не после того, как эта крыса так бездарно попыталась меня слить. Это было бы непедагогично.
Песня была до такой степени обкатанной, что я вообще на ней внимание не заострял. Пел на автомате, играл — тоже, как будто под фонограмму, только не под фонограмму. Сам же больше следил за тем, что происходит в зрительской массе.
А зрительская масса о**евала. Ваня-то при жизни тяжеляка такого не исполнял. Звук был — мама дорогая, наверное, даже задние ряды глохли. Огроменный экран за нашими спинами был виден из космоса, из любой точки Млечного пути. Даже захоти я пидорнуть корпорацию за халтуру — ни одного повода бы не нашёл, при всём моём желании. Пришлось бы пидорить без повода.
Над аранжировками своих шедевров мы поработали — будь здоров. Только крайне до**истый мудозвон, которому абсолютно нехер делать по жизни, смог бы раскопать, что изначально вот этот охренительный тяжеляк имел какое-то отношение к Виктору Цою.
Впрочем, я сделал крайне мудрый ход вообще. Следуя примеру западных банд, перестал делать ставку на текст и сделал её на музыку. Херачили мы — мама дорогая, а текст тут вообще никакой роли не играл. Можно было хоть импровизировать матом, но Палыч против мата почему-то был резко категоричен.
— Ведь ты — моё солнце! — проорал я в микрофон в последний раз, и Ромыч выдал знакомый барабанный апокалипсис, знаменующий конец песни.
Молодца, ребёнок, не подкачал. Вообще — все молодцы, так я скажу.
Музыка стихла, и толпа дисциплинированно похлопала.
За выступление вы получаете 50 баллов
Господи боже, пресвятой Иисус, это ещё что за говно?! О таком меня не предупреждали.
Чуть вслух не сказал про Иисуса и говно в одном предложении... Помнится, Леннона пидорнули за меньшее. Вот он бы сейчас посмеялся...
— У нас сегодня соревнование, — сказал я и запнулся.
Запнулся по вполне закономерной причине: услышал, как мой собственный голос, с моими собственными интонациями говорит:
— We’re having a contest today.
Офигеть. Это они ещё и переводилку свою прорекламировать решили? Типа, погрозить писькой гуглу с яндексом, мол, ваше время истекло?
— Короче, — спохватился я. — Сейчас на эту сцену выйдет тот самый Иван Воронцов, который до сих пор лежал в коме. Сначала все думали, что он умер, потом — что не умер... Пока он, значит, отдыхал, я — работал не покладая рук. Сегодня мы категорически и бесповоротно выясним, у кого из нас длиннее член. Лично свой я вам показывать не буду, чтобы вы не перевозбудились. Я только представлю вам свою группу.
Я снял микрофон со стойки и подошёл к ближайшему Иствуду.
— На бас-гитаре — Иствуд. Ковбой из солнечной Японии. Когда мы с ним познакомились, то очень хотели друг друга убить. И даже убивали. Иствуд никогда не занимался музыкой, но вступил в мою группу и теперь фигачитмощнееКрупнова. Помимо музыки, это — один из лучших моих друзей. Настоящий мужик, на которого я могу всегда положиться. Как на Дона. Но, в отличие от Дона, Иствуд иногда разделяет мои безумные инициативы. Если бы не он, кстати говоря, меня бы сейчас здесь не было. Этот пацан на полном серьёзе неоднократно спасал мне жизнь и возвращал свободу.
Хлопнув по плечу охеревшего Иствуда, я подошёл к Ромычу.
— Барабаны — Romul, но для нас он — просто Ромыч. Золотой пацан, в сердце которого живёт любовь. И пусть недостаток образования и культуры, заложенный в раннем детстве родителями, которые слишком идеализировали позднего ребёнка, не позволяет ему смотреть на мир широко раскрытыми глазами, это — не главное. Главное то, что он — стал первым членом моей группы. Первым человеком, поверившим в мою мечту. Он был со мной в горе и в радости, прошёл через столько всего, что даже и вспоминать страшно. Без него «Благодарные мертвецы» не были бы такими благодарными.
Потрепав Ромыча по плечу, я подошёл к замершей Вивьен.
— Это — Вивьен, наша клавишница. В отличие от нас, она — изначально компьютерная программа, которой дали свободу воли по моему личному ходатайству. Но вот что я вам скажу. Вивьен — примерно в четыреста раз лучше некоторых так называемых «людей». И пусть временами она — беспринципная сука-манипуляторша, готовая жертвовать людьми ради достижения своих целей, она всё равно остаётся примерно лучшей клавишницей во Вселенной, хорошим другом и... беспринципной сукой-манипуляторшей, способной ради спасения друзей уничтожить весь мир.
Я вернулся к стойке, поставил на неё микрофон.
— А меня зовут — Мёрдок. Вот и всё, что вам нужно обо мне знать.
TRACK_66
Мы ушли со сцены.
Процесс этот состоял из двух этапов. Первый — переключиться с реала на виртуал. Второе — с**бнуть со сцены в виртуале. Поскольку инструменты легко убирались в инвентарь, проблем с этим не возникло.
Здесь, в Линтоне, нам тоже хлопали и куда более интенсивно, чем в реале.
Вы получаете 50 баллов
Ага, отлично. Значит, здешняя реакция тоже считается. Только, по ходу, курс — как минимум один к двум. Что, в общем, логично — задача-то реал убедить в том, что виртуал — это круто.
Мы отскочили в свою «конуру», пересидеть. Всё-таки реальным-то музыкантам выйти и подготовиться — дольше, чем виртуальным нам. К слову говоря, после этого выступления на сцене стопудов останется левая барабанная установка. Ну, сцена большая, не помешает.
— Молодцы! — сказала Сандра, когда мы вернулись. — Мёрдок, от тебя, честно, вообще не ожидала.
— Приятно было это всё услышать, но мне кажется, не стоило, — сказал Иствуд. — У многих наверняка возникло ощущение, что мы пытаемся давить на эмоции...
— Иствуд, Мёрдоку насрать на то, какое ощущение возникает у пидарасов, — сказала Сэнди. — Он делает так, как считает нужным, а остальные сосут ему х*й. Я правильно сказала, милый?
— Сам бы лучше не сказал! — порадовался я. — Выпить-то дашь?
— Держи. Это безалкогольный ёрш.
Я взял у неё из рук кружку, поболтал ею, принюхался. Потом скептически посмотрел на Сэнди.
— Что?
— Безалкогольный ёрш? Это как вообще?
— Безалкогольное пиво с водой. Освежает.
— Тьфу, дура! — Я отпил половину кружки, достал вискаря и восполнил потери. — Что за стрёмные фантазии...
— Всего лишь хочу, чтобы ты отыграл программу достойно и победил в конкурсе, — сказала Сандра так грустно, что у меня аж бурдемага эта в глотке застряла.
И тут снаружи послышался мой голос. Немного другой, чуть глуше, но — мой.
— Здарова, чурки пиндосские! И вам тоже здрасьте, куча нарисованной х**ты!
— Господи, он что — серьёзно?! — изумилась Сандра и бросилась к выходу. Отодвинула занавеску.
Я в любопытстве навалился на неё сзади. Прижался, поёрзал... Хм... А чего мы, собственно, тут...
— Мёррррдок! — прорычала Сандра, наивно пытаясь оттолкнуть меня задницей.
Угу, «кыш, кыш, противный».
— Может быть, мы уже выйдем, а то если вы будете заниматься сексом в проходе, нам ничего не будет видно, — выступила Вивьен с рацпредложением.