Мы вышли и уставились сзади на голографическую банду.
Ванька с гитарой, барабанщик, бас-гитарист, соло-гитарист... Наверное, соло-гитарист. Может, Ванечке вступило поиграть соло самому, а это — ритм-гитарист. Тут по-всякому может быть.
— Я не буду слезливо представлять вам свою группу, я вообще нихрена не знаю, как их зовут, главное, что они могут адекватно исполнять мою музыку, больше от них не требуется.
— Знаешь, я так привыкла к тебе, мудаку... но мне не верится, что ты когда-то был ТАКИМ мудаком, — покачала головой Сандра.
А Ваня тем временем продолжал:
— Мы здесь не сопли размазывать собрались, если я ничего не путаю. Мы здесь — про музыку. И какая-то нарисованная херня хочет сказать, что она может творить искусство? Ха! Типа, «пластмассовый мир победил», да? Хе́ра! Мы ещё живы! Мы! Ещё! Живы!
«И чего он так орёт, как будто его слушают?» — недоумевал я.
Линтон явно осуждал мудака, я хорошо помнил эти звуки неодобрения, которые слышал каждый раз, как доводилось выступать не перед купленной аудиторией.
И тут мой взгляд упал на висящий в небе экран. Я офигел...
Там, в реале, этому мудаку хлопали. Там его слова заводили толпу.
— Сука, — выдохнула Сандра и посмотрела на меня.
Я видел в её глазах невысказанный вопрос: «Как же так?»
Действительно: да что за херня? Почему то, что раньше только отталкивало от меня аудиторию, теперь её заводит? Значит, вот как всё работает, да? Раньше я не мог добиться успеха, потому что был говном, а теперь не смогу добиться успеха, потому что перестал быть говном?
Ладно, Вселенная. Я принял твои правила. Но когда я тебя по ним же отъ*бу во все твои чёрные дыры — именно ты будешь визжать, как последняя б**дина и умолять меня остановиться. Но я остановлюсь только тогда, когда кончу, и в тебе образуется ещё одна галактика Млечного Пути, только гораздо больше и круче предыдущей. Там будет такая же Земля, как наша, но на ней не вымрут динозавры, потому что динозавры — прикольные. И Иисуса не распнут на кресте, потому что это западло — распинать Иисуса. И Союз не распадётся, а наоборот, во всём мире будет коммунизм, кроме нескольких резерваций в Штатах, где будут жить пидарасы, отказавшиеся принять прогресс. Они будут пасти динозавров и приносить пользу.
В общем, прекрасная это будет планета. Жить я на ней, само собой, не буду, это уже за пределами зашквара — жить в собственной кончине.
— Погнали музло! — заорал Ваня.
Неведомый барабанщик поднял палочки над головой, трижды ими щёлкнул и — грянули.
Ну как — «грянули»?
Сам-то Ваня до тяжеляка так и не дошёл. Заиграли они жёсткий, но всё же классический рок, может, с примесью гаража. Однако я тут же непроизвольно начал морщиться.
— Мёрдок! — проорал у меня над ухом Иствуд. — Мне кажется, или они звучат дерьмово?
— Хуже! — рявкнул я в ответ.
— Почему так?!
— Группа нихера не сыгранная! — объяснил я.
Но это было, конечно же, только частью проблемы. Основная проблема заключалась в том, что Ваня не любил заморачиваться. И остальные нанятые им музыканты это почувствовали.
Барабанщик херачил элементарные три четверти без единой сбивки. Бас-гитарист был более трудолюбивым, он выдавал интереснейшие партии, но на ударные они ложились, как престарелый пидарас на юную лесбиянку — без всякого толка и с нулевой эстетикой.
Ритм-гитарист худо-бедно всё это сглаживал, его канал выкрутили погромче (наверное, уже на саунд-чеке поняли, какой всё это п**дец), и его стараниями звучали ребята хотя бы как школьная панк-рок-группа, а не что-либо похуже.
И тут Ваня запел.
Кто ты, мать твою, такой?
Возомнил себя звездой?
Но твой сраный виртуал
Мой огромный х*й сосал!
— Нормально! — возмутился я. — Ему, значит, можно с матом, а мне — все песни изуродовать пришлось?!
— Ты — представляешь проект корпорации! — прокричала мне в ответ Сандра. — А то, что наворотит этот мудак — исключительно его проблемы!
Тем временем Ваня проорал такой же мудацкий и бездарный припев и заиграл солягу.
Только тут до меня дошло, что, пожалуй, весь это разлад — не просто рас**здяйство, а нарочитая стилизация. Только нахрена? Что он этим доказать-то хочет?
Соляга звучала так, как будто в глухом провинциальном городке в подвале заброшенного дома обкурившиеся школьники на спор е**ли мейнкуна. Откуда они взяли мейнкуна, я, честно говоря, сам не понял. Но звучала соляга именно так.
Сандра демонстративно закрыла уши ладонями и закатила глаза.
— Я бы сделала проигрыш намного лучше! — воскликнула Вивьен. — Но я бы не хотела играть в такой группе!
Рома, пожалуй, выразился лучше и афористичнее всех. Он сказал:
— П**дец.
Я видел, как у него подрагивают руки. Роме явно хотелось от**здить барабанщика и показать ему, как надо.
Когда закончилась песня, на экране появилась надпись следующего содержания:
Группа «Мы, живые» получает 100 баллов за выступление в реале
Группа «Мы, живые» получает 50 баллов за выступление в виртуале
— Ноздря в ноздрю, — хмыкнул я.
Но явно поторопился.
— Вот так звучит настоящая, живая музыка! — рявкнул Ваня, дождавшись, пока смолкнут овации в реале. — Она — грубая, настоящая и — ЖИВАЯ! А не эта вылизанная, как яйца кота, компьютерная херня! Они хотят послать в п**ду всё — «Битлз», Цоя — всё! Зачем нам настоящая музыка, когда на компе можно за секунду слепить всё, что угодно! Да только у компа нет и не может быть души!
Его слова произвели в реале эффект разорвавшейся бомбы. Толпа взвыла. Я разглядел плакаты, один даже прочитать успел: «Virt music now, virt sex 2morrow?!»
А потом моё внимание привлекла надпись:
Группа «Мы, живые» получает 150 баллов за выступление в реале
— Б**дь, — прокомментировала Сандра.
TRACK_67
Дальше по расписанию было целых три песни от нас. Мы медленно шли к опустевшей сцене, и каждый понимал, что музыка слилась в унитаз.
Всем уже насрать, что мы будем исполнять и как. Борьба перешла в иную плоскость.
— Что будем делать, Мёрдок? — спросил Иствуд.
— Ну, варианта два, — усмехнулся я. — Можем в истерике что-то родить и п**дануть, авось прокатит. Или можем просто собраться и идти до конца так, как умеем и считаем правильным.
— Бля, они нас порвут! — волновался Ромыч.
— Ты уже подох, Ром. Тебе не похрен, что с тобой случится? Это они пускай напрягаются. «Живые».
Название, б**дь, подобрал, конечно... Всё для фронта, всё для победы. Вот пидарасом бы обозвал, кабы это не я сам был.
— Но Медс! — пискнул Рома.
— Слышь! — повернулся я к нему. — Ты забыл про то, что наши яйца освещают целые галактики?
— Помню...
— Помни об этом каждую секунду, что будешь херачить по барабанам. Ребята, ваша задача — быть охеренными музыкантами, а вы это умеете. Остальное — предоставьте папаше Мёрдоку.
Я ещё успел заметить, как Иствуд перекрестился револьвером.
Мы заняли свои места на сцене. Я вздохнул, окинул взглядом толпу... Увидел в первых рядах Дона, Коляна с Даниэллой, Экси и улыбнулся. На душе как-то потеплело. Переключился на реал и сразу почувствовал враждебные потоки.
Улыбнулся ещё шире. Это мне слишком хорошо знакомо. Я в этом дерьме — как рыба в воде.
— И снова здравствуйте! — сказал я. — Пару лет не был в реале. Приятно видеть, что всё тут осталось по-прежнему. Готовы хлопать каждому бездарному недоумку, который скажет, что новое — плохо. Если я сейчас скажу, что Земля вращается вокруг Солнца, меня, наверное, попытаются сжечь на костре.
— У-у-у-у! — завыла толпа. — А-а-а!
«Плохо-о-ой! Нехоро-о-о-оший! Не развлека-а-а-ает, ду-у-у-умать заставляет! Мы денюфки заплатили, чтобы нас веселили и удовлетворяли, а не вот это вот всё!»
— В итоге вы получите ту музыку, которую заслужили, — продолжал я заводить толпу. — Музыку, сделанную тупоголовыми халтурщиками для таких же тупоголовых халтурщиков. Что ж, счастливо догнивать, «живые». — Я пальцами показал кавычки. — Спасибо вам! Если бы не вы, я бы так никогда и не порадовался, что живу в виртуале. Здесь у вас, пожалуй, чересчур воняет. Давайте, там, у компьютеров! — Я помахал рукой уставившейся на меня камере. — Тыкайте «минусы» своими потными ручонками. Наслаждайтесь властью. Большей власти у вас ведь никогда не было и никогда не будет. Поставить галочку в бюллетене, тыкнуть лайк или дизлайк под мемасиком. Вы за эти «права» отдали души и жизни. Давайте, дружно — поднимите стеклянные бусы, погремите ими, я хочу услышать, как звучит СВОБОДА!
В яростном рёве толпы недоумков я от души искупался и, преисполнившись, повернулся к охеревшим своим.
— Три-четыре, раз-раз-два! — скомандовал я.
И мы грянули.
***
Ещё три песни пролетели, как фанера над Линтоном.
Две альбомные, Вейдеровские, одна — из новеньких, моих: «Кто ты?» Я прям физически ощущал, как все напряглись. Ромыч закрепостился, исчезли озорные россыпи. Колотил, как машина. Внутренне я морщился, но внешне — внешне виду не подавал.
Может, оно и к лучшему. В конце концов, мы — тоже люди. А человеку, когда он оказывается в трудной ситуации, свойственно либо впадать в истерику и не делать нихера, либо действовать, как робот.
Вивьен отработала на ура, Иствуд — в целом, тоже не разочаровал.
Доорав припев, я дождался тупорылого воя толпы.
Толпа не слушала, ей было насрать. Дебилов оскорбили, и дебилы выли, тоскливо и бессмысленно, как собака в пустой квартире. А у меня сердце кровью обливалось. Не за себя, за пацанов. Пацанам-то это должно быть в тягость. Они ещё не понимают, что когда тупорылое стадо тебя отвергает — тогда и только тогда ты обретаешь истинный путь в глубине своей бессмертной души.
— Наслаждайтесь, — сказал я. — Сейчас вернётся человек, который нежно гладит вам половые губы и говорит ровно то, что вам хочется услышать. Постарайтесь не засквиртовать на радостях всё. Уборщики — тоже люди, между прочим.