Во дворе было тихо. Рябцев постоял несколько минут у дверей первого парадного и вышел через арку на улицу. На улице, глядя на красный сигнал светофора, он вспомнил о ружье и нервными шагами поспешил обратно во двор. Ружье лежало там, где он его оставил. Забросив его за плечо, но всё еще взволнованный своей опасной забывчивостью, Рябцев пересек улицу и, усевшись на мотороллер, завел двигатель.
Проехав следующий перекресток, Рябцев заметил слева на тротуаре неспешно идущего человека в пальто и шляпе. Резко затормозил.
— Вы не подскажете, как проехать к Галицкому рынку? — окрикнул его Рябцев.
Мужчина обернулся на ходу и тут же остановился, всматриваясь в лицо спросившего.
Рябцев тоже немного нагнул голову вперед, вглядываясь в явно знакомые черты этого ночного странника.
— А вы заблудились? — с явным подвохом в голосе спросил мужчина в шляпе.
— Немного, — ответил Рябцев, перебирая в памяти свои нечастые в этой фазе жизни знакомства последнего времени.
— Вы, наверное, море ищете?! — снова в голосе человека в пальто и шляпе прозвучала ирония. — Или на охоту едете? — Его глаз дотянулся до ружейного дула, торчавшего из-за плеча Рябцева. — А почему в одиночку? Почему без Алика Олисевича?
— Пан Винничук?! — полуутвердительно произнес бывший капитан госбезопасности. — Вы?
— Да, я, товарищ капитан!
— А что вы тут делаете? — поинтересовался Рябцев.
— Гуляю. Ищу вдохновение.
— В подвалах и в парадных?
— Вы что, за мной следите? — Рябцеву показалось, что Винничук вдруг огорчился.
— Нет, я не за вами следил. Я следил за подозрительно ведущим себя человеком, которого я заметил в районе улиц, где за последнее время произошло немало преступлений и странных происшествий… Странно, что этим человеком оказались вы!
— Писатель, как и актер, может оказаться любым человеком, любым героем из собственных книг. — Винничук снисходительно улыбнулся.
— Вы меня извините, пан Винничук, я не знаю героев ваших книг. Не читал. Если подарите, то прочту и тогда сможем обсудить ваше творчество.
— Что это за привычка: просить у автора книги в подарок?! — возмутился писатель. — Вам что, купить трудно?
— Вы не обижайтесь, но если выбирать между книгой и витаминами для голубей, то я выберу второе. По моему твердому убеждению, нынешние книги не окрыляют и не заставляют задумываться о смысле жизни! Так вы что-нибудь интересное в тех подвалах и парадных нашли?
— Двух бомжей, — после минутной паузы ответил Винничук. — Я собираю человеческие истории для будущего романа. — И он вытащил из кармана портативный диктофон и фонарик. Посветил фонариком на диктофон и многозначительно с вопросом во взгляде уставился прямо в глаза Рябцеву.
— Извините, — выдохнул Рябцев. — Я вижу, что вы искатель приключений… А я — искатель преступлений. Наша ночная встреча — ошибка… Я зря потратил на вас время! До свидания!
Мрачный, внезапно ощутивший прилив усталости капитан завел двигатель и уехал. Винничук проводил его взглядом. Хмыкнул в ответ на какие-то свои мысли и, развернувшись, зашагал обратно, в сторону начала улицы.
Глава 36
План Тараса посвятить следующую ночь поиску аномальных зон с помощью аппарата, взятого напрокат у Симона Федоровича, был нарушен телефонным звонком.
— Нас трое, — сообщил по-польски некто Вацлав. — И поэтому просим дать нам скидку!
Тарас не удивился и согласился на скидку. Попросил их выпить по стакану коньяка за два часа до назначенной встречи и посидеть потом не меньше часа в горячей ванне. Встретиться договорились в полночь у гостиницы «Леополис» на Театральной.
Уже выходя во двор, Тарас всё-таки взял с собой прибор для измерения вибраций вместе с контурными картами центральных районов Львова. Не забыл и термос с крепким кофе.
Неприятная стоячая в воздухе морось увлажнила лицо и руки. Стекла «опеля» тоже были покрыты ею. Тарас положил сумку в багажник, взял оттуда тряпку и протер зеркала и стекла. Перед тем как выехать со двора, заметил, как к своему окну подошел Ежи Астровски. Его немного размытая фигура в наполненном желтым домашним светом окне выглядела картинно и даже привлекательно. Мысли о соседе вызвали улыбку. Фары «пробили» морось двора двумя сильными лучами, и машина выехала из брамы на улицу.
Дорога была скользкой, это Тарас заметил сразу, как только притормозил перед первым светофором. Легкое беспокойство поднялось в душе, но вскоре улеглось, забылось. И мысли плавно перескочили на трех поляков, которых он должен возить этой ночью до достижения положительного результата. Конечно, тяжелая машина подпрыгивает не так высоко, как полупустая. И Тарас, глядя вперед на дорогу, стал продумывать сегодняшний маршрут. Хотелось ведь еще и довольно быстро справиться сразу с тремя клиентами, чтобы успеть к Дарке с еще не остывшим кофе. Но предсказать, как быстро освободятся поляки от своих камней, было невозможно. Единственное, что можно было предпринять, чтобы ускорить процедуру, так это сразу вывезти их на «жесть», например на Старознесенскую.
Однако, встретив у гостиницы клиентов, оказавшихся и симпатичными, и вежливыми, Тарас сразу ощутил себя виноватым и вернулся к отработанным и проверенным маршрутам.
Поначалу поляки были разговорчивыми. Видимо, из-за выпитого коньяка. Один из них, тот, что помоложе, отозвал Тараса на минутку в сторону и попросил быть с Вацлавом почтительнее. «Вацлав из княжеской семьи, — сказал он шепотом. — В нем течет королевская кровь!». Тарас мысленно улыбнулся услышанной новости, но вежливо и уважительно кивнул. Вернулся к машине. Вацлав, севший на переднее сиденье, сразу начал шутить по поводу своих почечных камней, которых у него было три. Правда, уже после пяти-шести километров по относительно «мягкой» дороге улыбки и вообще осмысленные выражения покинули лица пассажиров. Вацлав даже заметно побледнел. Тарас проехался три раза по Городоцкой, два раза по Лычаковской и решил, что пришла пора попробовать «короткие вибрации». Когда Крымская улица осталась позади, он остановил машину, включил свет в салоне и оглянулся на клиентов.
— Ну как, чувствуете движение камней? — поинтересовался он.
Вацлав кивнул, двое на заднем сиденье отрицательно мотнули головами.
Тарас понял, что быстрого результата не будет, и смирился с этим относительно легко.
Развернул машину и снова поехал в сторону Городоцкой.
К пяти утра один из сзади сидевших пассажиров завыл и ударил кулаком в спинку сиденья Тараса. Тот автоматически выжал до конца педаль тормоза, и машина, завизжав, остановилась на мрачной обочине возле бетонного заводского забора.
Пассажир, скрючившись, развернулся, открыл дверцу и словно вывалился на проезжую часть дороги. Тарас выскочил из машины, захватив стеклянную литровую банку. Поляк левой дрожащей рукой взял банку, одновременно правой дрожащей пытаясь расстегнуть «молнию» на джинсах.
Эта львовская ночь была наполнена звуками, но влажность воздуха их удаляла и искажала. Тарас стоял в метре от поляка, неуклюже наклонившегося вперед, и слушал. Слушал всё, что слышалось. Через пару минут он уловил легкий удар камешка о стеклянное дно банки и тут же — журчание струи. В душе наступило облегчение. Даже легкую гордость и радость ощутил он, подумав мимолетно о своих врачевательных заслугах.
Спина поляка медленно выпрямилась. Он оглянулся по сторонам, остановил взгляд на Тарасе. Тот подошел, взял у него банку и показал рукой на приоткрытую дверцу машины. Пассажир неспешно уселся на свое место, а Тарас, присев на корточки, аккуратно слил мочу, придержав почечный камень пальцем. Потом, вытащив из кармана куртки салфетку, завернул камешек и сунул в карман.
Второй поляк «снес» свой камень относительно легко уже через полчаса после первого. А вот третий, Вацлав, мучился дольше. Он два раза просил остановить машину, но ничего у него не получалось. «Княжеские камни выходят дольше!» — с легким раздражением подумал Тарас. А рассвет приближался, на дорогах появились машины и сильно разгонять старый «опель» по неровностям мостовых Тарас уже не мог. Около шести он выехал на Лесную и помчался по этой короткой улочке вверх, не пытаясь объехать ямы и бугры. Тут наконец лицо Вацлава посинело, и он умоляюще посмотрел на водителя, видно, будучи не в состоянии говорить из-за возникшей резкой боли.
Тарас остановил машину. Пока Вацлав стоял, сгорбившись, лицом к горе, с банкой в руке, Тарас смотрел на желто-оранжевый давно знакомый дом, в котором на его глазах только что зажглись сначала два, а потом еще три окна. У жильцов дома начинался новый день, а у Тараса еще не закончилась рабочая ночь. Но вот-вот должна была закончиться. Единственное, что огорчало, так это то, что Дарки он этим утром не увидит, да и кофе в термосе уже давно не горячий. Вспомнив о термосе, Тарас вытащил его из багажника, выпил из чашки-крышки, потом снова наполнил ее и предложил сидящим на заднем сиденье клиентам. Те с благодарностью допили кофе.
Воздух под утро становился легче, суше. Тут, на Лесной, было еще тихо, намного тише, чем час назад на Лычаковской. Здесь, видимо, активная утренняя жизнь начиналась чуть позже, да и гора с парком наверху хорошо защищала улицу от части городских шумов и звуков.
Где-то далеко прогремел неожиданный выстрел, и тут же, на его фоне, услышал Тарас, как ударился камешек о стекло банки. И зажурчала струя.
Вздохнул с облегчением. Тяжелая ночь позади. Теперь можно домой, где он наверняка заснет без «снотворного» государственного гимна. Усталость уже пыталась закрыть ему глаза, но пока он держался и продержится до самого возвращения домой, в свою уютную квартиру.
Передав Тарасу банку, Вацлав, постанывая, медленно сел в машину. Тарас опустился на корточки. Слил из банки желтую жидкость, придержал пальцем камень. Сразу заметил, что размером этот камень был намного больше обычных. Поэтому так долго и не выходил. Стало быть, был Тарас прав, когда шутил мысленно о том, что у князей и камни большие, княжеские. Уже взяв его в салфетку, обратил внимание на странный цвет. Приблизил к глазам. В сумрачном предрассветном воздухе показалось, что камень переливается разными цветами, блестит. «Как я устал», — усмехнулся шуткам своего зрения Тарас и, хорошо завернув камешек в бумажную салфетку, спрятал в карман.