— Вы понимаете, — Тарас усилием воли выровнял свой голос, убрал из него дрожь и неуверенность. — Я даже предложения ей еще не сделал! Она ведь не знает, о чем мы говорим!
Борис левой рукой отмахнулся от слов Тараса, а в глазах появились живые искорки.
— Вы для нее сделали больше, чем предложение, — сказал он. — Я не пью, но могу вам предложить! Виски? Вино? Водка?
— Вино, — попросил Тарас. — Красное, если есть.
— Есть, — произнес механическим, вибрирующим голосом Борис и поднялся с кресла, оставив на стеклянной столешнице маленький, похожий на ручной фонарик, аппарат.
За овальным столом они сидели молча. Ели жареного карпа с картофельным пюре, салат из квашеной капусты, напоминавший о том, что за окном осень. Тарас пил красное вино, Дарка — белое, ее отец — минералку.
Атмосфера была тихая и мирная, но лицо Тараса выражало испуганное счастье, и глаза его время от времени вспыхивали по-особенному, когда взгляд его возвращался — и не мог этого не делать — к ее обнаженным кистям, к ее тонким пальцам. На обеих кистях ее грациозных рук поблескивало по знакомой Тарасу жемчужине, надетой на тонкий кожаный шнурочек. На кожаном шнурочке потолще, на ее шее, висел серебряный кулончик в форме сердечка размером с двухкопеечную монетку, в центр которого была умело вмонтирована третья жемчужина.
Глава 49
Домой Тарас возвращался в странном состоянии, не чуя ни ног под собой, ни ночи вокруг. И дорога поэтому не запечатлелась ни в его памяти, ни в мыслях — настолько он был погружен в себя. В голове всё еще вибрировал механический, словно искусственный, да в чем-то и действительно искусственный голос отца Дарки. Но то, что говорил ее отец, было намного страннее его голоса. Дарка, проводив Тараса до двери, коснулась его губ своими, и на его губах осталась легкая сладость. Он нес ее домой, эту сладость на губах. Нес и вспоминал разговор с Борисом.
Сам не заметил, как зашел в свой двор на Пекарской, как поднялся на второй этаж, как открыл двери и включил свет. Он бы так, незаметно для себя, и разделся бы, и лег спать. Но в комнате под ногами что-то хрустнуло, и, опустив взгляд, он увидел на полу у стола разбитую чашку. На столе — тарелки со следами кондитерского крема, сахарница, блюдца.
— Елки-палки! — прошибло его вдруг.
И он вспомнил, что пока он ужинал у Дарки, в его квартире состоялось не совсем преднамеренное Тарасом свидание Ежи Астровского с Оксаной. И чем оно закончилось — можно было только догадываться. Во всяком случае разбитая чашка о многом говорила. Да и очень легко мог себе представить Тарас Оксану, вышедшую из себя. А то, что сосед-парикмахер мог ее легко вывести из себя, сомнений у Тараса не возникало. С ужасом представил он, что Оксана могла подумать, когда поняла, что ей придется пить кофе вдвоем с Ежи и без хозяина квартиры! Надо бы позвонить, объяснить, что ничего такого он специально не имел в виду и не придумывал.
Тарас нервно достал мобильник, и на экранчике мобильника увидел время — ноль часов сорок восемь минут. Для телефонного звонка поздновато. На его и так непростое настроение легла тень вины за неизвестные, но случившиеся на его территории обстоятельства, явно приведшие к бросанию посудой.
Бессильно опустился Тарас за стол, пожевал в расстройстве губы. И уловил тот самый сладкий вкус прощального поцелуя Дарки. Тяжело вздохнул. Решил, что утром позвонит Оксане и объяснится. Осмотрелся вокруг. В остальном комната была в порядке.
И мысли перепрыгнули с комнаты и порядка в ней на Дарку. И подумал Тарас, что теперь так просто встречаться с Даркой не получится. После разговора с ее отцом в их отношениях что-то не могло не измениться. Надо было рассказать Дарке обо всем. Он бы и там, у нее дома, рассказал бы ей, но ведь Борис, ее отец, ни на минутку не оставил их наедине.
Тарас долго не мог заснуть этой ночью, и забылся только под утро, около четырех. А потом, около шести, проснулся, но тут очень вовремя долетел до него из радиоточки на кухне через незакрытые двери гимн родной страны. И он снова заснул, уставший и неожиданно довольный, словно только что вернулся с работы, оставив отработавшую вместе с ним старую и верную свою иномарку во дворе.
Разбудил его шум. Голова немного болела. Где-то рядом раздавался стук, визг какого-то инструмента. Такое уже было, когда соседи с третьего этажа делали ремонт.
Умывшись, а потом и подставив голову под кран холодной воды для более быстрого пробуждения, Тарас вышел из ванной комнаты хоть и покачиваясь, но уже чуть-чуть бодрее. Шум продолжался, и доносился он прямо с лестничной площадки.
Натянув спортивные брюки, надев свитер, Тарас выглянул за дверь. И увидел внизу на лестнице спину толстяка, одетого в синий рабочий комбинезон. Он стоял на коленях задницей к Тарасу и, перегибаясь еще ниже, что-то там строгал.
Тарас спустился на несколько ступенек вниз и встретился взглядом с Ежи Астровским, стоявшим возле открытой двери в свою квартиру и следившим за работой человека в комбинезоне. Присмотревшись, Тарас увидел, что красная покрашенная ступенька уже снята и прислонена к стенке, а на ее место рабочий пытается приспособить другую деревянную ступеньку, но, видимо, она упрямо туда не ложилась.
— Справа надо подпилить! — подсказал хрипловатым голосом Ежи.
— Да я вижу, — пробубнил недовольно человек в комбинезоне. — Уже ж подпиливал!
— А что вы тут делаете так рано? — спросил Тарас, спустившись еще на ступеньку вниз.
— Как это рано? — удивился Ежи. — Второй час дня! Ты, кстати, когда домой пришел? Мы тебя долго ждали!
— Вы меня долго ждали? — нахмурился Тарас.
— Ну, не мы. Я тебя долго ждал. Оксана ушла раньше.
Рабочий в комбинезоне приподнял голову и явно прислушался к их разговору.
— Вот, будет наконец новая ступенька, совершенно тихая, — сказал после паузы Ежи. — Оксана мне вчера из-за нее устроила! Я, оказывается, обещал ее поменять еще месяц назад! Ну куда мне всё упомнить, что я обещаю!..
— Ты потом зайди ко мне! — попросил Тарас соседа снизу и, дождавшись, пока тот кивнет, вернулся к себе.
Захотелось выпить кофе. Как только заварил его, вспомнил вчерашний шоколадный торт ручной работы, который он только взглядом облизал, а на язык так и не попробовал. А ведь это как раз то, что ему надо: крепкий горький кофе и шоколадный торт!
Открыл холодильник, но торта в нем не было. Задумался. Вдвоем Ежи с Оксаной весь торт съесть не могли. Может, где-то на подоконнике?
Тарас вернулся в комнату, но и там тортика не нашел. Не нашел он его и в кухне, хотя заглянул даже под стол. Озадаченный, слушая всё еще доносящийся с лестничного пролета строительный шум, он пил горький кофе и просто ждал, когда снова наступит тишина и в этой тишине в дверь позвонит сосед, зайдет и всё расскажет. И после этого будет Тарасу понятно, за что он конкретно должен извиняться перед Оксаной.
Минут двадцать спустя за дверью действительно стало тихо. И почти сразу зазвенел дверной звонок. Ежи вызвал Тараса на лестничную площадку и повел вниз, где показал свежеустановленную деревянную ступеньку и попросил наступить на нее. Тарас послушно наступил, и ступенька не издала ни малейшего звука.
— Ты попрыгай! — попросил Ежи.
Тарас неохотно, с мрачным выражением лица подпрыгнул пару раз, кивнул и поднялся на пару ступенек вверх, откуда вопросительно оглянулся на Ежи.
— Видишь? — спросил радостно Ежи. — Точнее, слышишь? Ведь ничего не слышно!
Тарас еще раз кивнул. Новенькая ступенька молчала, как советский партизан в советском фильме на допросе в гестапо.
— Я под нее сантиметровой толщины лист резины подложил, у знакомого сапожника взял! — объяснил Ежи.
— Может, зайдешь? — настойчиво, сквозь зубы проговорил Тарас, показывая взглядом на свою открытую дверь.
— Ладно, — согласился Ежи. — Только ненадолго. А то мне сегодня нехорошо.
Глава 50
Усевшись за стол с неубранной со вчерашнего вечера посудой, Ежи вдруг помрачнел и попросил чаю. Казалось, он хочет остаться один.
Тарас, удивленный желанием соседа, заварил ему чаю и с горячей кружкой в руке вернулся в комнату. Опустил кружку перед гостем, уселся на стул напротив и очень вопросительным взглядом уставился на Ежи.
— Ну, так что тут произошло? — спросил он и показал взглядом на осколки кофейной чашки на полу.
— Да ничего особенного. — Ежи пожал плечами, тоже бросив мимолетный взгляд на пол. — Оксана уронила чашку, уже пустую… А так очень мило беседовали. Она всё спрашивала, когда же ты придешь…
— Ага, — выдохнул недоверчиво Тарас. — Ну а торт как, вкусным был?
Ежи побледнел и вздрогнул, резко подняв ладонь ко рту, словно его затошнило.
— Тебе плохо?
Сосед кивнул, поднялся и выбежал в коридор. Тарас проводил его удивленным взглядом. Осмотрелся по сторонам. Показалось, что в комнате темновато. Подошел к окну и отодвинул занавески. Бросил взгляд на мокрую крышу своего «опеля», стоявшего во дворе. Посмотрел на мирно и медленно плавающих в аквариуме рыбок. Подсыпал им корма. И услышал за спиной шаги вернувшегося в комнату Ежи.
Оглянулся. Тот уже сидел на своем месте и пил чай из кружки.
Тарас тоже вернулся за стол.
— Так вы что, — спросил он соседа, — весь торт съели?
Ежи тяжело вздохнул.
— В общем-то да, — тяжело проговорил он. — Весь. Только не мы, а в основном я… Но я не хотел…
— Не хотел, но съел? — удивился Тарас.
— Заставили… Оксана заставила.
Глаза у хозяина квартиры округлились.
— Как заставила? — пораженный услышанным, спросил он.
Лицо Ежи приобрело страдальческое выражение.
— Да вообще-то… я сам виноват… Напросился… Я это… Я поцеловать ее хотел… А она сказала, что если я съем весь торт, то поцелует… Ну я съел… Мне сразу нехорошо стало… Всю ночь не спал — печень болела. Думал «скорую» вызывать…
Тарас смотрел на Ежи, который становился всё бледнее и бледнее, и голос его дрожал неприятно и звучал как бы из последних сил.