– Да. Две недели назад Лев Картады был подло убит, а его сын-убийца теперь завладел скипетром и называет себя Альмаликом Вторым, Львом Картады, Защитником Аль-Рассана. – По саду пронесся ропот, так как всех этих подробностей еще не знали: Забира преодолела горы быстрее гонцов. Она выпрямилась и намеренно повысила голос: – Я приехала сюда, мой повелитель, чтобы умолять вас освободить народ моего любимого города от этого отцеубийцы и цареубийцы. Чтобы вы послали свои войска на запад, выполняя заветы святого Ашара, и уничтожили этого порочного человека.
Снова раздался ропот, подобный порыву ветра в листве.
– И кто же тогда будет править в славной Картаде? – На лице эмира Бадира нельзя было ничего прочесть.
Женщина впервые заколебалась.
– Городу грозит смертельная опасность. Мы узнали, что брат узурпатора – Хазем – находится на юге, по ту сторону пролива. Он фанатик и ищет помощи и поддержки у племен маджритийцев в пустыне. Он бросил открытый вызов отцу, и тот официально лишил его наследства много лет назад.
– Это нам известно, – мягко произнес Бадир. – Это известно всем. Но кто тогда должен править в Картаде? – снова спросил он. К этому моменту даже Альвар понял, куда он клонит.
Этой женщине нельзя было отказать в мужестве.
– Вы здесь, в Рагозе, являетесь опекуном двоих единственно законных детей короля Альмалика, – ответила она уже без всяких колебаний. – Я официально прошу вас взять этот город именем бога и посадить на трон правителя его сына, Абади ибн Альмалика. И оказывать ему всю поддержку и помощь, какую сможете, до достижения им совершеннолетия.
Так это было произнесено. В открытую. Приглашение захватить Картаду и благовидный предлог для этого.
Джеана, слушавшая с жадным вниманием, посмотрела поверх головы женщины в черно-красном одеянии и увидела, что Альвар ухитрился проникнуть сюда. Она снова повернулась к эмиру.
Но теперь заговорил визирь, и впервые его низкий голос звучал размеренно и серьезно:
– Я хотел бы знать, если можно, разделяет ли эти мысли и желания слуга, которого вы с собой привели?
Бросив быстрый взгляд на Забиру, Джеана поняла, что женщина не знает ответа на этот вопрос; что она разыграла собственную карту и теперь ждет, что будет дальше.
Она разыграла следующую, необходимую карту.
– Он не мой слуга, – сказала Забира. – Вы знаете, полагаю, кто этот человек. Он благородно согласился сопровождать меня сюда, женщину, у которой дома не осталось защитников и прибежища. Я не смею проявить самонадеянность и ответить за Аммара ибн Хайрана, господин визирь и милостивый эмир. Никто из людей не посмел бы этого сделать.
– Тогда, может быть, человек, который предстал перед нами в фальшивом наряде слуги, будет настолько самонадеянным, что ответит сам? – Теперь в голосе эмира Бадира появилось некоторое напряжение. «И неудивительно, – подумала Джеана. – Эта женщина подняла ставки в игре чрезвычайно высоко».
Аммар ибн Хайран, которого она поцеловала тогда, в кабинете своего отца, обратил взгляд на эмира Рагозы. Он держался с уважением, но настоящей почтительности в нем не ощущалось. Впервые Джеана поняла, как трудно может быть с этим человеком, если он того пожелает. «И потом, – напомнила она себе еще раз, – он убил халифа, а теперь и другого правителя».
– Милостивейший повелитель, – произнес Аммар ибн Хайран, – я оказался в затруднительном положении. Только что я слышал слова открытой измены моему родному государству Картаде. Мне следовало бы ясно понимать, что делать, но я связан вдвойне.
– Почему? И почему вдвойне? – спросил эмир Бадир раздраженным голосом.
Ибн Хайран изящно пожал плечами. Он ждал. Словно этот вопрос был испытанием – не для него, а для собравшихся в этом саду придворных Рагозы.
Ответил Мазур, визирь:
– Ему следовало бы убить ее, но он не может напасть на женщину и не может обнажить оружие в вашем присутствии. – В голосе визиря тоже звучало раздражение. – Собственно говоря, ему даже не положено иметь при себе оружие в таком месте.
– Это правда, – мягко ответил ибн Хайран. – Ваши стражники проявили… учтивость. Возможно, чрезмерную.
– Вероятно, они не видели причин опасаться человека с вашей… репутацией, – мрачно пробормотал визирь.
«Удар кинжалом, в каком-то смысле», – подумала Джеана, стараясь успеть уследить за нюансами. Репутация ибн Хайрана отличалась многогранностью, а утренние известия представляли ее в новом измерении. В свете последних событий он никак не мог считаться безобидным человеком. Особенно с точки зрения правителей.
Аммар улыбнулся, словно смакуя намек.
– Уже давно, – сказал он, на первый взгляд без всякой связи с предыдущим замечанием, – не имел я чести беседовать с достопочтенным визирем Рагозы. Что бы ни говорили наши ревнивые ваджи, он по-прежнему делает честь своему народу и великому эмиру, которому служит. По моему скромному мнению.
В этот момент упомянутый эмир, по-видимому, потерял терпение.
– Вам был задан вопрос, – резко произнес Бадир, и все присутствующие в саду внезапно осознали, что, какое бы самообладание и тонкий ум они здесь ни наблюдали, правит всеми только один человек. – Вы на него не ответили.
– Ах да, – откликнулся Аммар ибн Хайран. – Этот вопрос. – Он сложил перед собой ладони. «Интересно, – подумал Альвар де Пеллино, пристально наблюдавший за происходящим, – где находится спрятанное оружие? Если оно есть». Ибн Хайран продолжал: – Госпожа Забира, признаюсь, меня удивила. И не в первый раз, имейте в виду.
Альвар увидел, как женщина перевела взгляд на струящуюся воду.
– У меня возникло впечатление, совершенно искреннее, что она желала добраться сюда с моей помощью, чтобы повидать детей, – говорил человек, переодетый ее слугой, – и потому, что в Картаде ее не ждет райская жизнь. Будучи прискорбно недальновидным, я не задумывался о последствиях.
– Это все игры, – возразил эмир Рагозы. – Возможно, у нас будет для них время позже, а может быть, и нет. Вы – наименее недальновидный человек на всем полуострове.
– Ваше мнение – большая честь для меня, государь. Я недостоин его и могу лишь повторить, что не ожидал услышать того, что сейчас услышал. В данный момент я оказался в очень щекотливом положении. Вы должны это понимать. Я все еще нахожусь под присягой государства Картада. – Его синие глаза сверкнули. – Если я говорю с некоторой осторожностью, то правитель, столь великий и мудрый, как Бадир из Рагозы, должен проявить снисхождение.
Тут Джеане впервые пришло в голову, что ибн Хайрана легко могут убить здесь сегодня. Воцарилось молчание. Эмир сердито посмотрел на него и нетерпеливо поерзал на своей скамье.
– Понимаю. Вас уже отправил в ссылку новый правитель Картады. Сразу же после того, как вы совершили для него убийство. Какой необычайно умный молодой человек. – Это снова заговорил Мазур, и это не было вопросом.
Бадир бросил взгляд на своего визиря, потом снова посмотрел на ибн Хайрана. Выражение его лица изменилось.
«Конечно, – подумала Джеана. – Должно быть, именно в этом дело. Иначе почему советник и доверенное лицо принца находится здесь, вместе с Забирой, вместо того чтобы управлять сменой власти в Картаде?» Она почувствовала себя глупой из-за того, что сама не пришла к этому выводу. Но она была не одинока. Джеана увидела, как стоящие в саду мужчины – и небольшая группа женщин – закивали головами.
– Увы, визирь в мудрости своей высказал грустную истину. Я в ссылке, это правда. В наказание за мои многочисленные грехи. – Голос ибн Хайрана был невозмутим. – По-видимому, есть надежда, что меня простят, после того как я очищусь от бесчисленных немыслимых прегрешений. – Он улыбнулся, а через мгновение, совершенно неожиданно, раздался одинокий мужской смех, который резко прозвучал в напряженной тишине сада.
Эмир, его визирь и Аммар ибн Хайран – все повернулись и уставились на Родриго Бельмонте, который продолжал смеяться.
– Эмиру Рагозы придется поостеречься, – сказал Родриго, которого происходящее явно очень забавляло, – а не то все ссыльные нашего полуострова устремятся к порогу его дворца.
Ибн Хайран, заметила Джеана, перестал улыбаться, глядя на Капитана.
Родриго снова рассмеялся, забавляясь.
– Да простят мне эти слова, но, возможно, солдат сможет разрешить возникшее здесь затруднение? – Он подождал, пока эмир кивнет, потом продолжил: – Господин ибн Хайран, кажется, попал в положение, сходное с моим. Он находится здесь в изгнании, но ему не предложили принести клятву верности, которая отменила бы обязательство, данное им Картаде. При отсутствии такого предложения он не может поддержать просьбу госпожи Забиры, его даже нельзя попросить прокомментировать ее слова. Ему следовало бы убить ее кинжалом, спрятанным на внутренней стороне его левой руки. Сделайте ему предложение.
За этими словами последовало напряженное молчание. Теперь день казался даже слишком ярким, словно солнечный свет не соответствовал серьезности происходящего здесь, внизу.
– Мне стать наемником? – Ибн Хайран не сводил глаз с капитана джадитов, словно не замечая тех, кто находился на острове. И снова Джеана ощутила странный, потусторонний холод.
– Мы – люди скромные, не отрицаю. Но есть и те, кто стоит ниже нас. – Родриго продолжал веселиться или делал вид, что веселится.
Ибн Хайран не смеялся. Он осторожно произнес:
– Я не имел никакого отношения к Дню Крепостного Рва.
Джеана затаила дыхание.
– Разумеется, не имели, – сказал Родриго Бельмонте. – Поэтому и убили правителя.
– Поэтому мне пришлось убить правителя, – поправил его ибн Хайран, мрачная фигура в черных одеждах. Снова пронесся ропот и замер.
Теперь визирь, в свою очередь, впал в раздражение. Намеренно нарушая общее настроение, Мазур спросил:
– Следует ли нам предлагать место при дворе человеку, который убивает каждый раз, когда задета его гордость?
Джеана поняла, и ее это неожиданно позабавило, что он уязвлен тем, что Родриго первым разгадал эту часть головоломки. «К вопросу о задетой гордости», – подумала она.