Теперь они уже были старыми партнерами, правитель и его визирь, прекрасно знали друг друга и не питали иллюзий. Каждый из них понимал, что конец может прийти в любой момент, с любой стороны. Луны прибывают и убывают. Звезды скрываются за облаками, или их сжигает солнце.
Если Силвенес и Аль-Фонтина могли пасть, если этот город и этот дворец можно было разграбить и сжечь и оставить от них лишь пепел былой славы, развеянный по ветру, то любой город, любое королевство тоже можно уничтожить. Этот урок усвоили все, кто претендовал хоть на толику власти на полуострове после смерти последнего халифа.
– Я знаю, что ты обеспокоен, – сказал Бадир, бросая взгляд на своего визиря. Он махнул рукой. – Во-первых, ты не притронулся к своему бокалу. Ты даже не заметил, какого я налил нам вина.
Мазур усмехнулся. Он поднял золотистое вино, посмотрел на него при свете свечей, потом пригубил с закрытыми глазами.
– Чудесно, – пробормотал он. – Виноградники Арденьо и, несомненно, поздний урожай. Когда его привезли?
– А ты как думаешь?
Визирь снова отпил вина с искренним удовольствием.
– Конечно. Сегодня утром. Не от этой женщины, как я полагаю.
– Сказали, что от нее.
– Разумеется, они так сказали. – Последовало молчание.
– Удивительную поэму мы слушали сегодня вечером, – снова заговорил эмир тихим голосом.
Бен Аврен кивнул.
– Я тоже так подумал.
Эмир Бадир несколько секунд смотрел на своего советника.
– У тебя получалось не хуже в свое время.
Мазур покачал головой.
– Благодарю тебя, повелитель, но я знаю свои возможности. – Еще одна пауза. Мазур погладил аккуратно подстриженную бороду. – Он необыкновенный человек.
Эмир посмотрел прямо ему в глаза.
– Не слишком ли?
Бен Аврен пожал плечами.
– Сам по себе, возможно, и нет, но я не вполне уверен, что смогу контролировать события зимой, если они оба будут здесь.
Бадир кивнул, сделал глоток вина.
– Как себя чувствуют те пятеро после сегодняшнего боя?
– Мне сказали, что с ними все в порядке. Джеана бет Исхак сегодня вечером присматривает за ними. Я взял на себя смелость попросить ее об этом от вашего имени. У одного сломана рука. Другой не очень хорошо осознает, как его зовут и где он находится. – Визирь с сожалением покачал головой. – Рука сломана у солдата из Карша, который бросил вызов.
– Я видел. Нарочно?
Визирь пожал плечами.
– Не могу сказать.
– Я до сих пор не пойму, как это было сделано.
– Он тоже, – ответил бен Аврен.
Эмир улыбнулся, и через секунду визирь улыбнулся в ответ. К этому моменту двое слуг закончили возиться со свечами и очагом. Они стояли неподвижно, как статуи, у двери в комнату.
– Они сражались так, словно воевали вместе всю жизнь, – задумчиво произнес Бадир и поставил на стол свой бокал. Он взглянул на визиря. Мазур молча ответил ему взглядом. Через мгновение эмир произнес: – Ты думаешь о том, как лучше всего их использовать. О Картаде?
Визирь кивнул. Они долго смотрели друг другу в глаза. Словно вели диалог без слов. Мазур снова кивнул. В пламени свечей выражение лица эмира было серьезным.
– Ты видел, как смотрели они друг на друга сегодня утром, в саду?
– Этого трудно было не заметить.
– Думаешь, вальедец – достойная пара ибн Хайрану?
Мазур снова поднял палец и погладил бороду.
– Они очень разные. Вы их видели, государь. Возможно, так и есть. Может быть… Если честно, то я не знаю, что об этом и думать. Но знаю, что здесь собирается слишком много сил, и не думаю, что это понравится ваджи, не говоря уже об остальных. Воины-джадиты из Вальедо в придачу к воинам из-за гор, сыновья этой куртизанки, женщина-врач из киндатов в придачу к визирю-киндату, а теперь еще самый известный светский человек в Аль-Рассане…
– Я считал таковым себя, – лукаво произнес эмир Бадир.
Губы Мазура дрогнули в улыбке.
– Простите меня, повелитель. Тогда два самых известных человека…
Лицо Бадира снова стало задумчивым. Он выпил уже много вина – без видимого эффекта.
– Забира сказала, что второй сын Альмалика отправился на другую сторону пролива. По ее словам, чтобы вести переговоры с лидерами мувардийцев.
– Да, Хазем ибн Альмалик. Я об этом знаю. Он уехал уже давно. Останавливался ненадолго в Тудеске у тамошних ваджи.
Бадир осмысливал это. Охват и глубина осведомленности бен Аврена были легендарными. Даже эмир не знал всех ее источников.
– И что ты об этом думаешь?
– По правде говоря, ничего хорошего, мой повелитель.
– Мы послали наши дары в пустыню в этом году?
– Конечно, господин.
Бадир поднял свой бокал и сделал глоток. Потом его губы снова дрогнули в той же насмешливой улыбке.
– С того самого времени, когда мы начинали, мы не были уверены ни в чем хорошем, правда? Долгий путь мы прошли, друг мой.
– Он еще не завершен.
– Но конец уже близок? – Голос эмира звучал мягко. Визирь мрачно покачал головой.
– Нет, если это будет зависеть от меня.
Бадир кивнул, расслабился в своем кресле, прихлебывая хорошее вино.
– Будет так, как угодно звездам. А пока что нам делать с этими… львами в городе в такое время года?
– Думаю, отправим их подальше.
– Зимой? Куда?
– Есть у меня одна идея.
Эмир расхохотался.
– У тебя всегда есть идея.
Они улыбнулись друг другу. Эмир Бадир поднял свой бокал и молча отсалютовал визирю. Мазур встал и поклонился, поставив свой бокал с вином.
– Я вас покидаю, – сказал он. – Доброй ночи, мой повелитель. Пускай звезды и дух Ашара хранят вас до наступления рассвета.
– А твои луны пусть сделают для тебя светлее тьму, друг мой.
Визирь еще раз поклонился и вышел. Ближайший из слуг закрыл за ним дверь. Однако эмир Рагозы не сразу лег в постель. Он долго неподвижно сидел в своем кресле.
Он думал о том, как погибают правители, как приходит к ним слава, задерживается ненадолго, а потом уходит. «Как это доброе вино, – подумал он. – Подарок от Аммара ибн Хайрана, который убил собственного повелителя совсем недавно». Что оставляет после себя правитель? Что оставляет после себя любой человек? И его мысли вернулись по кругу к тем стихам, которые они слушали после ужина, непринужденно раскинувшись на ложах в пиршественном зале, через который струился усмиренный поток, тихим журчанием создававший фон для произносимых слов.
Пусть этой ночью услышим мы голос печали.
Пусть лунам сегодня печаль дает имена.
Пусть голубой луне будет имя «Потеря»,
А белой – имя «Воспоминанье».
Пусть серые тучи закроют сияющий свет
Звезд в вышине и сомкнутся над тем водопоем,
Куда приходил он, чтоб жажду свою утолить;
Где собираются ныне прочие звери помельче
Без трепета – Лев никогда не придет…
Эмир Рагозы Бадир неторопливо вылил в бокал последние капли сладкого светлого вина и залпом выпил.
Не только эмир бодрствовал в этот миг во дворце Рагозы, несмотря на день и вечер, слишком насыщенные событиями даже для человека, привычного к подобным вещам.
Охваченный физической усталостью и внутренней тревогой, господин Аммар ибн Хайран в конце концов покинул изысканно обставленные и украшенные комнаты, отведенные ему на эту ночь, и вышел на улицу, когда давно уже стемнело.
Ночные стражники у выхода из дворца знали его. Казалось, его уже все знают. Ничего необычного в этом не было. Такому человеку, как он, необходимо маскироваться, чтобы остаться неузнанным в Аль-Рассане. В волнении и тревоге стражники предложили ему факел и сопровождение. Он вежливо отказался и от того, и от другого. Для защиты он взял с собой меч, который и показал им. И пошутил над самим собой; они с готовностью посмеялись. После схватки на арене едва ли стоило сомневаться в его способности защитить себя. Один из стражников, набравшись храбрости, так и сказал. Ибн Хайран дал ему серебряную монету, а потом с улыбкой протянул по монете двум другим. Они чуть не сбили друг друга с ног, бросившись открывать ему двери.
Он вышел из дворца. Поверх одежды он завернулся в плащ, отороченный мехом. На его пальцах снова были кольца. Больше нет смысла маскироваться под слугу. Это сослужило свою службу по дороге сюда, на постоялых дворах между Картадой и Рагозой. Они отправились в путешествие, имея при себе королевские сокровища в виде драгоценных камней в двух сундуках, которые он позволил Забире взять с собой; Альмалик много лет осыпал щедрыми дарами любимую женщину. Поэтому было необходимо на пути сюда выглядеть беспечными и не слишком важными персонами. Теперь необходимость в этом отпала.
Аммар подумал о том, где сегодня проведет ночь Забира, потом отбросил эту мысль прочь как недостойную. Она очень скоро возьмет здесь кого-нибудь в плен – эмира, визиря, возможно, обоих, – но пока еще рано. Сегодня ночью она будет со своими сыновьями. С юными принцами. Фигурами на доске в новой, крупной игре. Так было решено на совещании перед схваткой на арене. Он начал понимать во время той короткой дискуссии, насколько хитер Мазур бен Аврен. И почему Бадир пошел на такой большой риск, чтобы удержать возле себя визиря-киндата. Конечно, он знал о его репутации. Однажды у них состоялась официальная встреча. На протяжении многих лет они обменивались письмами, остроумными стихами. А теперь он по-настоящему познакомился с этим человеком. Еще один, иной вызов. Есть о чем поразмыслить. Воистину это был очень насыщенный день.
После наступления темноты в Рагозе похолодало, близился конец осени, дул ветер. Ибн Хайран приветствовал этот холод. Ему хотелось одиночества и звездного света, и этого жалящего ветра с озера. Ноги сами вели его мимо закрытых ставнями лавок, потом мимо складов, миновав которые в одиночестве и тишине, он вышел на длинный причал у края воды. И там наконец остановился, глубоко вдыхая ночной воздух.
Звезды над его головой сияли очень ярко, и луны тоже. Он видел, что стены города уходят в воду, как две руки, почти соединяясь и обнимая гавань. При лунном свете он видел одномачтовые рыбацкие баркасы, маленькие и большие прогулочные суда, подпрыгивающие вверх-вниз на темной, неспокойной воде озера. Слышал плеск волн и шум прибоя. Вода. Что такого особенного в воде? Он знал ответ.