– Пойдем. Пора на молитву.
Он повернулся и зашагал дальше. У Галиба был такой вид, будто он хотел возразить. Язир очень ясно представил себе, как брат отрезает язык этому человеку. Перспектива заставить его молчать была заманчивой. Он вообразил, как Галиб, стоя на коленях, достает нож, голова картадца покоится на его левом колене, язык вынут так далеко, как только возможно, лезвие… Галиб делал это много раз. У него это хорошо получалось. Язир чуть было не передумал. Но все же не передумал.
Он не оглядывался. Через несколько секунд он услышал, что его брат следует за ним. В большинстве случаев Галиб все еще следовал за ним. Язир махнул рукой, и три воина подняли картадца. Он мог умереть от раны, но это было маловероятно. В пустыне умели обращаться с такими увечьями. Хазем ибн Альмалик выживет. Он никогда не узнает, что его жизнь и его речь подарил ему Язир. Некоторым людям просто невозможно помочь, как ни старайся.
Язир присоединился к ваджи и соплеменникам в лагере. Они его ждали. Колокол прозвонил, его звук на ветру показался тихим и хрупким. Они спустили повязки с лиц и стали молиться на открытом пространстве единственному богу и его любимому слуге Ашару, обратив свои незащищенные лица туда, где находилась такая далекая Сорийя. Молиться о силе и милосердии, о чистоте души и бренного тела, о воплощении звездных видений Ашара и о ниспослании милости – в конце жизни среди земных песков получить доступ в рай.
Его предупредили заранее, но этого оказалось недостаточно. Король Рамиро Вальедский сидел на троне под тройной аркой в заново отстроенном зале приемов. Он остро почувствовал беду, как только посетители вошли в зал.
Рамиро бросил быстрый взгляд на жену и отметил румянец на ее лице, который лишь подтвердил его опасения. Инес сегодня утром приложила большие усилия, чтобы выглядеть как можно лучше. Неудивительно; речь шла о гостях из Фериереса, с ее родины.
По другую сторону от нее, на шаг позади трона, стоял его министр, граф Гонзалес де Рада, и с обычным высокомерием смотрел на посетителей. Это было неплохо, но Рамиро почти не сомневался, что де Рада не подозревает о том, какое значение могут иметь эти люди для Вальедо.
В этом тоже не было ничего удивительного. Гонзалес обладал острым умом и добивался своего прямыми путями, но его проницательность не выходила за рамки трех королевств Эспераньи. Он мог делать прозорливые замечания насчет намерений брата короля Рамиро в Руэнде или его дяди в Халонье и предлагать меры по их сдерживанию, но священнослужители из стран за горами не представляли для него интереса, и поэтому он о них не задумывался.
Вот почему предупреждения оказалось недостаточно. Пять служителей бога, один из них высокопоставленный, остановились здесь по приглашению королевы, по дороге к гробнице на острове Васки. Что это могло значить? Гонзалес едва ли задумывался об этом. И король тоже, о чем сейчас все больше сожалел.
Ничем не выдавая своих дурных предчувствий, Рамиро Вальедский вежливо смотрел на мужчину, идущего по ковровой дорожке к трону, в нескольких шагах впереди своих спутников. Некоторые люди одним своим присутствием заставляют насторожиться и почувствовать начало чего-то значительного. Этот был из таких.
Жиро де Шерваль, верховный клирик Фериереса, был настолько высок, что мог смотреть на любого из мужчин в этом зале сверху вниз, в том числе и на короля. Его чисто выбритое лицо было гладким, как у ребенка, седые волосы зачесаны ото лба назад, отчего он казался еще выше. Его глаза, даже на таком расстоянии от трона, были пронзительно голубыми под прямыми бровями, над длинным и тонким носом и широким ртом. У него была величественная осанка патриция, он держался как посол при дворе более мелкого правителя, а не как слуга господа перед монархом. В своих синих одеждах духовенства Фериереса с желтыми каймой и поясом, символизирующими солнце, Жиро де Шерваль, бесспорно, выглядел импозантно.
Король не заметил на этом аристократическом лице никакого почтения. Не нашел он его, бросив быстрый взгляд, и на лицах четырех менее значительных клириков, которые теперь остановились за спиной у Шерваля. Никакой враждебности или агрессивности, никаких подобных проявлений дурного тона, но священникам и не требуется быть враждебными, чтобы навлечь большую беду. А у Рамиро с опозданием возникло ощущение, что именно беда явилась под его арки и встала на только что разостланные ковры и на мозаики в это холодное и дождливое осеннее утро.
Знание того, что его жена попросила принять этих людей, не приносило облегчения.
Он плотнее закутался в мантию с меховым воротником. Краем глаза он увидел, как Гонзалес подал незаметный знак, и слуги поспешили развести огонь. Его министр проявлял бесконечную заботу об удобствах короля в таких мелочах. К сожалению, здесь он упустил нечто крупное. С другой стороны, Рамиро тоже это упустил, и не в его привычках было укорять других за те промахи, которых не избежал он сам.
– Добро пожаловать в Вальедо, – спокойно произнес он, когда высокий священник остановился на должном расстоянии от трона. – Во имя святого Джада.
Тогда Жиро из Фериереса поклонился – не раньше, как отметил Рамиро. Поклон, однако, был подобающе глубоким и официальным. Потом Жиро выпрямился.
– Для нас это большая честь, ваше величество. – Голос верховного клирика был звучным и хорошо поставленным. Он говорил на безупречном эсперанском и даже с аристократическим пришепетыванием. – Большая честь получить приглашение от нашей дорогой Инес, вашей преданной королевы, и быть принятыми вашим королевским величеством. Только перспектива пожить зимой с комфортом здесь, при знаменитом дворе Эстерена, могла заставить нас пуститься в путь через горы в такое время года.
Значит, никаких экивоков. С первых же слов. Они остаются. Не слишком неожиданно, хотя они, возможно, все же намереваются ехать дальше, в Руэнду. Это было бы приятно. Рамиро видел, что Инес, сидящая рядом с ним, широко улыбается, элегантная и желанная. Она уже давно ожидала этого.
– Мы предложим вам такой комфорт, какой в наших силах, – сказал король, – хотя боюсь, нам не сравниться со славой Фериереса по части радостей плоти. – Он улыбнулся, давая понять, что шутит.
Верховный клирик покачал головой. На его лице появилось выражение укоризны. Уже.
– Мы ведем простую жизнь, государь, – тихо сказал он. – Мы вполне удовлетворимся любыми скромными помещениями и теми удобствами, которые вы сможете нам предоставить. Источником наших сил и удовольствия станет присутствие господа в этой мощной твердыне Джада на Западе.
Рамиро постарался ничем не выдать своих чувств. Он знал, что Инес уже выделила и роскошно обставила для клириков из Фериереса апартаменты из смежных комнат в новом крыле дворца, на тот случай, если они решат задержаться на более долгий срок. Там даже была часовня, построенная по ее настоянию. Жиро де Шервалю не придется довольствоваться скромными помещениями. Король также знал о подробной переписке между королевой и священниками ее родины. Конечно, неприлично было бы показать, что ему это известно. Ему очень захотелось поступить неприлично.
– Мы уверены, что наша возлюбленная королева приложила все усилия, чтобы в точности выполнить ваши указания относительно удовлетворения ваших потребностей. В ваши комнаты проведена горячая вода, каждый день, после обеда, к вашим услугам личный массажист. Та пища, которая вами указана. Фарленское вино, как вы просили.
Он радушно улыбнулся. Инес рядом с ним застыла. Жиро де Шерваль на секунду смешался, потом, по обыкновению всех церковников, напустил на себя грустный вид. Ответить на это ему было нелегко. «Полезно, – подумал Рамиро, – осадить их сразу же, как коня, которого нужно объездить, – пока не полились эти бесконечные гладкие, округлые фразы». Тем не менее он сомневался, что этого человека можно осадить. И через мгновение его сомнения подтвердились.
– Я весьма сожалею, что мои преклонные годы вызвали необходимость просить о некоторых одолжениях из сочувствия к ним у тех, кто оказал нам честь, пригласив нас погостить. Особенно в зимнее время. Ваше величество еще молоды, в самом расцвете дарованных господом сил. Те из нас, кто стоит в начале увядания, могут лишь смотреть на вас как на нашу надежную опору под святым солнцем Джада.
Этого он и ждал. Такого не усмиришь, как удавалось ему много лет усмирять здешних священников в желтых одеждах. Людей непостоянных, честолюбивых, но не имеющих лидера и не обладающих силой. Даже не глядя на них, он мог представить себе их самодовольные лица. Теперь у них появился защитник, и положение дел могло вот-вот измениться. Что ж, ему следовало знать, что так будет. Ему следовало больше думать об этом. Некого винить, кроме себя, за то, что он согласился на просьбу Инес пригласить одного из верховных клириков с ее родины остановиться у них по пути на остров – ради ее душевного спокойствия.
Ему было известно имя де Шерваля, известно, что он – сильная фигура. Дальше этого мысли короля не шли. Его слабое место. Он не любил думать о клириках. Он смутно помнил тот день, когда она попросила у него разрешения пригласить этого человека. Он тогда чувствовал себя расслабленным и сонным после занятий любовью. «Моя королева, – подумал Рамиро Вальедский, глядя прямо перед собой, – слишком хорошо меня знает».
Он заставил себя еще раз улыбнуться высокому седовласому мужчине в роскошных, синих с золотом одеждах.
– Вряд ли вам понадобится наша поддержка здесь этой зимой. Разве что в борьбе с холодом и скукой. Мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно во время вашего недолгого пребывания у нас. – Он позволил себе тоном намекнуть на завершение аудиенции. Возможно, эту первую встречу по крайней мере получится сократить. Это даст ему время немного подумать.
Выражение лица де Шерваля стало мрачным, встревоженным.
– Видит бог, мы боимся не за себя и не за наши удобства, милостивый король. Мы приехали сюда по трудным дорогам, подгоняемые мыслями о детях Джада, которые обитают не на землях Эспераньи, вдали от благосклонного правления королей. Вот что, признаюсь, делает для меня тяжелой наступающую зиму.