Да, напрасно он надеялся: первую встречу не удастся сделать короткой. И теперь беда ждала впереди, подобно лесу копий. Рамиро ничего не сказал. Еще оставалась возможность ненадолго отодвинуть самое худшее. Ему действительно необходимо было время, чтобы подумать.
– Что вы имеете в виду, святой отец? – Вопрос Инес был задан со всей серьезностью. Ее руки сжимали солнечный диск на коленях, лицо выражало тревожную озабоченность. Король Вальедо мысленно выругался, но не позволил даже тени истинных чувств отразиться на своем лице.
– Как могу я не думать о наших благочестивых братьях по вере, которые вынуждены еще одну зиму страдать от жестоких мучений под игом неверных почитателей Ашара? – произнес Жиро де Шерваль. Произнес гладко, плавно, печально. Достаточно громко, чтобы его услышал весь двор.
«Вот оно, началось, – мрачно подумал Рамиро. – Явилось вместе с этим уверенным, опасным человеком из Фериереса. Де Шерваль приехал сюда для того, чтобы сказать именно эти слова. Сказать их сегодня утром, а потом повторять снова и снова, пока не заставит королей, и всадников, и фермеров с полей плясать под его дудку и погибать».
Несмотря на прежнее решение, Рамиро ощутил в себе вспышку гнева против министра. Гонзалесу следовало это предвидеть. Разве это не входит в его обязанности? Неужели только он, король, должен все планировать и быть готовым к любым важным событиям? Собственно говоря, он знал ответ на этот вопрос.
Некого винить, кроме себя. Король подумал о Родриго Бельмонте в далеком Аль-Рассане. Сосланном к неверным. При дворе даже не знают, куда он отправился. Капитан пообещал не нападать на Вальедо вместе с кем бы то ни было; пообещал только это, но не больше. Он был человеком Раймундо, его другом детства, а потом министром. Он не до конца доверял Рамиро, и Рамиро не доверял ему, если уж на то пошло. Смерть Раймундо. Тени вокруг нее. Слишком сложная история. А Бельмонте – слишком гордый, слишком независимый человек. Но необходимый, крайне необходимый ему сейчас.
– Но что же мы можем сделать, святой отец? – спросила Инес, поднимая к груди сжатые руки. – Сердца наши преисполняются тяжелым чувством от ваших слов. – Ее золотой диск сиял в мягком свете, льющемся в новые окна. Снаружи пошел дождь, король слышал, как тяжелые капли стучат по стеклу.
Если бы Рамиро не знал свою королеву, он мог бы подумать, что сам де Шерваль вложил эти слова в ее уста, так удачно они вели к началу его следующей речи. Королю захотелось зажмуриться, зажать уши. Захотелось немедленно оказаться подальше отсюда, скакать на коне под дождем. Прозвучали слова, вполне предсказуемые, но от этого не менее торжественные и требовательные:
– Мы можем сделать то, что могут сделать люди, на которых возложена святая миссия Джада на земле, не больше и не меньше, достопочтенная королева. Проклятого Халифата ашаритов больше нет, – изрек Жиро де Шерваль и замолчал в ожидании.
– Вот это свежая новость, – саркастическим тоном произнес Гонзалес де Рада, своим красивым голосом разрушив созданное настроение. – Пятнадцатилетней давности. – Он взглянул на короля. Рамиро стало ясно: граф наконец понял, куда целит гость, и пытается уклониться.
Слишком поздно, разумеется.
– Но есть и более свежие новости, как я понимаю, – невозмутимо ответил высокий клирик из Фериереса. – Порочный правитель Картады теперь тоже мертв, его призвал на черный суд Джад, как призывает всех неверных. Несомненно, этим нам ниспослан знак! Раз вожак этих шакалов погиб, настала пора действовать!
Он возвысил голос, плавно доведя его до первого крещендо. Рамиро уже слышал подобное, но не в исполнении такого мастера. Он ждал, охваченный чем-то вроде восторженного ужаса.
– Действовать? Сейчас? – Гонзалес даже не старался скрыть иронию. – Немного холодновато, не правда ли?
Еще одна неплохая попытка, и сами слова, и сухой тон, но Жиро де Шерваль отразил и ее:
– Огонь бога согревает тех, кто служит его воле! – Его взгляд, брошенный на министра, был укоризненным и непреклонным. Вряд ли Гонзалес де Рада стерпит подобное – король знал это по опыту и подумал, не вмешаться ли ему, прежде чем произойдет нечто серьезное.
Но тут неожиданно священник улыбнулся, как мог бы улыбнуться любой. Его суровое лицо смягчилось, он понизил голос.
– Конечно, я не говорю о войне зимой. Надеюсь, я не настолько глуп. Я знаю, что такие дела требуют проведенного без спешки планирования, подходящего времени года. Это дело храбрых воинов, таких, как доблестные правители Эспераньи и их легендарные всадники. Я лишь могу постараться, насколько это в моих слабых силах, содействовать разжиганию праведного огня и сообщить вам новости, которые, возможно, вдохновят вас.
Он ждал. Повисло молчание. Дождь барабанил в окна. В одном из очагов сдвинулось полено, затем упало с треском, рассыпая искры. Рамиро думал, что Инес задаст вопрос, которого от нее ждали, но она молчала. Он посмотрел на нее. Она опустила солнечный диск на колени и смотрела на священника, прикусив губу. Теперь выражение ее лица невозможно было понять. Король внутренне пожал плечами. Игра началась, и в нее придется доиграть до конца.
– Какие новости? – вежливо спросил он.
Улыбка Жиро де Шерваля стала ослепительной. Он сказал:
– Я так и думал. Вы еще не знаете. – Он помолчал, потом повысил голос: – Так услышьте известие, которое заставит возрадоваться сердца и вознести хвалу господу: король Фериереса и оба графа Валески, самые могучие правители Нижних земель Карша и бо́льшая часть знати Батиары объединились, чтобы начать войну.
– Что? Где? – На этот раз резкие слова сорвались с губ Гонзалеса.
Улыбка священника стала еще более торжествующей. Его голубые глаза сияли.
– В Сорийе, – прошептал он в полной тишине. – В Аммузе. На пустынных землях неверных, где запрещают Джада и проклинают его дарующее жизнь солнце. Армия господа уже собирается. Она перезимует на юге, у моря, в Батиаре, а весной сядет на корабли. Но уже состоялась первая битва этой священной войны. Мы узнали об этом перед тем, как приехали к вам.
– Где произошла эта битва? – Это снова спросил Гонзалес.
– В городе под названием Сореника. Вы его знаете?
– Знаю, – тихо ответил Рамиро. – Это город киндатов на юге Батиары, отданный им в собственность давным-давно, в благодарность за помощь, оказанную принцам Батиары в мирное и военное время. Какие армии ашаритов находились там, могу я узнать?
Улыбка Жиро померкла. Теперь его глаза стали холодными. Он запоздало распознал возможного врага. «Осторожнее», – сказал себе Рамиро.
– Вы думаете, что так называемые звезднорожденные пустыни – единственные неверные, с которыми нам следует бороться? Разве вы не знаете об обрядах, которые киндаты проводят в ночи двух полных лун?
– О большинстве из них знаю, – хладнокровно ответил Рамиро Вальедский. Кажется, он все же не собирался быть осторожным. Его медленный, глубокий гнев начал пробуждаться. Он страшился этого гнева, но не настолько, чтобы противиться ему. Он чувствовал, что жена смотрит на него. А он пристально смотрел на священника из Фериереса. – Видите ли, я подумывал о том, чтобы пригласить киндатов вернуться. Нам в Вальедо необходимы их промышленность и их знания. Нам здесь необходимы всякие люди. Мне хотелось узнать как можно больше о верованиях киндатов, прежде чем я начну действовать дальше. Я ничего не слышал и не читал о том, что кровавые жертвоприношения входят в число обрядов их веры.
– Пригласить их вернуться? – Хорошо поставленный голос Жиро де Шерваля вышел из-под контроля. – В то самое время, когда все правители джадитского мира объединяются для того, чтобы очистить мир от ереси? – Он повернулся к Инес: – Вы нам ничего об этом не сообщали, госпожа. – Слова прозвучали как обвинение, мрачно и сурово.
У Рамиро лопнуло терпение. Это было уже слишком. Но не успел он заговорить, как его королева, его благочестивая, набожная королева из Фериереса ответила:
– А почему, святой отец, я должна была сообщать вам о подобных вещах? – Ее тон был резким, царственным, поразительно холодным.
Жиро де Шерваль, совершенно к этому не готовый, невольно отступил назад. Инес продолжала:
– Почему планы моего дорогого повелителя и супруга относительно нашей собственной страны должны были стать предметом обсуждения в нашей с вами переписке по поводу вашего паломничества? Мне кажется, вы переходите границы, святой отец. Я жду от вас извинений.
Рамиро был потрясен не меньше, чем человек, к которому были обращены эти слова. Он никогда не ожидал поддержки со стороны Инес против верховного клирика. Он даже не смел взглянуть на нее. Ему был очень хорошо знаком этот ледяной тон; чаще всего она использовала его против него самого, за тот или иной грех.
Жиро де Шерваль, щеки которого теперь покраснели, ответил:
– Конечно, я прошу прощения за то оскорбление, которое, по мнению королевы, ей нанесено. Но скажу вот что: не существует внутренних, личных дел ни в одном королевстве джадитов, когда речь идет о неверных, ашаритах или киндатах. Их судьбу должны решать служители господа.
– Так и жгите их сами, – мрачно произнес Рамиро Вальедский. – Или, если вы хотите, чтобы мужчины умирали, а женщины рисковали потерять все, что имеют, ради вашего дела, говорите немного потише, особенно в королевском дворце, где вы являетесь гостем.
– У меня вопрос, – внезапно сказала Инес. – Можно? – Она посмотрела на короля. Рамиро кивнул. Он все еще не мог поверить в то, что с ней произошло. Она спросила: – Кто затеял эту войну? Кто призвал армии?
– Служители Джада, разумеется, – ответил Жиро, все еще красный. Его непринужденная улыбка исчезла. – Под руководством тех из нас, кто живет в Фериересе, конечно.
– Конечно, – сказала Инес. – Тогда скажите мне, почему вы здесь, святой отец? Почему вы не в той могучей армии в Батиаре, которая готовится совершить долгое путешествие в дальние, опасные восточные земли?
Рамиро никогда еще не видел свою жену такой. Он снова посмотрел на нее с откровенным изумлением. Но его собственное изумление, как он видел, не шло ни в какое сравнение с изумлением священника.