– Ты не обидишься, если я предложу тебе вина? – спросил он у бледного бандита. Полный благодарности взгляд послужил красноречивым ответом. Альвар отвел этого человека на другую сторону их временного лагеря. Отец парня, ибн Хассан, беседовал там с Родриго и Аммаром. Регулярно посылаемые в их сторону взгляды выдавали его тревогу. Джеана отметила это, потом выбросила все подобные мысли из головы.
Ампутации в полевых условиях часто оказывались неудачными. С другой стороны, большинство военных лекарей не вполне понимали, что они делают. Родриго это очень хорошо знал. Вот почему она оказалась здесь. И вот почему она нервничала. Она могла бы просить у лунных сестер и бога более легкого первого пациента в этой кампании. По правде говоря, любого другого пациента.
Но Джеана не позволила этим мыслям отразиться на лице. Она еще раз проверила свои инструменты. Они были чистыми, Велас разложил их на белой ткани на зеленой траве. Она сверилась со своим альманахом и проверила расположение лун: в час рождения пациента оно находилось в приемлемой гармонии с нынешним. Она отложила бы операцию лишь в случае самых неблагоприятных примет.
Вино, чтобы лить на рану, было готово, а на огне ждало железо для прижигания, уже раскаленное докрасна. Пациент впал в бессознательное состояние от снотворного, которое дал ему Велас. Неудивительно: губка была пропитана растертым маком, мандрагорой и болиголовом. Джеана взяла его руку и ущипнула изо всех сил. Он не шевельнулся. Она посмотрела ему в глаза и осталась довольна. Два сильных воина, привычных к операциям на поле боя, держали его. Велас, от которого у нее не было секретов, послал ей подбадривающий взгляд и протянул тяжелую пилу.
В самом деле нет смысла откладывать.
– Держите его, – сказала она и начала пилить плоть и кости.
Глава XI
– Где сейчас папа?
Фернан Бельмонте, задавший этот вопрос, лежал на чистой соломе, на сеновале над хлевом. Он почти целиком зарылся в нее для тепла, только лицо и спутанные каштановые волосы оставались на виду.
Иберо, священник, который неохотно согласился провести здесь утренние занятия с близнецами – в хлеву, над коровами, действительно было теплее, это ему пришлось признать, – быстро открыл рот, чтобы приструнить Фернана, но тут же закрыл его и бросил тревожный взгляд в сторону второго мальчика.
Диего совсем скрылся под соломой. Они видели, как она поднимается и опускается в такт его дыханию, но и только.
– Какая разница? – Раздавшийся голос казался потусторонним.
«Послание из мира духов», – подумал Иберо, потом суеверно сделал знак солнечного диска, укоряя себя за подобную чепуху.
– Да никакой, – ответил Фернан. – Мне просто любопытно.
Они устроили короткий отдых, перед тем как перейти к другому предмету.
– Бездельник. Ты же знаешь, что говорит Иберо насчет любопытства, – загадочно произнес Диего из своей соломенной пещеры.
Его брат оглянулся в поисках подходящего предмета для броска. Иберо, привыкший к подобному, взглядом остановил его.
– Значит, он может мне грубить? – спросил Фернан обиженным тоном. – Он пользуется вашим авторитетом для того, чтобы вести себя невежливо со старшим братом. И вы ему позволяете? Разве это не делает вас его сообщником?
– Что в этом невежливого? – спросил невидимый Диего приглушенным соломой голосом. – Разве я должен отвечать на каждый вопрос, который придет в его пустую голову, Иберо?
Маленький священник вздохнул. Ему становилось все труднее справляться с двумя его подопечными. Они были не только нетерпеливы и часто безрассудны, но также пугающе умны.
– Я думаю, – ответил он, предусмотрительно избегая ответа на оба вопроса, – что ваш обмен колкостями означает конец нашего отдыха. Вернемся к проблеме мер и весов?
Фернан ужасно сморщил лицо, притворяясь, что задыхается, а потом зарылся в солому с головой в знак открытого протеста. Иберо протянул руку и нашел под соломой его ногу. Фернан издал вопль и вынырнул на поверхность.
– Мер и весов, – повторил священник. – Если вы не будете как следует заниматься здесь, нам просто придется спуститься вниз и сообщить вашей матери, что получается, когда я проявляю снисхождение к вашим просьбам.
Фернан быстро сел. Некоторые угрозы до сих пор действовали. Иногда.
– Он где-то восточнее Рагозы, – сказал Диего. – Там идет какой-то бой.
Иберо и Фернан быстро переглянулись. Проблема мер и весов была на время забыта.
– Что значит «где-то»? – спросил Фернан. Теперь его голос прозвучал резко. – Давай, Диего, уточни.
– Возле какого-то города на востоке. В долине.
Фернан с надеждой взглянул на Иберо. Солома по другую сторону от священника рассыпалась и открыла взорам моргающего тринадцатилетнего мальчика. Диего начал стряхивать соломинки с волос и шеи.
Иберо был учителем. Он ничего не мог с собой поделать.
– Ну, он дал нам подсказку. Как называется город к востоку от Рагозы? Вы оба должны это знать.
Братья переглянулись.
– Ронисса? – высказал догадку Фернан.
– Это на юге, – ответил Иберо, качая головой. – И на какой она реке?
– Ларриос. Брось, Иберо, это серьезно! – Фернан умел казаться старше своих лет, когда обсуждались военные дела.
Но Иберо не спасовал.
– Конечно серьезно. Какой командир полагается на помощь священника в вопросах географии? Ваш отец знает название, величину и окрестности любого города на полуострове.
– Это Фибас, – внезапно сказал Диего. – Ниже перевала на Фериерес. Но я не знаю этой долины. Она к северо-западу от города. – Он сделал паузу и снова отвел глаза. Они ждали.
– Папа кого-то убил, – сказал Диего. – Мне кажется, бой идет к концу.
Иберо проглотил слюну. Трудно с этим ребенком. Трудно, почти невозможно. Он пристально посмотрел на Диего. Мальчик выглядел спокойным, немного рассеянным, но по его лицу невозможно было сказать, что он воспринимает события на таком невообразимо огромном расстоянии. Но Иберо не сомневался – после стольких доказательств, – что Диего говорит им правду.
А вот спокойствие Фернана испарилось. Его серые глаза засверкали, он вскочил на ноги.
– Готов поставить что угодно, это имеет отношение к Халонье, – сказал он. – Они собирались послать отряд за данью, помните?
– Ваш отец не станет нападать на других джадитов ради неверных, – быстро возразил Иберо.
– Еще как станет! Он ведь наемник, ему платит Рагоза. Он обещал только, что не придет с чужим войском в Вальедо, помните? – Фернан перевел уверенный взгляд с Иберо на Диего. Теперь он весь горел, словно заряженный энергией.
И задачей Иберо – наставника, учителя, духовного советника – было как-то контролировать и направлять эту силу. Он посмотрел на двух мальчиков – один из них горел лихорадочным возбуждением, второй казался слегка отрешенным, отчасти находящимся где-то в другом месте, – и снова сдался.
– От вас обоих больше не будет никакого толку сегодня утром, это я вижу. – Он загадочно покачал головой. – Очень хорошо, вы свободны. – Фернан издал вопль, снова превратившись из будущего командира в ребенка. Диего поспешно встал. Бывали случаи, когда Иберо менял свои намерения.
– Одно условие, – сурово прибавил священник. – Сегодня после полудня вы займетесь в библиотеке картами. Завтра утром я заставлю вас назвать мне города Аль-Рассана. Крупные и мелкие. Это важно. Я хочу, чтобы вы их знали. Вы – наследники своего отца. Его гордость.
– Договорились, – ответил Фернан. Диего только улыбнулся.
– Тогда идите, – сказал Иберо. А потом смотрел, как братья проносятся мимо него и спускаются по приставной лестнице. Он невольно улыбнулся. Они были хорошими мальчиками, оба, а он – добрым человеком.
Но еще он был очень набожным и вдумчивым.
Он знал – а кто в Вальедо теперь не знал? – о священной войне, которая двинется этой весной из Батиары, об армаде кораблей, которая отправится в восточные земли неверных. Он знал, что в Эстерене, в качестве гостя короля и королевы, находится один из верховных клириков Фериереса, который прибыл проповедовать войну трех королевств Эспераньи против Аль-Рассана. Чтобы снова отвоевать его. Неужели это действительно произойдет теперь, при их жизни, через столько столетий?
Это будет война, которую каждый истинно верующий человек на полуострове должен поддержать всеми своими силами. И в гораздо большей степени это касается служителей святого Джада.
Сидя в одиночестве на сеновале, слушая, как жалобно мычат внизу дойные коровы, Иберо, священник ранчо Бельмонте, начал трудную борьбу в своей душе. Он провел в этой семье бо́льшую часть своей жизни. Он уже давно и горячо любил их всех.
Он также всем сердцем любил и боялся своего бога.
Он долго сидел там в задумчивости, но когда в конце концов спустился по лестнице, лицо его было спокойным, а поступь твердой.
Он прошел прямо в свою комнату рядом с часовней, взял пергамент, перо и чернила и тщательно составил письмо верховному клирику Жиро де Шервалю, живущему в королевском дворце в Эстерене. Он писал во имя Джада и смиренно излагал некоторые необычные обстоятельства, как он их понимал.
– Когда я сплю, – сказал Абир ибн Тариф, – мне кажется, будто у меня есть нога. Во сне я кладу руку на колено и просыпаюсь, потому что его там нет. – Он просто сообщал, не жаловался. Он был не из тех, кто жалуется.
Джеана, менявшая повязку на ране, кивнула.
– Я говорила тебе, что такое возможно. Ты чувствуешь боль, нога чешется, словно она еще цела?
– Вот именно, – ответил Абир. Потом мужественно прибавил: – Боль не так уж велика, имейте в виду.
Она улыбнулась ему, а потом стоящему по другую сторону больничной кровати его брату, который всегда присутствовал при ее обходе.
– Менее стойкий человек так бы не сказал, – пробормотала она. Абир выглядел довольным. Ей нравились они оба, сыновья вожака разбойников, заложники Рагозы на эту зиму. Они оказались гораздо более мягкими людьми, чем можно было ожидать.