– Нет. Возможно, это предчувствие. У моего народа есть обычай – скорее суеверие. Мы громко высказываем наши страхи, в качестве оберега: мы надеемся, что они не сбудутся, если рассказать о них вслух.
– Обереги, как правило, не действуют, – проронил Тариф ибн Хассан.
– Я знаю, – согласился визирь. Голос его стал отрывистым. – Вы предложили хороший товар, как и обещали. По правде говоря, теперь почти не имеет значения, расскажете ли вы историю Эмин ха’Назара. В любом случае, мне нелегко представить, что вы так поступите. Сделанное вам предложение остается в силе: хотите стать частью армии, которая возьмет Картаду?
– Которая попытается взять Картаду.
– Я питаю большие надежды, что с вашей помощью мы ее возьмем.
Старый главарь погладил колючий подбородок.
– Боюсь, что выбор у меня невелик. Оба моих сына этого хотят, а у меня нет сил, чтобы переубедить их обоих.
– В это я не верю, – улыбнулся Мазур. – Но если вы желаете представить это так, мне все равно. Встречайте нас к северу от Лонзы. Я пришлю вам гонцов, чтобы точно договориться о времени, но мы выступим отсюда в полнолуние белой луны.
– Так скоро?
– Учитывая то, что вы мне рассказали, дело стало еще более срочным. Если другие армии выступают в поход, нам лучше сделать это первыми, как вы считаете?
– У вас есть прикрытие в тылу? В Фибасе?
– Вот на что я потратил те деньги, которые, как все считают, вы украли.
– Стены?
– И солдаты. Две тысячи из Карша и Валески.
– И они будут вам верны в войне против джадитов?
– Если я им заплачу, то думаю, что будут.
– А как насчет Бельмонте? Сэр Родриго с вами?
Мазур снова задумался.
– Пока да. Если Рамиро Вальедский выступит в поход, то я не смогу сказать, что уверен в нем.
– Опасный человек.
– Большинство полезных людей опасны. – Визирь лукаво улыбнулся. – В том числе и безбородые разбойники, которые хотят вернуть своих сыновей. Я пошлю за ними. Прямо сейчас. Возможно, будет надежнее, если вы уедете сегодня же ночью.
– Я тоже так думаю. Я из предосторожности нашел их, прежде чем отправился искать вас. Они ждут меня за стенами города.
Мазур впервые явно изумился. Он поставил свой бокал.
– Они уже у вас? Тогда почему?..
– Мне хотелось встретиться с вами, – ответил предводитель разбойников. Он широко улыбнулся. – После стольких лет. Я также не люблю нарушать клятвы, хотя это может вас удивить. Ибн Хайран и Бельмонте гарантировали им жизнь в обмен на нашу клятву отдать их в заложники. Их лекарь вернула жизнь Абиру.
– Мой лекарь, – быстро возразил визирь. Тариф поднял брови.
– Как вам угодно. Во всяком случае, мне бы не хотелось просто выкрасть их. Это могло бы подтвердить ваше худшее мнение обо мне.
– А вместо этого?
Ибн Хассан рассмеялся.
– Вероятно, я сам подтвердил ваше худшее мнение обо мне.
– В основном, – ответил визирь Рагозы. Через мгновение, однако, он протянул руку. Ибн Хассан взял ее. – Мне доставило удовольствие беседовать с вами, – сказал Мазур. – Мы оба уже немолоды. Этого могло и не произойти.
– Я не планирую вскоре завершить свой путь, – сказал ибн Хассан. – Возможно, в следующем году я прочту здесь стихотворение, во время карнавала.
– Это может стать откровением, – ответил бен Аврен, погладив бороду.
Некоторое время он сидел в одиночестве, после того как главарь из Арбастро надел свою маску и ушел. Он не намеревался никому об этом говорить, но новость о том, что армия отплыла на восток, потрясла его. Эта новость была настолько плохой, что и вообразить невозможно.
И слухи, распускаемые о его собратьях-киндатах в Фезане, – это тоже было ужасно. Он не имел никакого представления о том, что задумал Альмалик Второй, но не оставалось сомнений, что этот человек напуган и одинок, и наносит удары наугад. Напуганных людей иногда понять труднее всего.
Ибн Хассан спросил о Родриго Бельмонте, но не о другом человеке. Второй представлял не меньшую проблему, и в некотором смысле он значил даже больше.
– Жаль, – пробормотал раздраженно бен Аврен, – что я действительно не колдун, что бы это слово ни значило.
Он внезапно ощутил усталость, бедро снова его беспокоило. Он подумал, что у него должен найтись какой-то приказ для лучников на балконе или стражников в соседней комнате, но приказа не было.
Шел карнавал. Он слышал шум на улице. Этот шум заглушал звуки арфы внизу. Ночь становилась все более громкой. Крики и смех. Такие пронзительные, тонкие вопли он ненавидел. «Интересно, – внезапно подумал он, – куда ушел олень?»
Потом вспомнил, что рассказала ему Забира вчера ночью, в постели.
Глава XIV
Собственно говоря, кошка сама нашла Альвара в конце этой безумной ночи, когда голубая луна давно уже взошла и ярко сияла, странствуя среди звезд.
Он расстался с остальными незадолго до этого. Лайна, который сопротивлялся для виду, утащила куда-то компания полевых мышей. Их выдало хихиканье: это были девушки, обслуживающие столики в любимой таверне солдат Родриго. Они уже давно дразнили колючего Лайна и предупреждали его о том, какой будет его судьба этой ночью.
Лудус, любопытный до крайности, задержался на углу улицы, наблюдая за волком, который глотал огонь. Он пытался разгадать этот трюк, да так и не догнал их потом. Альвар точно не помнил, как он потерял Мартина и когда умудрилась исчезнуть голова павлина, столь кричаще замаскировавшая некоего торговца шелком. Было уже очень поздно. И он выпил больше, чем полезно для любого мужчины.
Он нигде не видел Джеану. Сначала он думал, что сможет узнать ее по походке, но чем дальше, тем труднее становилось даже просто разобрать, кто проходит мимо тебя в темноте: мужчина или женщина. Он напомнил себе, что ей известна его маска; что если он останется на улицах, она найдет его в толпе и поздоровается, или посмеется вместе с ним. Возможно, подарит ему поцелуй в этой изменчивой, колеблющейся ночи. Это был опасный ход мыслей.
Его окружало слишком много соблазнов, улицы Рагозы сейчас вибрировали от безудержного разврата. Альвар обнаружил, что весь горит от желания и от какого-то более сложного чувства.
Он бродил один, вдали от дома, в чужом краю, ночью, среди животных и птиц, и сказочных существ, которых никогда не существовало на свете. Он шел по улицам мимо прилавков с едой и торговцев вином, мимо музыкантов, играющих при оранжево-янтарном пламени свечей и факелов, под голубой луной и звездами, с винной флягой у бедра, и ему хотелось утешения, хотелось встретить человека, с которым можно разделить все то, что преподносит мужчинам и женщинам этот сложный, непостоянный мир.
Но нашел он нечто совсем иное.
А именно поводок.
Он скользнул по его маске орла и обвился вокруг шеи, когда Альвар стоял и смотрел на танцоров на площади неподалеку от казармы. Танцоры крепко обнимали друг друга, и женщин поднимали и раскачивали так, как ему никогда прежде не доводилось видеть. Он попытался представить себя в этом танце, потом отбросил эту мысль. Это не для сына солдата с фермы на севере Вальедо.
Именно в этот момент на него сзади накинули поводок и затянули его на горле. Альвар быстро обернулся. Пронесенный мимо факел на мгновение лишил его способности видеть, но потом зрение вернулось к нему.
– Мне придется решить, как сильно я оскорблена, – сказала стройная лесная кошка, которую он встретил на улице вчера утром. – Ты должен был найти меня, вальедец. А ты…
На ней было ожерелье, продававшееся вместе с маской, и множество других украшений. Но совсем мало одежды, словно в компенсацию. Наряд плотно облегал ее тело. Голос под маской необычайно напоминал мурлыканье кошки.
– Я искал! – выпалил Альвар и залился румянцем под своей маской.
– Хорошо, – промурлыкала она. – Это несколько оправдывает тебя. Но не совсем, учти. Не мне следовало стать охотницей сегодня ночью.
– Как ты меня узнала? – спросил он, пытаясь овладеть собой.
Он услышал ее смех.
– Мужчину твоего сложения в ашаритской обуви? Это было несложно, мой солдат-северянин. – Она помолчала, слегка подергала за золотой поводок. – Теперь ты мой, понимаешь? И будешь делать то, что я захочу.
Альвар почувствовал, что у него пересохло во рту. Он не ответил. Да это и не требовалось. Он увидел ее улыбку под маской. Она зашагала вперед, и он пошел за ней туда, куда она его вела.
В каком-то смысле это было совсем недалеко: прямо за углом – особняк, выходящий фасадом на ту же широкую площадь, что и их казармы, неподалеку от дворца. Это был элегантно обставленный дом. Слуги, одетые в черное, в масках небольших лесных зверей, молча смотрели, пока они шли мимо них.
В другом смысле то, что случилось потом, когда они пришли в комнату, куда она его привела, с балконом, выходящим на площадь, с огромным камином и широкой кроватью под балдахином, стало одним из самых дальних путешествий в жизни Альвара.
Джеана снова осталась одна. Она покинула четверых коричневых кроликов у воды, не очень охотно, потому что они были забавны. Но она не склонна была отвечать на их явные попытки установить с ней более близкие отношения и в какой-то момент просто ускользнула с рыбацкой лодки, на которой они находились, быстро прошла на пирс и нырнула в толпу.
Она все еще держала в руках флягу с вином, которую оставил ей олень, но пить перестала. Теперь в голове у нее прояснилось, и это ее почти встревожило. Она обнаружила, идя по улицам поздно ночью, что на карнавале, несмотря на обилие масок, все равно трудно спрятаться от самой себя.
В какой-то момент она мельком увидела Хусари в его живописной маске. Торговец шелком танцевал в группе людей. Точнее, он находился в центре круга и выделывал аккуратные коленца, а смеющаяся толпа ему аплодировала. Джеана остановилась неподалеку, улыбаясь под своей маской совы, и увидела, как женщина под маской лисицы вышла из круга, приблизилась к павлину и обвила руками его шею, стараясь не помять перья. Они начали грациозно двигаться вместе.