Она не могла стремиться отомстить за Веласа, отправив этих людей в погоню за правителем Картады. Это Родриго он пытался убить, а наемные солдаты, скачущие по землям тагры и пересекающие границы Ашара и Джада, ведут жизнь, которая делает такое возможным и даже вероятным.
К Веласу это не относилось. Велас бен Исхак – он взял имя ее отца, когда принял веру киндатов, – вел жизнь, которая должна была завершиться доброй и окруженной заботой старостью. Не на столе в зале казармы с глубокой раной на шее.
Джеане пришло в голову, в том полудремотном состоянии, в котором она пребывала, что ей тоже в ближайшие дни нужно принять решение. Выбор стороны стоял не только перед Аммаром и Родриго. Она была лекарем отряда вальедских наемников и придворным лекарем Рагозы. И еще она была гражданкой Фезаны, на земле Картады. Ее дом находится там, и ее семья тоже. Фактически это ее правитель выехал сегодня ночью из этих стен, всего с одним спутником и отправился в опасное путешествие домой. Этот человек приказал убить вальедца, врага-джадита, Бич Аль-Рассана.
Человека, который мог, благодаря своей доблести и доблести своего отряда, захватить ее родной город, если бы присоединился к королю Рамиро и если бы нападение на Фезану стало реальностью. Джадиты Эспераньи сжигали киндатов или превращали их в рабов. Остров упокоения королевы Васки оставался местом святого паломничества.
Аммар держал ее за руку. Вернулся Хусари. Его глаза покраснели. Она подняла свободную руку, и он взял ее в свои ладони. Хорошие люди окружали ее в этой комнате, порядочные, заботливые люди. Но самый порядочный, самый заботливый, тот, кто любил ее с самого дня ее рождения, лежал мертвый на столе под солдатским плащом.
Где-то в глубине опечаленного сердца Джеаны зародилась дрожь, предчувствие грядущих страданий. Ей показалось, что мир Эспераньи, мир Аль-Рассана несется очертя голову к чему-то огромному и ужасному, и гибель Веласа и солдата-караульного в казарме, и даже семерых воинов пустыни сегодня ночью – все это лишь прелюдия к гораздо худшему.
Она оглядела большую комнату и при свете факелов увидела мужчин, которые ей нравились и вызывали у нее восхищение, а некоторые любовь. В своем странном, опустошенном состоянии она задалась вопросом, сколько из них доживет до следующего карнавала в Рагозе.
И состоится ли через год следующий карнавал.
Подошел Родриго, без сорочки, самую серьезную его рану закрывала аккуратная, умело наложенная повязка. Его верхняя часть тела и руки были твердыми и мускулистыми, их покрывали шрамы. Теперь появится еще один, когда эта рана заживет. Надо будет взглянуть на нее позднее. Иногда работа становится единственной преградой между жизнью и пустотой за ее пределами.
У него было странное выражение лица. Она не видела Родриго таким с той ночи, когда познакомилась с ним и они смотрели, как горит деревня к северу от Фезаны. Сейчас в нем чувствовались тот же гнев и та же боль, которая так несвойственна его профессии. Но, возможно, это не так, возможно, Родриго хорошо делает свое дело именно потому, что знает цену действиям солдат на войне?
Странно, как скачут ее мысли. Вопросы, на которые нет ответов. Почти как смерть. Пустота. Неумолимый враг лекаря. Глубокая рана, нанесенная мечом в область ключицы. На это нет ответа.
Она прочистила горло и спросила:
– Он обработал рану, перед тем как наложить повязку?
Бельмонте кивнул.
– Извел целую бутылку вина. Разве меня не было слышно?
Она покачала головой.
– Похоже, он перевязал тебя как следует.
– Лайн делает это много лет.
– Знаю.
Ненадолго воцарилось молчание. Он опустился перед ней на колени, рядом с Аммаром.
– Его последними словами, обращенными ко мне, была просьба позаботиться о тебе. Джеана, я поклялся сделать это.
Она прикусила губу.
– Мне казалось, что меня наняли заботиться обо всех вас.
– Это дело взаимное, дорогая, – произнес Хусари. Аммар ничего не сказал, только смотрел. Его пальцы в ее руке были холодными.
Родриго взглянул на него, заметил их сплетенные руки и продолжил:
– Мувардийские убийцы вызывают мысли о Картаде. – Он встал.
– Я тоже так думаю, – ответил Аммар. – Собственно говоря, я это знаю. С ними был еще посол, и он нашел меня. С другим поручением.
Родриго медленно наклонил голову.
– Он хочет, чтобы ты вернулся?
– Да.
– Мы это предполагали, правда?
– Думаю, Альмалик хотел удостовериться, что я об этом знаю.
– Какое было сделано предложение?
– Было предложено все, чего стоило ожидать. – Голос Аммара звучал холодно.
Это Родриго тоже заметил.
– Извини. Мне не следовало спрашивать.
– Возможно. Но ты спросил. Задавай следующий вопрос. – Аммар отпустил руку Джеаны и встал.
Двое мужчин смотрели друг на друга, серые глаза в синие.
Родриго кивнул, словно принимая вызов.
– Очень хорошо. Что ты ему сказал?
– Что я не знаю, вернусь или нет.
– Понятно. Это правда?
– В то время – да.
Молчание.
– Прошло не так уж много времени, если это случилось сегодня ночью.
– Да. Но кое-что изменилось.
– Понимаю. И что бы ты ответил, если бы тебе задали тот же вопрос сейчас?
Небольшое, нарочитое колебание.
– Что я вполне доволен тем обществом, в котором нахожусь. – Здесь был некий нюанс, насколько поняла Джеана. Через секунду она увидела, что Родриго тоже его уловил.
Он обвел рукой комнату.
– Это общество – мы?
Ибн Хайран наклонил голову.
– Отчасти. – Они были одного роста; вальедец – шире в плечах и груди.
– Понятно.
– А ты? – спросил Аммар, и теперь Джеана поняла, почему он позволял задавать эти вопросы, даже поощрял их. – Где будут служить люди Родриго Бельмонте этим летом?
– Мы скоро выступим против Картады. С армией Рагозы.
– А если король Рамиро тоже выступит? Подойдет к стенам Фезаны? Что тогда, о Бич Аль-Рассана? Потеряем ли мы тебя? Будем ли страшиться одного вида твоего знамени?
Некоторые солдаты подошли ближе и слушали. В комнате было тихо, теперь уже на востоке действительно стало светлеть. Скоро восход.
Родриго долго молчал. Потом сказал:
– Я тоже вполне доволен тем, где я нахожусь.
– Но?
Гнев в глазах Бельмонте погас. Но то, другое, еще оставалось.
– Но если армии Эспераньи пересекут земли тагры, то, думаю, нам следует к ним присоединиться.
Джеана выпустила из легких воздух. Она и не осознавала, что затаила дыхание.
– Конечно, тебе следует так поступить, – сказал Аммар. – Ты для этого жил всю жизнь.
Родриго впервые отвел глаза, потом снова посмотрел на него.
– Какого ответа ты ждешь?
Тон Аммара внезапно стал жестким, безжалостным.
– А, ну… как насчет «Умрите, собаки-ашариты! Свиньи-киндаты!»? Что-то в этом роде?
Солдаты зароптали. Родриго поморщился и покачал головой.
– От меня ты этого не услышишь, Аммар. И от тех, кто сражается вместе со мной.
– А от тех, кто будет сражаться вокруг вас?
Родриго снова покачал головой, почти упрямо.
– И снова, что я могу тебе сказать? Полагаю, они будут очень похожи на мувардийцев. Ими будет двигать ненависть и благочестие. – Он сделал странный жест, расправил обе ладони, потом снова сжал кулаки. – Ты мне скажи. Что будут делать хорошие люди в такой войне, Аммар?
Ответ Аммара был таким, какого боялась и ожидала Джеана:
– Убивать друг друга, пока что-то не закончится в этом мире.
Альвар и Хусари отвели ее домой, когда солнце вставало над замусоренными и пустыми улицами. Они все очень нуждались в сне. Альвар занял свою прежнюю комнату на первом этаже, ту, в которой жил, когда они втроем с Веласом приехали сюда через рагозский перевал. Хусари лег на кровать Веласа рядом с комнатой, где Джеана принимала своих пациентов.
Она пожелала им спокойной ночи, хотя ночь уже закончилась. Поднялась наверх, к себе в спальню. Открыла окно и стояла, наблюдая, как светлеет небо над крышами домов на востоке.
Утро обещало быть чудесным. Предрассветный ветер принес аромат цветущего миндаля из сада напротив. Было тихо. Улицы опустели. Велас не увидит этого утра.
Она снова попыталась обдумать, как сообщить обо всем матери и отцу, и снова отодвинула от себя эти мысли. Она подумала о другом: надо будет организовать погребение по обряду киндатов. Бен Аврен поможет. Вероятно, ей следует его об этом попросить? Найти человека, который споет древние слова литургии: «Одно солнце бога. Две луны его возлюбленных сестер. Бесчисленные звезды, чтобы светить в ночи. О, мужчины и женщины, рожденные на темной дороге, только взгляните вверх, и огни приведут вас домой».
Она снова заплакала, слезы лились по ее щекам и падали на подоконник.
Через некоторое время она вытерла лицо тыльной стороной ладони и легла на кровать, не потрудившись раздеться, хотя ее одежда была испачкана кровью. Слезы высохли. Их место заняла пустота, распространявшаяся из ее сердца. Она лежала, но не могла спать.
Чуть позже она услышала снаружи какой-то звук. Она ждала этого звука.
Аммар показался на краю подоконника. И долго сидел там, не двигаясь, и смотрел на нее.
– Ты простишь меня? – спросил он наконец. – Мне необходимо было прийти.
– Я бы тебя никогда не простила, если бы ты не пришел, – сказала она. – Обними меня.
Он спрыгнул на пол и пересек комнату. Лег на кровать рядом с ней, и она положила голову ему на грудь. Она слышала биение его сердца. Она закрыла глаза. Его рука прикоснулась к ее волосам.
– О любимая, – тихо сказал он. – Джеана.
Она снова заплакала.
Это тоже прошло, хоть и нескоро. Когда она успокоилась, он снова заговорил.
– Мы можем лежать так столько, сколько захочешь. Все в порядке.
Но в ней была пустота, и эту пустоту нужно было заполнить.
– Нет, не можем, – ответила она, приподняла голову и поцеловала его. Соль. Ее собственные слезы. Она подняла руки и запустила пальцы в его волосы, и поцеловала его снова.