– А мои спутники? – Тон Родриго был холодным как лед.
– Они – мои гости, если ты за них ручаешься, кем бы они ни были. Ну же, сэр Родриго, поздоровайся со своим сыном. Он так мечтал об этой минуте.
Родриго быстро открыл рот, потом закрыл. Медленно вложил меч в ножны.
– Иди ко мне, – позвал он мальчика, и Фернан Бельмонте, невольно вскрикнув, выбежал вперед, и отец горячо обнял его. Альвар видел, как Капитан закрыл глаза, сжимая в объятиях сына.
– Твоя мать, – сказал Родриго, когда в конце концов отпустил его, – убьет нас всех за это, ты же понимаешь. И начнет с меня.
– Мама с королевой, папа. Мы ее еще не видели, но пришло сообщение, что она приехала на юг и присоединилась к королеве Инес, которая следует за нами вместе с остальной частью войска. Мы пытались перехватить тебя до того, как ты въедешь в город. Вот почему мы прискакали так быстро. Зачем ты здесь, папа? Что случилось с твоими усами?
– Моим друзьям грозила опасность. Я приехал, чтобы их увезти. Где Диего?
– Его так берегут, – ответил Фернан. – И он очень злится. Ему не позволили приехать сюда. Они оставили его с обозом продовольствия, в какой-то деревне у реки, к западу отсюда.
– Ашар, нет! Только не там!
До самой смерти Альвар будет помнить эти слова и выражение лица Аммара ибн Хайрана, у которого вырвался этот крик. Родриго резко повернулся к нему.
– В чем дело? Говори!
– Засада! – резко бросил Аммар, уже на бегу. – Мувардийцы. Альмалик задумал это много лет назад. Молись своему богу и поехали!
Родриго уже бежал к коням.
И вот так, через несколько секунд, во второй раз менее чем за год, Альвар де Пеллино, мокрый, обожженный и окоченевший, заставляя себя забыть об усталости и десятке небольших ран, скакал во весь опор сквозь тьму по равнине к северу от Фезаны, по направлению к деревушке под названием Орвилья.
Рядом с ним несся Аммар ибн Хайран, позабыв о верности своему правителю, а по другую сторону от него скакал король Вальедо, вместе с Джеаной и ее родителями, с Хусари, и двумя детьми, и отряд из пятидесяти королевских стражников растянулся за ними в прохладной, безоблачной ночи.
Впереди всех, нахлестывая коня, как безумный, под звездами и белой луной, пытаясь обогнать время и вращение небосвода, мчался к своему ребенку отец.
Глава XVI
До того момента, когда мувардийцы появились на темнеющей равнине, под звездами и белой луной в Аль-Рассане неверных, священнику Иберо удавалось убеждать себя, что сам Джад держит руку на его плече и направляет его.
Он составил свой план в то первое утро, когда ехал под дождем на запад, прочь от ранчо Бельмонте. «Возможно, – был вынужден признать он, – Миранда права». Возможно, подчиняясь требованиям святой веры, Иберо принес горе семье, которую так нежно любил. Если это так, поклялся он в то серое, холодное утро, он сделает все, что в его силах, чтобы уменьшить это горе, возместить ущерб. Пускай Миранда Бельмонте прогнала его, лишила дома, но он не повернется к ней и ее семье спиной.
Он присоединился к отряду солдат, которые направлялись из скотоводческих районов в Карказию в ответ на призыв короля: тот же призыв, который увел из дома мальчиков. Он поехал вместе с солдатами. Это была священная война, по крайней мере по названию, и клириков встречали радушно, если они могли не отставать от других во время дневных переходов. Иберо умел обращаться с лошадьми. Годы в семье Бельмонте не прошли даром.
Он нашел Фернана и Диего в отряде короля семь дней спустя, на равнине к югу от Карказии, среди палаток и знамен военного лагеря. К сыновьям Родриго относились с явным уважением, хотя пристальное внимание к Диего со стороны тех, кто знал, почему он находится здесь, вызвало у Иберо неловкость. Он невольно вспомнил слова Миранды: обладающих дальновидением, или как там называли этот дар, в прошлом действительно сжигали. «Но мы живем в более просвещенный век», – сказал себе Иберо.
Мальчики были не слишком рады его видеть, но характер священника отличался упрямством, и он ясно дал понять всем заинтересованным лицам, в том числе и элегантному верховному клирику из Фериереса, что, куда бы ни отправились сыновья Родриго Бельмонте, он поедет с ними. Он не сказал мальчикам, что их мать заставила его покинуть ранчо. Возможно, ему следовало рассказать им, но он не смог этого сделать. Это означало, что его присутствие возле них связано с обманом, но он надеялся, что бог простит ему подобное прегрешение. У него ведь были добрые намерения. У него всегда были добрые намерения.
Фернан и Диего, очевидно, уже успели отличиться по дороге сюда и после приезда. Они были веселыми и порой, себе на беду, слишком бойкими. Посчитали полезным, чтобы при мальчиках находился наставник, способный заставить их соблюдать дисциплину. По лагерю ходили рассказы о набитых камнями седельных сумках одного из тех солдат, которые привезли их сюда. Довольно забавная история, но Иберо не привык поощрять своих подопечных откровенным смехом.
Вскоре после этого они отправились на юг по ничейным землям в составе освободительной армии. Собственно говоря, с ее авангардом, так как Диего и Фернана держали среди окружения самого короля.
Иберо никогда прежде не видел короля. Рамиро Вальедский был красивым, внушительным мужчиной. «Достойным того, – смиренно думал маленький священник, – чтобы стать орудием нового завоевания Эспераньи. Если позволит бог». Он ясно сознавал, что все мужчины в этой армии были участниками важных событий. Король все время говорил об ограниченной кампании, о тактическом захвате Фезаны, но даже священник Иберо понимал, что стоит Вальедо вступить в Аль-Рассан, как содержание и течение их эпохи изменится навсегда.
Худой, элегантный министр, граф Гонзалес де Рада во время всего путешествия держался так близко к мальчикам, что это беспокоило Иберо. Он знал, что сэр Родриго и этот человек друг друга не любят, но также помнил о том, что де Рада поклялся охранять семью Бельмонте, когда Родриго отправили в ссылку. Иберо надеялся – и молился об этом, – что опасная близость склонного к насмешкам министра вызвана намерением сдержать обещание, и более ничем.
Миновав две небольшие крепости в тагре, авангард короля оторвался от остальной армии и устремился вперед. В обе стороны галопом скакали гонцы, поддерживая связь между двумя частями войска.
От них Иберо и узнал, что Миранда Бельмонте д’Альведа тоже находится в их армии, среди придворных королевы Инес, которая решила отправиться вместе с мужем в земли неверных. Когда он сообщил об этом мальчикам, они, казалось, не удивились. Иберо это обескуражило, но потом он вспомнил нечто очевидное.
Иногда трудно иметь дело с даром Диего. «Мальчик знал обо всем еще до появления гонцов», – понял Иберо. С некоторой неохотой он сделал Диего выговор.
– Тебе следует рассказывать остальным, если ты… что-то видишь. Это может быть важным. В конце концов именно поэтому мы здесь.
У Диего сделалось комичное лицо.
– Ты имеешь в виду мою мать? – спросил он. – Иберо, разве приезд моей матери важен для военных действий?
Если так ставить вопрос, он был прав. Фернан, как, впрочем, и следовало ожидать, смотрел на вещи совсем иначе.
– Вот так здорово! – с негодованием воскликнул он, обращаясь к священнику. – Это наша первая кампания, и все побежали из дому вслед за нами. Кого нам еще ожидать? Повариху, нянек, которые возились с нами в детстве? Это смешно! Сам ты здесь для того, чтобы закутывать нас потеплее на ночь?
Диего рассмеялся. Иберо слишком смутило известие о Миранде: он не мог ни смеяться, ни отчитывать их. Слова Фернана звучали неуважительно, но Иберо понимал, что приезд учителя, а теперь еще и матери, мог заставить юношу почувствовать себя в первом боевом походе слишком… стесненно.
Это пустяки. Если мальчикам это не нравится, если солдаты дразнят их, им придется самим справляться с проблемой. Правда заключается в том, что они действительно слишком молоды, чтобы находиться здесь, и они бы не попали сюда, если бы Диего не был таким, какой он есть. И если бы Иберо не отправил то письмо в Эстерен.
Он отправил с одним из гонцов другое письмо – официальное послание Миранде. Сообщил о своем присутствии, о добром здравии мальчиков и уважительном к ним отношении. Никакого ответа не последовало.
Окольными путями до них дошел слух, что королева окончательно поправилась после того несчастного случая и что она полностью доверяет своему новому лекарю, доктору одной из крепостей тагры.
Говорили, что он спас королеву Инес на самом краю гибели. Диего в особенности был очарован этой историей и выпытывал всевозможные подробности у тех, кто присутствовал на встрече трех королей. Фернана больше интересовали надвигающиеся события. Он ухитрился войти в окружение короля – собственно говоря, он все время был рядом с графом Гонзалесом. Именно Фернан объяснил брату и Иберо, почему они не трогают по дороге фермы и деревни ашаритов.
Они уже миновали их немало, с тех пор как покинули земли тагры. Во время войн Ашара и Джада жители деревень и фермеры убегали в горы, прихватив бо́льшую часть своих пожитков, но всегда существовал обычай сжигать их дома и поля.
На этот раз все было по-другому.
Несмотря на заметное неодобрение, излучаемое Жиро де Шервалем, король Рамиро настоял на своем. Это не набег, передал им Фернан слова короля. Они идут на юг, чтобы взять Фезану и остаться здесь. И если это удастся, им понадобятся ашариты, которые снова заселят эти деревни и фермы, станут платить налоги и обрабатывать поля. «Время и разумное управление, а не пожары и разрушения вернут Джада в Аль-Рассан», – заявил король. Иберо не совсем понимал, как увязать это с религиозной доктриной, но в присутствии более умных людей помалкивал.
Фернан проводил время после вечерних молитв, перед наступлением темноты и сном, рисуя карты для брата и священника и объясняя, что может произойти, когда они достигнут Фезаны и после. Иберо с некоторой иронией отметил, что теперь мальчик полностью освоился с местоположением – и с правильным написанием названий – всех крупных городов и рек Аль-Рассана.