Правила знали все. Никаких переговоров, никаких групп поддержки, никаких пейсмейкеров. И, что важнее всего, никаких кибернетических усовершенствований и протезов — ни кремния, ни электричества. Зато биологическое — что угодно. Они были рыцарями Второй биотехнической эры. За спинами — рюкзаки с водой и энергелями, но и только.
Юри прищурился на одетую в белое шеренгу. Глаза Алессандро были закрыты, губы двигались. Никак молится, лицемер?
Ла Гама поднесла электронную сигарету к губам.
Гнев Юри мешался с жаждой бега, уже почти невыносимой. Последние средства «Кнута-и-Пряника», и фиатные деньги, и криптовалюта, ушли на тонкую настройку его тела — и в первую очередь мозга.
Ключевой ингредиент — мотивация.
Ла Гама глубоко затянулась. Кончик сигареты засветился синим. Вместо выстрела из стартового пистолета Ла Гама выдохнула мятный дым.
Бегуны рванули с места. Ноги Юри в кроссовках с тонкой подошвой быстро и жадно пожирали метр за метром.
Перед «Кнутом-и-Пряником» стояла цель: создать умные препараты и с их помощью взломать систему внутреннего подкрепления в мозгу, чтобы приохотить к решению задач, программированию, разработке алгоритмов для ИИ… Оказалось, это куда труднее, чем он ожидал. Взлёт всё откладывался, когда один потенциальный инвестор упомянул о Забеге. И Юри понял, что можно просто скопировать дофаминовые рецепторы величайших сверхатлетов, тот несокрушимый драйв, который нёс их сто и больше миль.
Этим драйвом обладал теперь и Юри. «Кнут-и-Пряник» состряпал синтетический вирус, который донёс лучший вариант гена до мозга. Каждый шаг отзывался в уме: «да, да, да». Юри чувствовал, что может бежать вечно.
Девушка с миостатиновой блокировкой вдруг поравнялась с ним, вырвалась вперёд. Ноги Юри сами наподдали. Он сделал несколько глубоких вздохов, обуздывая драйв. Ещё не время.
Девушка исчезла за холмом.
Затем мимо просвистели Чжэн, Саймак и два других Кита, — их ноги и руки сливались в марево. В лице Китов за победу бились отделы исследования и разработки крупнейших компаний, аватарами которых они, Киты, стали. С ними тягаться было бесполезно: клетки их мышц синтезированы, ткани целиком и полностью сверхчеловеческие.
Вот Юри перевалил через первый холм. Дорога текла влево. Козоботы держались её, направляясь к отвесным утёсам, увенчанным шапками белых облаков. Киты, крохотные белые точки, висели у ботов на хвосте. Другие участники летели следом. Забег начался.
Солнце жарило спину. Мощёная дорога стала каменистой тропой. Подъёма Юри не боялся: на тренировках он взбегал на холмы много, много раз, отлаживая биомеханику.
Он побежал, как бежал бы босиком, ступая краем ступни, не пяткой, и будто плавно перетекая, не хуже эльфа. Другим подъём давался труднее, и, ещё не ускоряя темпа, Юри их уже обгонял.
На отшибе деревни, у руин последнего дома, были разбросаны скелеты настоящих коз. Основная масса козоботов из виду пропала, но несколько бежали впереди, и от них Юри не отставал. Они взяли вправо, свернули на ещё обильнее усеянную камнями тропу, ведущую косо вверх, на утёс.
— Поднажмём, а?
Вновь хлопок по плечу. Алессандро. Догнал и обогнал, поднимая клубы пыли. Взялся словно ниоткуда. Старый трюк сверхбегунов: держался самого края тропы, не попадаясь на глаза бегущим впереди.
При виде удаляющейся широкой спины Юри передёрнуло. Это уже слишком. Но голос разума напомнил: впереди ещё длинный, долгий путь. Заряда у козоботов хватит как минимум на двадцать часов, а на острове, возможно, есть и станции перезарядки. Бездорожье грозило микротрещинами и болью, растущей с каждым шагом.
Юри смочил горло водой из трубочки, ведущей к резервуару в рюкзаке, — не чтобы напиться, а в попытке обмануть мозг и усмирить жажду. Сверхзабеги — ежеминутно ветвящееся дерево решений. Выпить или нет. Поднажать или нет. Он нашёл компромисс: приоткрою клапаны совсем чуть-чуть, просто посмотреть, в силах ли я догнать Алессандро, и вернусь к прежнему темпу, если новый будет не по плечу.
Он поднял частоту мысленного метронома до ста восьмидесяти ударов в минуту. Лодыжка царапнула по камню — расплачиваться за это придётся долго. Но боль совместно с дофаминовым барабанным боем придала ускорения. Юри высоко поднял голову и сосредоточился на технике бега. И вот впереди уже спина Алессандро — тот удивлённо хмыкнул.
Обгоняя, Юри не сдержал себя, задел вскользь плечом плечо итальянца. Затем припустил вверх, повторяя танцующие зигзаги козобота, к утёсам, которые теперь принадлежали только ему, Юри.
Спустя четырнадцать часов после старта Юри потерял козобота в облаках.
Быстро наступающие сумерки смягчали очертания острова, делая смутными, как во сне. Подъём был жутко трудным, еле различимые тропинки усыпаны острыми камнями. Кое-где и вовсе приходилось бежать, сгибаясь почти пополам, чтобы не напороться на колючие ветви, арками нависающие над тропой.
Дофаминовая эйфория помогла удержаться на хвосте бота до самого плато. Ландшафт здесь походил на лунный: огромные валуны, серый гравий. Поля крохотных окатанных камешков хранили солнечное тепло, бежать по ним было всё равно что по раскалённым углям.
Другие бегуны попадались на глаза лишь однажды: две точки ползли по берегу далеко внизу, загоняя козобота рука об руку. Кажется, Чжэн и Саймак. Юри задумался, с чего это они бегут совсем рядом. Наверное, ни один, ни другая не могут вырваться вперёд ни на дюйм. Или дело в чем-то ещё?
Не считая этого, существовали только он и бот. Теперь поведение искусственного животного стало понятнее. Оно останавливалось, едва он замедлял бег — вероятно, заряжаясь на солнце. А когда Юри к боту кидался, тот удирал.
Вот в чём состояла жестокость плана Ла Гамы. Сократить разрыв можно было лишь на упорстве. Оптимум сжигания жира — сто сорок ударов сердца в минуту, козобот самую малость шустрее, а ведь запасы энергеля уже ополовинены.
Задул холодный ветер. Через плато стали перекатываться облака, проглатывая тёмные валуны. Ага, сообразил Юри. В тумане бот перезаряжаться не может. Висеть на хвосте, не отставать, и бот — его.
Вслед за козоботом он нырнул в белый туман. Бот теперь казался демоном, он совершал дикие прыжки через камни, которые Юри приходилось обегать. То и дело бот пропадал в тумане, и колотящееся сердце Юри замирало. Дофаминовый ритм толкал вперёд, быстрее и быстрее, он ревел в голове.
И тут козобот споткнулся, загремел металлом по камням.
Юри подобрался. Влажные камешки под ногами скользили, и он сбавил темп. Впереди темнело пятно: валун. Юри крутнулся и увидел бота всего метрах в пятнадцати, тот силился встать, царапал копытами камень. Ну вот, ещё немного поднажать и…
Мышцы ног вспыхнули холодным пламенем. Мышечный спазм. Проклятый мышечный спазм, бич бегунов.
Нет. Я могу.
Мозг пронзило ледяными иглами, голова заболела, как от мороженого, но в сто раз сильнее. Давай же, чёрт возьми. Упрись.
Но он не мог.
Не.
Мог.
Нога подвернулась на предательском камешке. Юри упал вперёд, вжимая подбородок в грудь и защищая руками голову. Локоть ударился о валун и онемел.
И стало тихо, лишь издевательской дробью стучали копыта козобота.
Скорчившись на мокрых камнях, Юри лежал не двигаясь. Болело всё. Но не от боли к горлу подступила желчь, а от потери.
Запал иссяк.
Вставать не хотелось.
Он лежал на голых мокрых камнях, старался забыть о боли и думать, но мысли убегали, словно козобот в тумане. Онемелыми руками нашарил трубку питьевой системы. Трубка выскользнула, и он не стал её ловить.
Лежишь? Значит, с тобой покончено. К финишу ты не придёшь. После этого инвесторы будут окидывать тебя выразительным взглядом и отворачиваться. «Кнут-и-Пряник» умрёт, и с ним — твоё будущее.
Он закрыл глаза, сдерживая слёзы.
Вот только… ни черта не понятно.
Пропал беговой азарт. Что-то неладно с дофаминовыми рецепторами. Неужто иммунная система стала их отторгать? А как же режим тренировок, чтобы тело примирилось с новыми генами? И всё-таки вероятность внезапной иммунной реакции оставалась. Но не лихорадит ведь, нет и других симптомов иммунного ответа.
Оставалось одно: враждебный биохак, нацеленный именно на это усовершенствование. Скажем, медикамент, блокирующий рецепторы. И создать его мог только инсайдер, знакомый с наработками «Кнута-и-Пряника».
Алессандро. Эти его хлопки по плечу. Перстни. Алессандро знал о рецепторах «Кнута-и-Пряника» и вполне мог с помощью ИИ разработать ингибитор.
В голову хлынул гнев, раскалённый, жаркий.
Приятный.
Юри вспомнил школу, слова первого тренера по бегу.
Лучшее топливо для бегуна — ненависть.
Он перекатился на живот, подобрал колени под себя и полежал так с минуту, тяжело дыша. Рядом был валун. Юри обнял его, как любовницу, уцепился и подтянулся. Привалясь к каменному боку, упёрся в него лбом. Ноги подрагивали, но держали.
Он добежит назад. Расскажет и докажет, и репутации Алессандро конец.
Выдавить в рот тюбик богатого углеводами энергеля. В животе стало расходиться тепло.
Он отпустил камень, сделал шаг, другой, борясь с окоченением. После третьего шага стало легче.
Сделав десяток шагов, он потрусил рысцой.
Спуск оказался хуже подъёма. Большинство сверхбегунов шли вверх и бежали под горку, но тропа была столь каменистой и неровной, что Юри пришлось идти вниз шагом, давая микроразрывам в мышцах время затянуться.
Была почти ночь, когда он наконец вынырнул из облачного покрова и понял, что отмахал дальше, чем думал.
Даром что не в ту сторону.
Перед ним, в бледном лунном свете, раскинулось сердце острова: холмы, сухое русло реки, пепельного цвета сухие деревья. На плато Юри свернул не туда, куда надо. Не к деревне. Придётся взбираться обратно и возвращаться по своим следам — но путь сюда занял четырнадцать часов, и тогда Юри был ещё свеж.