Холод. Как много в ней холода. Он теперь навсегда останется у нее внутри.
Может, и впрямь это последняя моя надежда? – думает она, делая еще шаг вперед. Снимает шляпу, сбрасывает шаль. Они ей больше не понадобятся, говорит она себе. И прогоняет мысль, что то, что она собирается совершить, – смертный грех и что будет скандал.
Не все ли равно?
Ей даже дышать трудно. Она всего лишь хочет перестать страдать. Исчезнуть.
– Мой сын умер, когда ему было тринадцать. Утонул вместе со своим отцом. Они уплыли ловить рыбу и больше не вернулись.
Голос долетел до нее, когда морская вода уже намочила ее сапожки.
Франка оборачивается. За ней, наверху, стоит старуха в траурном одеянии и кутается в шерстяную шаль. Говорит, глядя вдаль. Маленькая, ростом с ребенка, но голос звучит сильно и ясно.
– Ваш сын?..
– Вся моя жизнь была в нем, единственный мальчик среди моих детей. Муж оставил меня с дочерьми, и мне надо было о них заботиться. Они меня только и остановили. – Женщина с трудом идет по камням. – Господь дал, Господь взял.
Франка едва сдерживает рыдания. Досадливо встряхивает головой. Как эта незнакомка с ней разговаривает? Что она себе позволяет? Дети Франки – не дети рыбака! Франка хотела было ответить, что ее никто не может понять, что вся ее жизнь и семья рушатся, но подступивший к горлу комок мешает говорить.
Старуха смотрит на нее с интересом.
– Такова судьба, – продолжает она огрубевшим от старости голосом. – От нее не уйдешь.
Франка чувствует себя обнаженной. Отводит мокрые от слез глаза. Эта незнакомка как будто поняла ее замысел и заставляет взглянуть правде в глаза. Потому что нельзя вот так взять и сбежать от ответственности.
– Девочка моя… – бормочет Франка.
Иджеа осталась в Палермо с гувернанткой и свекровью. Она представляет ее в пустынных комнатах огромной виллы. Прикрывает рот руками и на этот раз не может сдержать рыданий. И плачет. Долго. До тех пор, пока воротничок платья не становится мокрым от слез, пока она не изливает всю свою боль, которая никак не могла найти способ выйти наружу. Оплакивает себя, навсегда потерянную любовь своих детей, оплакивает то, чего не было и никогда не будет, свой брак, в который она так верила и который ее опустошил. Плачет, потому что чувствует себя именем, предметом, а не человеком.
И уходит с моря. Но всегда теперь будет слышать его призыв.
Когда несколько недель спустя Франка возвращается в Оливуццу, Палермо следит за ней с подозрением и жалостью одновременно. Наблюдает за ней, выискивает в ее лице следы горя. Город хочет знать, хочет видеть.
И она выставляет себя на всеобщее обозрение. Демонстрирует себя во всем великолепии по случаю нового приезда кайзера с супругой: надевает свои легендарные жемчуга, приглашает императорскую чету на уже законченную виллу своего деверя и фотографируется с ними у подножия великолепной лестницы, созданной Эрнесто Базиле. Принимает на «Вилле Иджеа» принца Филиппа Саксен-Кобург-Готского, в честь которого устраивает незабываемый прием. Как и в честь Вандербильтов, богатейшей семьи Америки, приплывшей в Палермо на своей яхте «Варион». Вместе с Джованной, которая не сдерживает слез, и в окружении рабочих, которые ради такого события приехали из Марсалы, участвует в открытии памятника Иньяцио Флорио – статуи в полный рост, выполненной Бенедетто Чивилетти. Присутствует при спуске на воду «Капреры», первого парохода, построенного на верфи. Вместе со всем городом отмечает возвращение домой Раффаэле Палиццоло, освобожденного кассационным судом за недостатком улик в деле о заказном убийстве Эмануэле Нотарбартоло. И по случаю большого праздника святой Розалии превращает корабль Итальянской судоходной компании в настоящий плавучий сад, с которого гости наблюдают за фейерверком.
Ни одного провала, ни одного неосторожного слова, ни намека на боль, которая выжгла ей душу. Разве что лучезарный взгляд ее глаз теперь стал отчужденным.
Как будто больше ничто ее не трогает. Как будто она и в самом деле утонула.
Ландыши
Сначала подумай, чтобы потом не каяться.
Третий кабинет Джолитти начал свою работу 29 мая 1906 года и ушел в отставку 11 декабря 1909 года. Первым делом «долгое правительство», как его потом назовут, провело реформы в социальной сфере. Еще раньше, в 1902 году, был принят закон Каркано (запрет на использование труда несовершеннолетних младше двенадцати лет, сокращение рабочего дня до двенадцати часов для женщин, учреждение декретного отпуска). В 1904 году вводится обязательное страхование рабочих от несчастных случаев на производстве, а в 1907 году женщинам запрещается работать в ночное время и предоставляется право на «отдых не менее 24 часов подряд каждую неделю» всем работникам. Позже, в 1910 году, учреждается «материнская касса». Увеличение свобод привело к созданию 29 сентября 1906 года Всеобщей конфедерации труда, насчитывающей двести пятьдесят тысяч членов, а 5 мая 1910 года – Всеобщей конфедерации промышленности.
С целью развития экономики Джолитти принимает ряд мер: национализирует железные дороги (15 июня 1905 года) и частично телефонную связь (1907 год). Но самые заметные результаты дает «большой пересчет» доходов (1906 год), проведенный министром финансов Луиджи Луццатти, международным банковским консорциумом и Банком Италии (в лице его генерального директора Бональдо Стрингера): 4 % чистой прибыли по облигациям государственного займа (доходящей приблизительно до 8 миллиардов лир, то есть свыше 32 миллиардов евро) были понижены до 3,75 % (1 июля 1907 года) и в дальнейшем до 3,5 % (1 июля 1912 года). Экономия на выплатах процентов составила в 1907 году около 20 миллионов. Платежный баланс государства имеет положительное сальдо, международная репутация Италии укрепляется, и лира оценивается даже выше золота.
По окончании международного экономического кризиса 1907 года, вызванного необдуманными спекулятивными операциями предыдущих лет и преодоленного в Италии благодаря соглашению между правительством и Банком Италии, Джолитти приходится столкнуться с одной из самых страшных трагедий в итальянской истории: 28 декабря 1908 года в 5:20 утра в результате землетрясения магнитудой 7,2 были разрушены Мессина и Реджо-Калабрия и опустошена территория площадью около шести тысяч квадратных километров, погибло от восьмидесяти до ста тысяч человек. Правительство обвиняют в том, что оно недостаточно быстро оказывает помощь, в то время как король Виктор Эммануил III и королева Елена Черногорская прибывают в Реджо-Калабрию уже 30 декабря и предпринимают конкретные действия, чтобы помочь людям. На реконструкцию областей, разрушенных землетрясением, 8 января 1909 года было выделено тридцать миллионов лир.
Выиграв выборы 7 марта 1909 года, в результате которых представители католических организаций впервые входят в состав парламента, Джолитти уходит в отставку 2 декабря – возможно, из-за обвинений, которые Гаэтано Сальвемини, социалист, симпатизировавший Южной Италии, выдвигает сначала в статье газеты «Аванти!» (14 марта 1909 года), затем в очерке «Мафиозный министр» (1910 год). По мнению Сальвемини, Южная Италия отстает от Северной исключительно по вине Джолитти, который путем обмана и махинаций на выборах удерживает власть.
Тем не менее 30 марта 1911 года Джолитти формирует свое четвертое правительство, сменившееся лишь 21 марта 1914 года. А 29 сентября 1911 года Италия объявляет войну Оттоманской империи и вторгается в Триполитанию и Киренаику (Восточная Ливия), дав волю своим колониальным амбициям. В этот раз африканская кампания – опирающаяся на родине на либералов, католиков и националистов и представленная как завоевание своего рода Эльдорадо – оканчивается успехом: 11 октября Триполи был взят итальянцами, а 18-го пал Бенгази. Согласно Лозаннскому мирному договору (от 18 октября 1912 года) Ливия, или «большая песочница», по меткому определению Гаэтано Сальверини, становится территорией итальянского влияния.
Ландыш, или мугетто по-итальянски, – растение нежное, с белыми крошечными цветками в форме колокольчика. Свое французское название мюге он получил благодаря специфическому запаху мюскад, или «мускат», пряности «с запахом мха». Об этом не преминул упомянуть и д’Аннунцио. В пьесе «Железо» его Мортелла произносит: «Как ты свежа! От тебя веет проливным дождем, медной гильзой и ландышем».
Ландыш – растение, согласно легенде, рожденное от слез: слез Евы, изгнанной из Эдема, или слез Богородицы у Святого Креста, превратившихся в ландыши. А еще от слез Фрейи, которые скандинавская богиня плодородия и войны, пленница небесного города Асгарда, проливает, тоскуя по весне на родной земле.
Ландыш – растение, которое приносит удачу, по крайней мере во Франции. Первого мая 1561 года Карлу IX преподнесли веточку ландыша в качестве приветственного дара, и с тех пор король решил, что каждый год в тот же день будет дарить ландыши придворным дамам. Затерянная в глубинах истории традиция возрождается в мае 1900 года в Париже: дома высокой моды организуют праздник и дарят ландыши своим работницам и клиенткам. А 24 апреля 1941 года маршал Петен, учредив первого мая государственный «праздник труда и солидарности трудящихся», заменяет белую розу, символ международного дня рабочих с 1891 года, на ландыш. До сих пор во Франции, в особенности в Париже, 1 мая отмечают День ландыша и дарят друг другу этот весенний цветок. Кристиан Диор превратил ландыш в цветок-символ и даже посвятил ему в 1954 году коллекцию весна-лето.
Ландыш – растение, которое ассоциируется с девственно-чистой любовью и потому используется в букетах невест. Лишь недавно выяснилось, что у этой традиции есть научное обоснование: запах ландыша схож с запахом ароматического альдегида