– Не имею права раскрывать детали, извините.
– Ах, еще и детали! От меня-то что вы хотите в таком случае?
Сергей с изумлением воззрился на нее. Он уже раз десять повторил, что хочет.
– Мне нужно поговорить с сотрудниками, которые лично знали Григория Богуна.
– И где я должна их искать, по-вашему?
На месте руководителя Бабкин уволил бы ведьму за профнепригодность. Пусть мухоморы сушит, раз несложная задача ставит ее в тупик. Он заподозрил, что часть наблюдаемого им бардака – дело ее рук. Но старуха, не переставая зло жаловаться в пространство, тут же позвонила кому-то, известила, что к ним сейчас спустится «мущщина с сумкой насчет Богуна», а дальше не ее дело, разбирайтесь сами.
– Второй этаж, двадцать первый кабинет, – каркнула она. – И стул отнесите на место!
В двадцать первом кабинете на головах друг у друга сидели полтора десятка сотрудников. На Сергея накинулись сразу четверо, приняв его за логиста, пришедшего устраиваться в «Радиус». Видимо, без этого специалиста дела шли совсем плохо, потому что Бабкин с трудом отбился и остался в убеждении, что если бы не превосходство в физической силе, торчать ему до конца жизни логистом в Казани.
– Вы ко мне, наверное, – сказала темноволосая женщина, помахав ему от окна. Она единственная занимала целый стол, не деля его с коллегами. – Насчет Григория Павловича, верно?
Бабкин воочию узрел нимб над головой прекрасной этой женщины. Огрызнувшись на кого-то «я не логист», он протиснулся к ней среди шкафчиков, фикусов и нагромождения папок.
– К переезду готовимся, – пояснила женщина. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я – Динара.
Сергей подумал, что транспортной компании, которая так организовывает собственную передислокацию, он не доверил бы перевезти и дохлого енота, но вслух изложил, что за дело привело его сюда.
– Я, конечно, помню Григория. – Динара нахмурилась. – С ним что-то случилось?
– Посмотрите, пожалуйста, это он? – Не ответив на вопрос, Сергей протянул ей свой телефон.
В последний свой визит к Харламовым он незаметно сфотографировал Богуна. Живое фото всегда лучше паспортного.
Динара некоторое время рассматривала его, нахмурившись, и наконец покачала головой.
– Я не знаю, что это за человек. Извините.
– Он у вас не работал?
– У нас много сотрудников, я не помню всех в лицо… Но это не Гриша. Хотя что-то общее просматривается… – Она пригляделась. – А нет еще фото?
Еще фото у Бабкина были. «Раз уж не получается снять отпечатки, хоть рожу твою запечатлеем», – мысленно сказал он в воскресенье и наснимал Варвариного жениха со всех сторон.
Он предъявил Динаре левый профиль, правый профиль и фас, Богуна смеющегося и Богуна хмурого. Он бы черта лысого ей предъявил, лишь бы она ответила, что за тип окопался среди Харламовых.
– Ой нет. Я его точно не знаю. Венера, посмотри, пожалуйста!
Волоокая женщина с дивным именем Венера явилась на зов из зарослей фикуса, неторопливо покачивая бедрами. Она несла себя как амфору с драгоценным содержимым.
– Не встречала такого, – мелодично сказала она и взмахнула на Бабкина ресницами. Он покрепче ухватился за стул. – Что за человек?
– Я как раз выясняю… – сказал Сергей, стараясь не пялиться в декольте.
– Из Москвы товарищ приехал, – пояснила Динара. – Что-то с Гришей случилось.
– Он уволился некрасиво, – сказала Венера и вновь одарила Бабкина взглядом темно-карих глаз, обещавшим вечное блаженство. – Тимерхан, помнишь, у нас водитель уволился, сорвал доставку?
Сергей насторожился. Подошел Тимерхан и действительно вспомнил Богуна, который был тихий ответственный человек, ни одной аварии, но враз перечеркнул доброе к себе отношение, уйдя совершенно по-хамски. «Мало работать хорошо, уходить тоже надо порядочно, людей обижать не следует», – говорил Тимерхан чудесным бархатным голосом, который хотелось слушать едва ли не больше, чем смотреть на амфору.
Мир благодаря этим троим потихоньку упорядочивался. И даже дрель уже не визжала, а пела вдалеке – хоть и противно, но старательно.
– Вы не помните подробностей его увольнения?
– Секундочку…
Тимерхан отошел к немолодому мужчине, укладывавшему вещи в коробку, вежливо обратился по-татарски. Бабкин не понимал ни слова из их разговора.
– Лена должна помнить, – сказал, вернувшись, Тимерхан. – Она скоро будет.
– У вас найдутся фотографии Григория? – спросил Сергей. – Может быть, данные паспорта сохранились в каком-нибудь архиве? Пропуск?
– Это к Раисе, – подумав, ответила Динара. – Всем документооборотом заведует…
Она осеклась и прижала ладонь к губам, удерживая смешок, когда заметила страдальческое выражение на его лице. Бабкин выразил вежливое сомнение в том, что Раиса Дмитриевна сможет помочь. Он даже подозревал, что, вернувшись на третий этаж, не застанет ни Раисы Дмитриевны, ни двери, ни толпы посетителей, ни телефонов, звонящих подобно трамваям, – только длинную стену без намека на вход да слабый запах серы.
– А фотографии вообще-то есть, – протянула Венера.
Бабкин немедленно обернулся к ней.
– Помните, с новогоднего корпоратива? – Она изобразила руками над головой что-то из репертуара индийских танцовщиц. – В декабре две тысячи пятнадцатого устроили большое празднование с выездом в пансионат… – снизошла до объяснения Венера. – Нас фотографировали, а потом газету напечатали со смешными портретами, длинную, во всю стену… Как в школе. Два месяца провисела. Там и Григорий должен быть.
– А газета… – осторожно начал Сергей. Он не верил, что в этом хаосе что-то могло сохраниться.
– Я посмотрю, – с достоинством пообещала Венера и удалилась.
К его удивлению, она не покинула кабинет, а всего лишь отошла к соседнему столу, вокруг которого ютились шестеро или семеро. Сквозь листву он видел, как она, не садясь, включила компьютер и наклонилась к экрану. Динара спросила, что же все-таки случилось с Григорием Павловичем.
Ей Бабкин врать не стал. Честно рассказал, что этим именем называет себя другой человек, и его задача – разобраться в Богунах.
– Интересная у вас работа, – уважительно сказала Динара. – А у вас бывало, чтобы убийства, как в сериалах? Половина трупа от одного человека, а половина от другого?
И устремила на него мечтательный взгляд.
От необходимости разочаровывать ее Сергея избавила возвратившаяся Венера. В руке она несла флешку.
– Я скачала для вас всю газету, – известила она. Это прозвучало как начало романса, лирическая героиня которого перечисляла, что она совершила для неверного возлюбленного.
«Богиня моя, – благоговейно сказал Сергей. – Овцу заколоть… Цветами увить что-нибудь в твою честь… Овцу увить цветами, пусть бегает счастливая и в розах!»
Во всяком случае, подумал.
– Можно мне взглянуть? – попросил он. – Хочу посмотреть на настоящего Богуна…
К столу Венеры отправились вчетвером, включая Динару и Тимерхана. Она пролистала не меньше полусотни снимков и вывела на экран фотографию. Между белобрысыми крепышами, похожими, как братья, стоял темноволосый парень. Все трое держали в руках по игрушечной обезьяне, крепыши хохотали, парень улыбался.
– Вот наш Богун, – пояснила Венера очевидное.
Бабкин сфотографировал экран своим телефоном. Флешка с целой газетой – это прекрасно, но он не взял планшет, а фото Богуна номер два нужно было иметь при себе.
С экрана смотрел типичный работяга. Грубый, словно топором вырубленный подбородок. Глубоко посаженные глаза, тяжелые носогубные складки. Ничем не примечательное лицо, если не считать того, что оно почему-то располагало к себе. Из-за улыбки или из-за чего-то другого, но этот человек вызывал безотчетную приязнь.
Может быть, именно потому, что он был работяга. Добросовестный, сказал бы Бабкин, если бы ему предложили охарактеризовать парня с фотографии. Честный. Выпивающий, но не пьющий. Бобыль.
Что-то за этим взглядом просматривалось такое, свойственное тихим добрым неудачникам.
В некотором смысле этот Богун был полной противоположностью того, которого знал Сергей.
Он хотел расспросить о подробностях увольнения, но тут пришла похожая на белку миловидная девушка с темным пушком над верхней губой – Лена, о которой говорил Тимерхан.
И на этом удача кончилась.
Бабкин ли напугал бедняжку, или девушка от природы была болезненно застенчива, но разговора не получилось. Она краснела, смущалась до слез и не могла ответить ни на один вопрос. Сергею от отчаяния пришла в голову идея нанять толмача из тех, с кем он уже говорил, но в дверях возник черный человек, объявил, что пришли машины, и Тимерхана вместе с Динарой и прекрасной Венерой сдуло неумолимым ветром переезда. Фикусы прощально колыхали ветвями им вослед. Остальные принялись суматошно собирать вещи, точно услышав сигнал к отходу поезда.
Бабкин разве что не пал на колени перед девушкой. Он вымолил у нее номер телефона и оставил свой, но был уверен, что Лена не позвонит.
Между тем именно с ней Богун разговаривал накануне увольнения. Нельзя, нельзя было уезжать, ничего от нее не добившись!.. Но вокруг уже снова грохотало, пылило, взвизгивало, и бодрые люди в спецовках уносили фикусы, обняв горшки, словно толстеньких детей.
Сергей зашел в первое попавшееся кафе, убедился, что столики находятся на достаточном расстоянии друг от друга, и занял место в глубине зала. Он терпеть не мог, когда рядом с ним ели посторонние. В последний раз Маша повела его в знаменитый московский ресторан, где разговоры соседей доносились до Бабкина так явственно, словно происходили у него в тарелке. Ужин был испорчен.
Маша утверждала, что это подражание парижанам, но Сергей был убежден, что дело в заурядной жадности владельцев.
Дожидаясь, пока принесут заказ, он вновь открыл на телефоне фотографию Богуна номер два. Достал блокнот и записал то, что услышал в «Радиусе»: возил грузы, имел хорошую репутацию, затем исчез.
«Обстоятельства увольнения» – знак вопроса.