Он не сразу сориентировался. Пока поднимался, матерясь и хватаясь за ветки, снова пискнул дверной замок, а следом послышались шаги. «Свалил, гнида», – подумал Иван. Кровавая пелена понемногу рассеялась. Он выпрямился, ухватившись за скамью, и увидел своего противника.
Частный сыщик никуда не свалил. Он стоял в пяти шагах от Ивана. Чехол валялся рядом. Сыщик крепко сжимал гриф обеими руками, занеся гитару наподобие теннисной ракетки.
У Ивана от ужаса перехватило горло.
– Я вас, Иван Денисович, полтора часа ждал в этой вонючей дыре, – тяжело дыша, сообщил частный сыщик. – Неужели я за это время не узнал бы код, как вы думаете?
– Инструмент положи, – тихо попросил Иван.
– Как только вы сядете на скамейку, – пообещал тот. – Попробуете еще раз кинуться на меня – богом клянусь, разнесу ваш драгоценный «Гибсон» об стену.
Иван молча выбрался из кустов и сел. Взгляд его не отрывался от гитары.
Сыщик придвинул ногой чехол и поставил гитару на него.
– Олейников. – Он поморщился, приложил ладонь к животу. – Режиссер. Вернемся к нему. За что вы его ненавидите, Иван Денисович?
Иван сглотнул. В левой скуле неожиданно вспыхнула боль.
– Восьмого января я вышел проветрить голову, – бесцветным голосом сказал он, будто не слыша вопроса. – Наши спали, когда я уходил и возвращался. Потом я узнал о смерти Нины и попросил их меня… подстраховать.
– Какие отношения вас связывают с Егором Олейниковым?
– Иначе на меня повесили бы ее убийство, без вариантов, – продолжал Иван, глядя мимо сыщика.
– Замечательно. А теперь про Олейникова расскажите, пожалуйста.
– К смерти Нины я никакого отношения не имею.
– Он вас бил? Насиловал?
– Я всего-навсего старался не попадать в поле зрения ментов.
– Олейников. Егор.
– Искренне раскаиваюсь в том, что дал ложные показания.
Сыщик замолчал, внимательно рассматривая его.
Иван по-прежнему смотрел мимо.
– Спокойной ночи, Иван Денисович.
Парень положил гитару на чехол, отступил на несколько шагов, не спуская с него глаз, и растаял в сумерках.
Илюшин шел к станции, стараясь держаться хорошо освещенных мест. Район был неприятный. Вместо собачников – тихо бредущие поодиночке алкаши. Вдоль темных стен за кустами он то и дело улавливал какие-то шевеления. Пару раз мимо него медленно проползла низко сидящая вишневая «девятка» с тонированными стеклами. Из приоткрытого окна вылетал и развеивался сигаретный дым. Илюшин кожей чувствовал чей-то оценивающий взгляд. Проезжая второй раз мимо, «девятка» притормозила. Из окна высунулась прыщавая морда, оглядела Макара и сунулась обратно.
Позвонил Бабкин.
– Ты не представляешь, куда меня занесло, – вполголоса сказал Макар. – Давно таких мест не видел!
– Расскажешь, когда вернусь. С племяшом уже повстречался?
– Только что расстались.
– Как прошло?
– Бычара бешеный, – фыркнул Илюшин. – Чуть не прибил меня. За секунду на моих глазах разогнался до аффекта и пошел махать кулаками.
– Ты цел?
– Справился лаской и убеждением.
Теперь фыркнул уже Бабкин.
– Могу представить! Он что-нибудь дельное рассказал?
– На фамилии Олейникова его перемкнуло. Я смог добиться только, что его друзья обеспечили ему ложное алиби. По его словам, он восьмого выходил прогуляться, а когда узнал о гибели тетушки, испугался, что первым попадет под подозрение.
– И это все?
– Ага.
– Негусто, – помолчав, сказал Бабкин. – Как он выглядит?
– На цыгана похож. Высокий, тощий, с длинными волосами, морда скуластая, глаза пьяные. И с гитарой. Дерется, кстати, будь здоров! Какие у тебя новости?
Пока Сергей рассказывал, что узнал в своих поездках, Илюшина не оставляло ощущение чужого взгляда. Он обернулся, ища глазами «девятку», однако машин на дороге не было.
До станции оставалось не больше трехсот метров. Макар видел издалека фонарные столбы с твердым, будто циркулем очерченным кругом света вокруг каждого из них. Сбоку незаметно образовался строительный забор, гигантский бетонный пэчворк.
– Серега, я перезвоню, – коротко сказал Макар и нажал отбой.
Вокруг ничего не происходило. Но это не происходившее внезапно совсем перестало ему нравиться.
Он не успел даже убрать телефон. На голову ему с размаху нахлобучили плотный мешок и сбили с ног.
Илюшин упал на раздолбанный асфальт, ударился плечом. Но вместо того чтобы попытаться сорвать мешок, как сделал бы любой на его месте, вслепую перекатился в сторону.
Это движение спасло ему жизнь.
Что-то обрушилось на тротуар там, где он только что лежал. В ушах отдалось так, словно выстрелили рядом с ним.
Он попытался сорвать мешок и обнаружил, что тот крепко стянут вокруг шеи.
По настоянию Сергея Илюшин в свое время прошел курс самообороны и повторял его раз в год. Кроме того, Бабкин нашел ему тренера, который занимался с ним рукопашным и уличным боем. Его учили быстро двигаться. Избегать драки. Верно оценивать противника. Использовать все, что есть под рукой.
Но никто не учил его оказывать сопротивление в кромешной темноте.
Макар знал, что следующий удар размозжит ему голову.
«Всегда смотри, куда стреляешь, – повторял Бабкин. – Ты должен видеть цель».
Но сейчас у него оставался только один шанс. Илюшин выхватил из кобуры «Гранд Пауэр» и выстрелил, ориентируясь на звук.
Движение и быстрые шаги подсказали, что он промахнулся. Человек, собиравшийся его убить, был совсем рядом.
– Э-э, мужик! – заорали невдалеке. – Стой! Ты чо делаешь, слышь?! А ну стой!
Топот, мат, крики. Визг шин. Илюшина подняли, встряхнули, дернули за мешок так, что чуть не оторвали голову.
– Хренассе! Завязано! Слы, стой, не дергайся!
Нож вспорол ткань, и стало светло. Макар глубоко вдохнул и закашлялся: от склонившегося к нему парня разило потом и куревом.
Илюшин сидел на земле, забросанной окурками и мусором. Невдалеке отсвечивал зеркальным серебром его телефон. «Разбился, наверное», – без всяких эмоций подумал он.
Парень, спасший его, поднял телефон, сунул ему в нагрудный карман, сел рядом на корточки, закурил. Это была та самая прыщавая рожа, которая высовывалась из окна машины. «Девятка» стояла возле крайнего дома. Из нее выбрался второй парень, хлопнул дверцей, подошел к ним.
– Эт’ за что он тебя?
– Без понятия, – хрипло сказал Макар.
– Держи сигаретку.
Илюшин благодарно кивнул, но закуривать не стал. Сидел, вертел сигарету в пальцах, приходя в себя.
Двое парней перед ним обменивались короткими замечаниями, поглядывая на него с детским любопытством.
Он понял из этого разговора, что они собирались встречать кого-то с электрички. Подъехали к перекрестку и увидели, как из щели между домами выскользнул человек. Он подбежал сзади к Илюшину, говорившему по телефону… А остальное Макар испытал на себе.
– Слышь, Лех, зырь, – сказал один, показывая на шею Илюшина. – Это сменка!
Оба заржали.
Макар не без труда оттянул какую-то пластмассовую штуковину и смог, ослабив узел, снять мешок.
Теперь он понял, о чем говорили его спасители. Это действительно был мешок для школьной сменки с единорогами на голубом фоне. Если бы не Леха с приятелем, его голова была бы разбита в этом мешке в кровавый фарш. «Даже единорога напоследок не увидел бы».
Отчего-то эта мысль его насмешила.
– Чо лыбишься? – с интересом спросил Леха.
– Живой – вот и лыбится, – ответил за Макара его приятель. – Ментов вызывать будешь?
Илюшин оценил обстановку и покачал головой. Следов на асфальте не осталось, а земля суха и тверда. Он поднялся, только теперь почувствовав, что ободрал локоть и здорово ударился бедром, прошел, подсвечивая себе фонариком, тем путем, которым убежал его несостоявшийся убийца. Заборы, заборы, заборы. Никаких камер.
Прихрамывая, вернулся обратно. «Эти двое явно дожидаются клиента».
Он сказал себе, что это не его дело.
– Парни, спасибо. Вы меня спасли. Слушайте, не в обиду…
Макар выгреб из кармана всю наличность и попытался всучить им. Его похлопали по плечу, велели беречь голову от сквозняка и проводили до станции.
Электричка подъехала почти сразу. Минуту спустя пригород остался вдалеке, мутный, как плохой сон.
Подумав, Макар решил пока ничего не говорить Бабкину. Он знал напарника достаточно хорошо, чтобы понимать: тот бросит свое расследование и примчится в Москву. Будет ходить за ним по пятам. Ночевать на коврике у двери.
Это сейчас лишнее.
Что ему известно о нападавшем? Рост? Запах? Хоть что-нибудь?
Ничего.
«Ну, не совсем ничего, – поправил себя Макар. – Как минимум он человек, склонный к риску. Как максимум у него нет огнестрельного оружия. Намного проще было бы пристрелить меня из-за угла».
За ним мог пойти Иван Ельчуков. Или выследить любой из тех, с кем он разговаривал в течение последних дней.
Макар сел за рабочий стол, вытащил из ящика альбомный лист. Посередине нарисовал телефон с треснувшим экраном. В центр паутины из трещин он поместил маленькую сутулую фигурку без лица.
Некоторое время Макар смотрел на нее, а безглазая фигурка смотрела на Макара. Потом он скомкал лист, выпил обезболивающее и лег спать.
«Во всяком случае, я иду правильным путем», – сказал себе Илюшин наутро.
Он где-то задел паутину.
У него не было сомнений, что на него напал тот же человек, который убил шестерых, начиная с Полины Грибалевой. Можно подделать почерк убийства, но нельзя подделать суть. Дерзость нападавшего ошеломляла: подкрасться к взрослому мужчине, набросить мешок на голову, мгновенно затянуть на шее – и попытаться ударить… Это было не просто рискованно, это граничило с безумием. Однако у него почти получилось.
На убийцу работал случай. Улица была пустынна. Макар разговаривал по телефону и не услышал шаги за спиной.
«Дерзость, граничащая с безумием», – повторил он про себя. Разве убийство юриста, Котляра, не было таким же? И Юренцова?